— Может быть, я смогу удержать его на поводе в этот период?

— Сейчас не время волноваться. Обычно лошади разделяют Наслаждение только весной. Меня больше волнуют люди, которые встретятся нам во время Путешествия. Они не понимают, что Уинни и Удалец — не обычные лошади. Вдруг кто-то захочет нанести им увечье? Да и к нам могут отнестись отрицательно.

В объятиях Джондалара Эйла размышляла о том, как воспримут ее на родине возлюбленного. Он заметил, что она лежит спокойно и о чем-то думает. На его поцелуй она не ответила как обычно. Он подумал, что ведь день был такой трудный — возможно, она устала. Слушая хор лягушек, он уснул. Проснулся он от криков.

— Эйла! Эйла! Все в порядке! Проснись!

— Джондалар! О Джондалар! — вскрикнула Эйла, прижимаясь к нему. — Я видела во сне Клан. Креб пытался сообщить мне что-то важное, но мы находились глубоко в пещере, и было темно. Я не видела, что он показывал.

— Возможно, тебе приснилось, потому что ты думала о них днем. Помнишь, ты говорила о Клане, когда мы были на большом острове и смотрели на море. Я еще подумал, что ты чем-то расстроена. Ты думала, что мы навсегда покидаем эти места?

Она закрыла глаза и кивнула, боясь заплакать. Она еще не решалась говорить о его народе. Как примут не только ее, но лошадей и Волка. Клан и ее сын были потеряны для нее, но она не хотела терять животных, если они все в целости доберутся до его дома. И все же что хотел ей сказать во сне Креб? Джондалар обнял ее, согревая своим теплом и любовью, он понимал ее горе, но не знал, как высказать это. Однако было достаточно и его близости.

Северный рукав реки Великой Матери представлял собой извилистую границу огромной дельты. По берегу реки узкой полосой тянулись кустарники и деревья, отделявшие воду от степных трав. Двигаясь почти точно на запад вдоль реки, не придерживаясь, однако, всех ее поворотов, Эйла и Джондалар ехали по левому берегу вверх по течению. Останавливаясь на ночлег возле реки, они не переставали удивляться разнообразию природы. Обширное речное устье, такое однообразное с большого расстояния, вблизи предстало удивительным ландшафтом, где сочетались голый песок и леса.

Однажды они ехали мимо бескрайних зарослей тростника с темными верхушками, покрытыми желтой пыльцой. А на следующий день они видели высокий, выше, чем Джондалар, камыш, растущий рядом с низким.

Илистые острова, обычно длинные и узкие, омываемые рекой и встречными потоками с моря, служили почвой для тростника, степных трав и деревьев в различных фазах роста. Здесь все удивительно быстро менялось. Природа поражала разнообразием даже за пределами дельты. По пути всадникам попадались мелкие озера, полностью отрезанные от реки.

Большинство островов вначале стабилизировались благодаря песчаным растениям и гигантской траве, достигавшей пяти футов в высоту; лошади, как, впрочем, и другие животные, любили эту траву из-за высокого содержания соли. Но ландшафт менялся быстро, иногда им встречались острова, где, кроме травы, росли и мощные деревья с ползущими по ним лианами.

Поскольку путь пролегал вдоль реки, им часто приходилось перебираться через большие притоки, которые обнаруживали себя лишь брызгами и всплесками воды под копытами лошадей. Другое дело — крупные притоки, их обычно приходилось огибать. Джондалар знал, что там их подстерегают топи и мягкая илистая почва.

С этим он столкнулся во время странствий с братом. Но он не знал, что и среди богатой растительности их может подстерегать опасность.

Был жаркий день. В поисках места для стоянки Джондалар и Эйла свернули к реке и увидели вроде бы подходящую узкую долину с высокими ивами, окружавшими зеленый луг. Они спускались к ней, когда внезапно с другой стороны луга появился огромный коричневый заяц. Доставая пращу, Эйла послала Уинни вперед, но, как только они начали пересекать луг, копыта лошади стали тонуть в твердой, казалось бы, почве.

Эйла мгновенно почувствовала что-то неладное и автоматически натянула поводья. Удалец, тоже заметивший топь, развил большую скорость и потому остановился несколькими шагами дальше.

