— Не-а. Вот прям так и сказала: "Ты, говорит, Говард, если ко мне охранником пойдёшь, то сразу пить бросишь. Ты, говорит, Говард, человек волевой, в тебе внутренняя сила есть. Я, мол, вижу". А я, знаете, горькую-то уже и на дух не терпел — а всё равно не мог без стакана никак. Ну и пошёл.

— И что, бросил?

— Вы не поверите — с первого же дня. И не тянуло больше совсем. И курить бросил тоже.

— И так ты, выходит, уже сколько? Почти четыре года, да? Работаешь на том же месте, не пьёшь, не куришь. Выходит, хорошо всё?

— А чего б не хорошо-то? Деньги приличные, место авторитетное.

— Ты сказал, тебя хозяйка наняла. А как же муж её?

— Господин Павел-то… — охранник на секунду замялся. Кажется он был искренне озадачен.

— Да. Господин Павел Мангелис.

— Дык он это… — Биркин явно пребывал в недоумении и лихорадочно работал головой, как будто у него внезапно спросили о простейшей вещи, которая, однако, полностью вылетела из памяти, — Господин Павел он же магазином в основном… Ну, то есть, по дому — это не его же…

— А ты вообще часто его видишь?

— Нет. Не очень.

— А как он с женой разговаривает?

— Ну, они по телефону больше… Ну, видел, конечно как они говорят и так.

— И как же они общаются? В смысле, ладят, ссорятся?

— Да я не…

— А главный из них кто, как думаешь?

— Ну… — внезапно охранник осёкся. Наклонил голову к плечу, лицо его приобрело отстранённое выражение, — Не уверен, что всё это имеет какое-то отношение к незаконному проникновению в дом.

Повисла пауза. Кир открыл блокнот и поднял карандаш к носу. В подсобке, где они разговаривали, было тихо, лишь доносились сквозь стену отголоски болтовни служанок из прачечной.

— Ты хорошо рассмотрел нарушителя, Говард? — спросил Кир максимально нейтральным тоном.

— Да нет, не особо, если по-честности, — охранник тут же приобрёл прежний неуверенно-заискивающий вид.

— Опиши его максимально подробно.

— Ну, шкет какой-то. Лет, наверное, шестнадцать, может чуть постарше. Мелкий. То есть, невысокий. Тощий. Ну, то есть, нищебродь какая-то, из уличной шпаны. Присматривал, наверное, чтобы подсвечник украсть какой или чернильницу.

Кир мысленно перевёл дух с облегчением.

— Одет во что был?

— Да хиба ж его разберёт. Он же пока полз, всю паутину за год на себя собрал. Штаны какие-то и лапсердак. Кепка большая такая. Или шапка. Не рассмотрел. Удивился ещё — это ж когда я малой был, такое носили, а сейчас у них мелкие такие плюгавенькие кепарики козырными считаются.

— Хорошо, — Кир сделал вид, что записывает в блокноте.

— А вот ботинки, кстати.

— А что ботинки?

— Хорошие ботинки у него были. Я удивился ещё, да. Но женские. Небось, украл где-нибудь.

— Понятно. Лицо разглядел? Узнать сможешь?

— Какое там. Он же сразу по коридору порскнул, только пятки засверкали, а потом в галерею и там в окно. Я его, считай, только со спины и видел.

— Ну что ж, — Кир постучал тупым концом карандаша по странице, — Это, как ты понимаешь, всё осложняет. Пока подумай, может что ещё вспомнишь, а мне с госпожой Мангелис переговорить надо.

— А, да, конечно. Пойдёмте, провожу вас к ней.

Ада Мангелис ждала в гостиной. Простое голубое платье, никаких украшений. Самый минимум косметики. Она была очень красива. Гораздо более красива, чем Кир запомнил по вечеринке в магистрате. Тёмные волнистые волосы, правильные, как у статуи, черты лица, столь же правильная фигура. Книжная иллюстрация из любовного романа, а не женщина.

Лицо, поза, движение, которым она подалась навстречу, и интонация, с которой поздоровалась — всё выражало доброжелательность, стремление помочь всем, чем потребуется, и лёгкую нотку испуга произошедшим. Выражало настолько выверенно и правдоподобно, что Кир хмыкнул про себя. Дамочка или отчаянно пытается сбить с толку следствие, или жаждет мимолётной интрижки с господином следователем. Второе он счёл маловероятным, хотя полностью отбрасывать не стал.

