— Да, опасно. Я чуть не упала в расселину. Но смелости у меня не было. Меня поддерживала злость. Когда я вернулась, то увидела, что тут все изменилось. Я отсутствовала много лет. Мои мать и тетя ушли на север, где живет много людей Шармунаи. С ними ушли мои сестры и братья. Моя мать умерла там. Мой дядя тоже умер, и вождем стал другой человек со странным именем Бругар. Не знаю, откуда он появился. Вначале он показался хорошим человеком, но оказался жестоким и злобным.

— Бругар… Бругар… — Джондалар, закрыв глаза, пытался вспомнить, где он слышал это имя. — Это он был другом Аттароа?

Ш'Армуна внезапно сильно разволновалась.

— Не хотите ли еще чаю?

Эйла и Джондалар согласно кивнули. Она принесла им чай. Прежде чем сесть, она сказала:

— Я никому никогда не рассказывала этого.

— Почему же рассказываешь сейчас? — спросила Эйла.

— Вы потом поймете. — Она повернулась к Джондалару: — Да, Бругар был другом Аттароа. Став вождем, он сразу же стал все менять. Он считал, что мужчины важнее женщин. Женщины должны были сидеть и ждать разрешения, чтобы заговорить. Женщинам запрещалось прикасаться к оружию. Вначале все это не принималось всерьез, а мужчины радовались своей власти. Но когда одну женщину избили до смерти в наказание за то, что она говорила то, что думала, остальные поняли, что дело принимает серьезный оборот. Люди еще не понимали, что произошло и как вернуть все назад. Бругар оказался наихудшим из людей. Он сколотил банду из своих приверженцев.

— Интересно, откуда у него такие идеи? — сказал Джондалар.

— Как выглядел этот Бругар? — повинуясь интуитивной догадке, спросила Эйла.

— У него были грубые, резкие черты лица, но если он хотел, то мог казаться очень привлекательным.

— Здесь живут люди из Клана? Много ли плоскоголовых живет в окрестностях? — спросила Эйла.

— Было много, но сейчас гораздо меньше. Их много к западу отсюда. А почему…

— И как относятся к ним Шармунаи?

— Они не чувствуют к ним отвращения, как Зеландонии. Некоторые мужчины берут в подруги плоскоголовых женщин. К их потомству относятся терпимо, но полностью таких не принимает ни та ни эта сторона.

— А не был ли Бругар смешанной крови?

— Почему ты задаешь все эти вопросы?

— Потому что он, должно быть, жил с плоскоголовыми.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что то, о чем ты рассказываешь, похоже на жизнь в Клане.

— Клане?

— Так называют себя плоскоголовые, — объяснила Эйла и начала думать вслух: — Если он мог так хорошо говорить и быть даже привлекательным, то он, должно быть, не всегда жил с ними. Возможно, он родился не у них, но потом жил в Клане. Его терпели как помесь. Сомневаюсь, чтобы он понимал их образ жизни, и он был для них посторонним. Его жизнь, возможно, была несчастной.

Ш'Армуна удивилась, что Эйла, едва появившись здесь, знает так много.

— Никогда не видев его, ты довольно точно его представляешь.

— Значит, он — помесь? — спросил Джондалар.

— Да. Аттароа рассказывала мне о его прошлом, что знала сама. Его мать тоже была помесью, получеловек, полуплоскоголовая; ее мать была действительно из плоскоголовых. Ее детство было несчастным. Она ушла из своего племени, когда еще не достигла зрелости, ушла с мужчиной из племени, которое живет к западу отсюда.

— Лосадунаи? — спросил Джондалар.

— Да. По-моему, они так себя называют. Однако вскоре она убежала оттуда. С ребенком. Это был Бругар.

— А он никогда не называл себя Бругом? — спросила Эйла.

— Откуда ты знаешь?

— Бруг — это принятое в Клане имя.

— Думаю, что тот человек, с которым убежала его мать, бил ее. Кто знает почему?

— Женщины в Клане воспитываются в этом духе, — сказала Эйла. — Мужчинам не позволяется бить друг друга, но они могут стукнуть женщину, чтобы наказать ее. Мужчинам не положено бить женщин, но некоторые бьют. Ш'Армуна понимающе кивнула:

— Возможно, мать Бругара принимала это как должное, но потом ей стало невтерпеж. Затем он стал наказывать мальчика. Это заставило ее бежать с сыном к своему племени.

