— Я думаю, что время еще есть, пока они придут к какому-то решению. Перемены они переносят с трудом.

— А как насчет торговли? Они будут торговать с нами?

— Джубан настроен лучше, чем многие другие. Ему интересно узнать о нас побольше, и он даже был готов попытаться идти на костылях. Приведя домой такую необычную женщину, он уже показал, что он не такой, как все. Он рисковал, несмотря на то что она красивая.

— А она красивая?

— А ты разве не видел?

— Я понимаю, почему Джубан так считает.

— Полагаю, что каждый человек по-своему решает, кого считать красивым, это зависит от того, кто он сам.

— Да, я считаю тебя красивой.

Эйла улыбнулась, что лишний раз подтвердило его уверенность в своей правоте.

— Рада, что ты так думаешь.

— Это правда. Помнишь, как все обращали на тебя внимание во время праздника Великой Матери? Как я обрадовался, что ты выбрала меня! — Он улыбнулся при этом воспоминании.

Она же вспомнила, что он сказал Джубану.

— Значит, я принадлежу тебе? Хорошо, что ты не владеешь как следует языком Клана, иначе Джубан заметил бы, что ты лжешь, когда ты сказал, что я — твоя подруга.

— Нет, он не мог. У нас еще не было Дня Воссоединения, но в глубине души я считаю, что мы уже его прошли. Это была не ложь.

Эйла была тронута.

— Я тоже чувствую, что это так. Я это чувствовала и в Долине, — сказала она мягко, глядя вниз.

Джондалар ощутил яростный прилив любви к ней, такой, что казалось, он разорвет его. Он подошел к ней и обнял, понимая, что несколькими словами они утвердили свой союз. Не важно, что будет день, когда это официально признает его народ. Чтобы сделать Эйле приятное, он пройдет через это, но сам он уже не нуждался в этом.

Внезапный порыв ветра охладил порыв Джондалара, унося прочь вспышку тепла и оставив его в странном состоянии. Он встал и, отойдя от костра, сделал глубокий вдох, почувствовав, как морозный сухой воздух обжигает его легкие. Он поглубже натянул капюшон, закрыв лицо, чтобы нагреть воздух, которым дышал. Хотя меньше всего ему хотелось, чтобы подул теплый ветер, он отдавал себе отчет, чем опасен такой жуткий холод.

Огромный континентальный ледник наступал с севера на юг, как бы стараясь заключить в свои губительные объятия прекрасные ледяные вершины. Люди находились в самом холодном месте земли — между сверкающими горными льдами и мощным северным ледником. Зима свирепствовала. Льды отбирали у ветра мельчайшие частицы воды, стремясь увеличить свою массу в преддверии летней жары. Казалось, что гигантская битва за власть над Землей Великой Матери между льдом и теплом на некоторое время затихла, но на самом деле побеждал лед; позже он достигнет крайнего юга, прежде чем вновь отступить в полярные районы. Но даже и там лед лишь затаится, готовясь к очередному нападению.

На высокогорье они с каждым мгновением ощущали, что становится холоднее, и этот подъем неминуемо приближал их ко льду. Становилось все труднее обеспечивать лошадей кормом. Жухлая трава вмерзла в землю.

Они ехали молча, но вечером на стоянке, прижавшись друг к другу в шатре, разговорились.

— Прекрасные волосы у Йорги, — сказала Эйла.

— Да, — искренне подтвердил Джондалар.

— Если бы Иза или кто-то еще из Клана Брана увидели их… Они всегда считали мои волосы необычными, хотя Иза говорила, что это лучшее, что у меня есть. Они были светлее, чем у Йорги. Это сейчас они потемнели.

— Мне нравится и цвет твоих волос, Эйла, и как они волнами падают на твои плечи, когда ты их распускаешь.

— Не знала, что люди Клана могут жить так далеко от Полуострова.

Джондалар знал, что ее волнуют не волосы, а люди Клана.

— Джубан, однако, выглядит по-другому. Кажется, он… это трудно объяснить. Его брови тяжелее, нос больше, лицо массивнее. Все в нем кажется… более резким, так по-настоящему должны выглядеть люди Клана. Думаю, что он гораздо сильнее Брана. И на холод он почти не обращал внимания. Хотя он лежал на земле, его кожа была теплой. И сердце билось быстрее.