Когда передние ноги Удальца утонули в густой илистой грязи, Джондалар едва не слетел с лошади. Однако мужчина удержался и спрыгнул сам. С диким ржанием и похрапыванием жеребец вытащил переднюю ногу из топи, поскольку его задние копыта находились еще на твердой почве. Пятясь и ища опору, он с шумом выдернул из трясины и другую ногу.

Молодой человек успокоил испуганную лошадь, гладя ее по выгнутой шее, а затем, срезав ветку с ближайшего куста, использовал ее для проверки грунта впереди. Ветка полностью погрузилась. Тогда он использовал свободный шест. Несмотря на камыш и траву, маленький луг оказался глубокой трясиной. Остановка спасла их от беды и научила осторожности. Капризное своеобразие дельты таило еще немало неприятных неожиданностей.

Птицы были основными представителями фауны в дельте, особенно многочисленны были цапли, утки, пеликаны, гуси, журавли, черные аисты и яркие каравайки, гнездившиеся на деревьях. Путники употребляли в пищу птичьи яйца. Даже Волк овладел искусством ломать скорлупу.

Спустя некоторое время люди начали привыкать к птицам дельты. Неожиданностей было уже меньше, так как они начали понимать, чего им ждать впереди. Но однажды вечером, проезжая рядом с рощей серебристых ив, они увидели поразительную картину. За деревьями открылась большая заводь, почти озеро. Их внимание привлекли сотни малых цапель, которые, изогнув шеи, стояли едва не на каждом цветке лилий, покрывавших водное пространство сплошным ковром.

Вдоволь наглядевшись, они решили уйти с этого места, так как боялись, что Волк прибежит и спугнет птиц. Устраивая стоянку неподалеку от той заводи, они увидели множество цапель, взлетающих в небо. Джондалар и Эйла наблюдали, как птицы, размахивая большими крыльями, превращались в силуэты на фоне розовеющих на востоке облаков. А затем примчался Волк, — Эйла предположила, что это он преследовал птиц.

Хотя поймать дичь он не пытался, но вспугнуть стаи болотных птиц — чем это не прекрасная охота! Интересно, не потому ли он охотился, чтобы порадоваться их полету? Эйла же испытывала благоговейный трепет при виде этой завораживающей красоты.

На следующее утро Эйла проснулась с ощущением духоты и сырости. Жара набирала силу, и Эйле не хотелось вставать, а хотелось денек отдохнуть. Это не значило, что она была больна. Она просто устала от долгого пути. Даже лошади нуждались в передышке. Нужда заставляла их двигаться все вперед, и она понимала это, но если задержка даже на один день так влияла на сроки прибытия к леднику, о котором говорил Джондалар, то они уже опаздывали. И намного. Им требовался не один погожий день, чтобы пересечь ледник. Но когда Джондалар встал и начал упаковываться, Эйла тоже поднялась.

По мере продвижения жара и влажность становились невыносимыми, и, когда Джондалар предложил остановиться и искупаться, Эйла мгновенно согласилась. Они свернули к реке и обрадовались тенистой прогалине, которая вела к воде. Русло промчавшегося весной потока все еще было слегка пропитано водой и устлано старой опавшей листвой с редкими пучками травы. Оно пролегало между зарослями сосны и ивы и несло приятную прохладу. За грязной промоиной был узкий галечный берег спокойного пруда, сквозь листву ив освещенного солнцем.

— Здесь великолепно, — улыбнулась Эйла и начала отвязывать волокушу.

— Ты считаешь это необходимым? Мы здесь долго не задержимся.

— Лошадям тоже нужен отдых. И у них будет возможность поваляться и выкупаться, — ответила она, развьючивая лошадь. — К тому же надо подождать Волка. Я не видела его с утра. Видно, он что-то унюхал и теперь охотится.

— Хорошо. — Джондалар стал тоже снимать сумки с Удальца. Положив вещи в лодку, он шлепнул жеребца по крупу, давая тем самым понять, что тот свободен.

Молодая женщина быстро разделась и вошла в пруд. Джондалар не мог насмотреться на нее. Окутанная солнечными лучами, она стояла по колено в воде, волосы ее золотились в ярком свете, крепкое загорелое тело блестело.