— Если ей трудно было в Клане, то еще труднее было ее сыну. В нем еще меньше от плоскоголовых, — сказала Эйла.

— Да, он был на три четверти человеком, на одну — плоскоголовым, — сказала Ш'Армуна.

Эйла вдруг подумала о своем сыне Дарке. Бруд сделает его жизнь трудной. Что, если он станет таким, как Бругар? Но Дарк наполовину принадлежит Клану, к тому же у него есть Уба, которая любит его, и есть Бран, который учит его. Бран принял его в Клан, когда был вождем. Дарк — еще ребенок. Бран научит его понимать образ жизни Клана. Говорить он может научиться, если кто-то поможет ему, у него будет родовая память. Если он захочет, он станет полноправным членом Клана.

У Ш'Армуны вдруг мелькнуло подозрение.

— Откуда тебе столько известно о плоскоголовых, Эйла? Вопрос удивил Эйлу. Она была неосторожной в своих высказываниях и не приготовилась, как уклониться от ответа. Она сказала правду:

— Они вырастили меня. Мое племя погибло при землетрясении, и они взяли меня.

— Твое детство, наверное, было еще более трудным, чем у Бругара.

— Нет. В некотором смысле оно было легче. Я не считалась уродливым ребенком, а была просто другой. Одна из Других — так они называют нас. Они ничего не ждали от меня. Некоторые вещи, которые я делала, были так странны для них, что они не знали, что и подумать. Меня считали очень медлительной. Не говорю, что там было легко. Я должна была научиться их языку, их образу жизни, их традициям. Было тяжело, но мне повезло. Иза и Креб, у которых я жила, любили меня. Без них я просто вообще не выжила бы.

Много вопросов хотелось задать Ш'Армуне, но сейчас было неподходящее время.

— Это хорошо, что в тебе нет примеси, тем более что ты едешь в Зеландонии.

Эйла заметила ее многозначительный взгляд в сторону Джондалара и поняла, что она имела в виду. Она вспомнила первую реакцию Джондалара, когда тот узнал, что она выросла в Клане, и это было даже хуже, чем когда он узнал, что ее сын был помесью.

— Откуда ты знаешь, что она еще не познакомилась с ними? — спросил Джондалар.

Ш'Армуна задумалась. Как она узнала? Улыбнувшись, она ответила:

— Ты сказал, что едешь домой, а она сказала «его язык». Язык! Акцент! Теперь я знаю, где я слышала такой акцент. Не такой, как у тебя, Эйла, но похожий. Так говорил Бругар, хотя он не так хорошо говорил на своем языке, как ты на языке Джондалара. Что-то есть в твоей речи такое, чего я никогда не забуду.

Эйла смутилась. Она так усердно училась правильно говорить, но ей никогда не удавалось в совершенстве произносить некоторые звуки.

Ш'Армуна заметила ее смущение.

— Извини, Эйла. Я не хотела тебя обидеть. Ты действительно хорошо говоришь на языке Зеландонии, возможно, лучше, чем я, поскольку многое я забыла. И это не акцент у тебя, а что-то другое. Уверена, что многие и не заметят это. Просто ты помогла мне глубже понять Бругара и Аттароа.

— Понять Аттароа? — спросил Джондалар. — Хотел бы я понять, как можно быть такой жестокой!

— Она не всегда была такой. Когда я вернулась, я восхищалась ею и очень жалела ее. Но она была подготовлена к встрече с Бругаром, как мало кто другой.

— Подготовлена? Странно. К чему подготовлена?

— Подготовлена к его жестокости. С Аттароа плохо обращались в детстве. Она неохотно говорит об этом, но я знаю, что мать ненавидела ее. Кто-то говорил, что мать бросила ее. Она исчезла, и никто не знает, что с ней было дальше. Аттароа приютил мужчина, чья спутница умерла от родов. Приютил при очень подозрительных обстоятельствах. А подозрительными они были потому, что он бил Аттароа и взял ее еще девочкой, не достигшей зрелости. Аттароа выросла среди жестокости. Тот человек умер, и люди того стойбища решили отдать ее новому вождю.

— Без ее согласия? — спросил Джондалар.

— Они уговорили ее и привели познакомиться с Бругаром. Как я говорила, он мог быть очаровательным. А она была весьма привлекательной.