— Может быть, они привыкли к холоду. Ладуни говорил, что много людей Клана живут на севере, а тут вряд ли бывает тепло даже летом.

— Возможно, ты прав. Но думают они точно так же. Что заставило тебя сказать, что ты возвращаешь долг родства Клану? Это был самый лучший аргумент, который ты мог придумать.

— Не уверен. Хотя это правда. Я обязан жизнью тебе, то есть Клану. Если бы не Клан, тебя бы не было, а следовательно, затем и меня.

— И ты преподнес ему самый лучший подарок, отдав клык пещерного медведя. Ты быстро понял их мышление.

— Оно не так сильно отличается от нашего. Зеландонии тоже волнуются по поводу долгов. Любой неоплаченный долг, когда ты уходишь в другой мир, может дать тому, кому ты должен, право власти над твоим духом. Я слышал, что некоторые из Тех, Кто Служит Матери, пытаются делать так, чтобы люди были должны им, и потому они могут властвовать над их душами, но, возможно, это просто слухи. То, что говорится, не всегда правда.

— Джубан верит, что его дух и твой сейчас объединились и пребывают вместе здесь и будут жить вместе в другом мире. Частица твоего духа всегда будет с ним, так же как и частица его духа всегда будет с тобой. Вот почему он был таким задумчивым. Он потерял частицу духа, когда ты спас его жизнь, но ты вернул ее обратно, так что пустоты нет.

— Но ведь не я один спас его жизнь. Ты на равных участвовала в этом.

— Но я — женщина, а женщина в Клане — не то, что мужчина. Это не было бы обменом, потому что мы разные: один не может делать то, что может другой. Разная родовая память.

— Но ты вправила ему ногу и сделала так, что он смог вернуться.

— Он все равно добрался бы обратно. Я не беспокоилась об этом. Я боялась, что нога срастется неправильно. Тогда он не смог бы охотиться.

— Это так плохо? Не охотиться? Разве он не мог бы заняться чем-то другим? Как те мальчики Шармунаи?

— Положение мужчины в Клане зависит от его умения охотиться, и это для него дороже жизни. У Джубана есть свои обязанности. У его очага две женщины. У первой женщины две дочери, а Йорга беременна. Он обещал заботиться обо всех.

— А если он не сможет? Что случится с ними?

— Они не умрут с голоду. Клан позаботится о них, но их положение — как они живут, что едят, как одеваются, какое им выказывают уважение — зависит от его положения. И он может потерять Йоргу. Она молодая и красивая. Другой мужчина с удовольствием возьмет ее, но если у нее родится сын — а Джубан всегда мечтал о нем, — она возьмет его с собой.

— А что случится, когда он будет слишком стар, чтобы охотиться?

— Старый человек охотиться прекращает постепенно. Незаметно. Он будет жить с сыновьями своей подруги или дочерьми, если те останутся в Клане, и он не будет бременем для Клана. Зуг замечательно метал камни из пращи, так что вносил свою долю добычи, и даже советы Дорва очень все еще ценились, хотя он почти уже не видел. Но Джубан — вождь. Сразу потерять все — для него подобно смерти.

Джондалар кивнул:

— Я понимаю. Но охота не так волнует меня. Для меня было бы трагедией, если бы я не смог больше работать с камнем… Ты немало сделала для него, Эйла. И даже если женщины Клана другие, то в данном случае надо было посчитаться с тобой. Разве он не понял этого?

— Джубан поблагодарил меня, Джондалар. Но сделал это почти незаметно, как и положено.

— Я не заметил, — удивленно произнес Джондалар.

— Он общался прямо со мной, а не через тебя, и очень прислушивался к моему мнению. Он разрешил своей женщине говорить с тобой, что уравняло меня с ней, ведь у него, а следовательно, и у нее очень высокий статус. Он проникся к тебе уважением. Даже сказал тебе комплимент.

— Да?

— Он сказал, что твои инструменты хорошо сделаны, и восхищался твоим мастерством. Если бы не это, он отказался бы от костылей и от твоего подарка.

— А что бы он сделал? Я взял его зуб, хотя счел это странным подарком, но потом понял его значение. И вообще не важно, какой подарок, я должен был принять его.