— Чем могу помочь вам, господин Дайсон?

— Хотел задать несколько уточняющих вопросов касательно безопасности дома. Вы уделяете ей большое внимание, как я понял. Шестеро вооружённых охранников — нешуточная армия.

— Вы же понимаете, господин Дайсон — мы живём богато, а обстановка в последние годы неспокойная.

— Понимаю. А почему не заведёте собак? Пара сторожевых псов куда полезнее полудюжины людей, особенно ночью. Вы могли бы позволить себе самых породистых и натасканных.

— Ах, у меня аллергия на собак. Ужасная, с самого детства.

— Прискорбно слышать. А почему хотя бы не поставите решётки на окна? Если бы они были, воришке не удалось бы сбежать.

— Ну что вы! Я провожу дома почти всё время — неужели мне сидеть, как в тюрьме?

— В самом деле. А вот ещё про вентиляцию хотел спросить. Она, как я понимаю, сделана недавно?

— Да, около года назад. Павел много курит, и запах разносит по всему дому, это невыносимо.

— Я, конечно, не инженер, но если просто проложить трубу, снабдив её отдушинами в каждой комнате по пути, дым будет разноситься только сильнее. Конечно, если в курительной, например, находится что-то очень горячее и открыта форточка в куполе, тяга будет. Но для этого, как мне кажется, недостаточно пары-тройки сигар.

— Это всё делал муж, — впервые в голосе Ады послышалось что-то вроде раздражения, — Я ничего в этом не понимаю.

— Кстати, о вашем муже. Как я понял из разговоров с обслугой, он очень редко бывает дома. Как же у него получается прокуривать здесь всё?

— Вы очень умны, господин Дайсон. Просто невыносимо, раздражающе умны.

Мир слегка, едва заметно дрогнул. Кир внезапно понял, что периферическое зрение теряет чёткость, а фигура Ады словно бы растёт, заполняя собой всё, хотя сама она не двинулась с места. Он успел подумать, что это очень странно — ведь на ней нет никаких украшений. И ещё — что Робину непременно будет интересно это услышать. А потом весь мир стал светом. Тёплым ласковым и добрым светом.

— Ты видишь то же, что и я?

— Не знаю. А что ты видишь?

— Робин, давай вот только без этого!

— Тише. Услышат. Да, я вижу, что они уезжают.

Пограничники забирались в грузовик, а прибывший несколькими минутами раньше курьер нетерпеливо ёрзал на сиденье тарахтящего рядом мотоцикла. Это было похоже на неожиданный подарок. Бригита и Робин больше часа ломали голову, сидя в зарослях бурьяна за забором через пустырь от пакгауза, как проникнуть внутрь. И ответ был один — никак. Шестеро погранцов баклуши не били — разбившись на пары, патрулировали вокруг. Две пары ходили, третья отдыхала — но тоже начеку, не засыпая и не играя в кости. И если бы удалось проскочить внутрь каким-нибудь хитрым окольным путём, опасность бы сохранилась — старший время от времени на несколько минут ичезал в двери, видимо, осматривая помещение. Даже при том, что ни у кого из них не было оружия, затея выглядела блёклой. Бригита понемногу склонялась к выводу, что придётся возвращаться с пустыми руками. И тут вдруг — такое. Примчался на мотоцикле взмыленный курьер — по виду из срочников. С горящими глазами и на взводе. Передал старшему какой-то пакет, после чего погранцы начали спешно и с видимым энтузиазмом готовиться к отъезду. Все шестеро.

— Или нам очень повезло, или я не знаю… — пробурчала Бригита, прислушиваясь к тому, как затихает между заборами и корпусами звук двух моторов.

— Или не повезло.

— В смысле?

— Так бы мы обратно поехали. А теперь внутрь полезем. А там проблемы могут быть.

— У нас работа такая. Двигай давай. Во-первых, надолго ли они убрались. А во-вторых, я сама боюсь. Если будешь долго меня отговаривать — я соглашусь, и мы поедем обратно.