Волк появился раньше Джондалара. Он обнажил клыки и глухо зарычал. Эйла увидела, как у него на загривке вздыбилась шерсть.

— Волк, в чем дело? — Ее руки потянулись к праще, хотя рядом была копьеметалка. Волк медленно подкрадывался к пещере, не переставая рычать. Эйла последовала за ним. Наклонив голову, она вошла в пещеру, жалея, что нет факела, но ее нос различил больше, чем глаза. Много лет тому назад она впервые узнала этот запах, но никогда не забудет его. Внезапно она унеслась в прошлое.

Это было в предгорьях недалеко от места Сходбища Клана. Эйла искала целебные травы, привязав сына к бедру. Внезапно все остановились, увидев чудовищно огромного пещерного медведя, который чесался спиной о дерево.

Гигантское животное — вдвое больше обыкновенного бурого медведя — было наиболее почитаемым тотемом Клана. Молодежь Клана Брана никогда еще не видела живого медведя. Рядом с их пещерой уже ни одного не осталось, хотя кости их находили. Поскольку шерсть медведя обладала чудодейственной силой, Креб собрал несколько пучков ее с коры дерева, когда медведь удалился, оставив после себя весьма специфический запах.

Эйла подала знак Волку и попятилась. Осознав, что в руке ее зажата праща, она привязала се к поясу. Бессмысленно идти с таким оружием против пещерного медведя. Эйла лишь благодарила судьбу, что медведь впал в зимнюю спячку и что их вторжение не побеспокоило его. Она быстро забросала костер землей, затем оттащила от пещеры груз и волокушу. Взявшись за свою седельную сумку, чтобы оттащить ее подальше, она увидела Джондалара.

— Что ты делаешь, Эйла?

— Там внутри пещерный медведь. Сейчас они в спячке, но если их потревожить, они начинают бродить. По крайней мере так говорят.

— Кто говорит?

— Охотники Клана Брана. Я изредка слушала их разговоры. — Она улыбнулась. — Даже не изредка, а часто, особенно когда стала охотиться с пращой. Мужчины обычно не обращали внимания на девчонку. Я знала, что они ни за что не станут учить меня охоте, и, слушая их разговоры об охоте, многое поняла. Если бы они узнали, почему я верчусь рядом с ними, они пришли бы в ярость. Тогда мне еще не было известно, какое последует наказание… но позже…

— Кто-кто, а люди Клана должны были знать пещерных медведей, — сказал Джондалар. — Как ты думаешь, нам небезопасно оставаться здесь?

— Не знаю, наверное, не стоит.

— Надо позвать Уинни. У нас еще есть время найти другое место для ночевки.

Проведя ночь в шатре, они спозаранку отправились в путь, чтобы оказаться подальше от медведя. Джондалар не хотел тратить время на сушку мяса и убедил Эйлу, что уже достаточно холодно, чтобы мясо не испортилось. Ему хотелось быстрее выбраться из этого района: там, где есть один медведь, могут быть и другие.

Достигнув вершины горного хребта, они остановились. В чистом холодном воздухе были ясно видны все окрестности. Вид был впечатляющим. Прямо на востоке возвышалась покрытая снегом гора, привлекавшая внимание ко всему восточному хребту. Хотя и не особо высокий, покрытый льдом хребет достигал своего пика на севере, формируя гряду белых вершин, иногда отсвечивавших голубизной.

Покрытые льдом северные горы вытянулись широкой аркой, в середине которой и находились путешественники. Эта горная цепь охватывала с севера древнее дно моря, которое потом стало центральной равниной. Огромный ледник, занявший почти четверть территории, был остановлен горной стеной на подступах к дальним вершинам. На северо-западе линия горизонта была очерчена не очень высокими горами. Зато на западе огромная горная цепь прятала свои вершины в облаках. Этот ландшафт представлял собой великолепное зрелище, но по-настоящему захватывал дух вид внизу. Там, в глубоком ущелье, река Великой Матери делала поворот и теперь текла с запада. Пытаясь проследить взглядом ее русло, Эйла и Джондалар обнаружили место поворота.

— Ледник, который необходимо пересечь, находится на западе, — задумчиво проговорил Джондалар, — но мы пойдем вдоль русла реки Великой Матери. Вскоре она повернет на северо-запад, а затем на юго-восток. Это не очень большой ледник, и, исключая возвышенности на северо-востоке, он плоский и походит на равнину из льда. После этого перехода мы слегка повернем на юго-запад, но в действительности будем идти все время на запад, вплоть до дома.

Стремясь прорваться через горный хребет, река как бы в нерешительности то устремлялась на север, то ныряла к югу, а затем вновь текла в северном направлении, пока наконец не находила путь к равнине на юге.

— Это река Великой Матери? — спросила Эйла. — Это она сама, а не ее приток?

— Это она сама. Она все еще довольно широка, но уже не похожа на прежнюю.

— Мы так долго шли рядом с ней. Я не знала, что это она. Я привыкла видеть реку Великой Матери более полноводной и широкой. Я думала, что мы идем вдоль притока. Нам попадались притоки, которые были шире, — разочарованно сказала Эйла, потому что огромная река, Мать всех рек, стала вдруг обычной широкой рекой.

— Мы высоко в горах. Отсюда она выглядит по-другому. До нее дальше, чем ты думаешь. Нам еще нужно переправиться через несколько ее больших притоков. Потом она станет уже. — Он замолчал, глядя в сторону заката, затем добавил: — Начинается зима. Мы должны добраться до ледника, и ничто нас не остановит, если только… в пути ничего не произойдет.

Путешественники, свернув на запад, пошли вдоль высокой горной цепи, которая обрамляла излучину реки. Подъем продолжался до тех пор, пока они не достигли перевала; спуск оказался довольно крутым, и потому они направились на север по более пологому пути, где росли редкие кусты. Внизу приток реки, огибавший северо-восточный отрог, прорезал глубокое ущелье. Они шли против течения, ища место для переправы. Другой берег был гористым: следуя вдоль притока, они добрались до впадения его в реку Великой Матери и направились дальше на запад.

На широкой центральной равнине притоки им попадались редко, но здесь множество рек и ручьев устремлялись в основное русло. Днем позже, переправляясь через другой приток, они промочили ноги. Летом это не имело бы значения, промокли они или нет, но здесь ночами вода замерзала, превращаясь в лед. Озноб от ледяной воды заставил их устроить стоянку тут же, на берегу, чтобы обсушиться и обогреться.

Они продолжали двигаться на запад. Миновав холмистую местность, путники вышли к поросшим травами болотам, но они совсем не походили на болота в пойме. Эти не переходили в топи и были покрыты мхом, который местами образовывал пласты торфа. Однажды они открыли, что торф может гореть, когда, устроив стоянку, разожгли костер на сухой торфяной плите. На следующий день они набрали торфа про запас.

Выйдя к широкому притоку с разветвленной дельтой, они решили подняться по течению, чтобы переправиться там. Они дошли до вилки, которую образовывала река, поехали вдоль правого рукава. Затем лошади легко преодолели два узких потока воды. Земля между левым и средним рукавами реки представляла собой мшистый болотистый торфяник, где передвигаться можно было с трудом. Последний поток был слишком глубоким, чтобы переправиться не промокнув, но затем на том берегу они увидели гигантского оленя с огромными рогами и решили поохотиться. Благодаря длинным ногам гигантский олень легко обогнал грузных лошадей, хотя те долго не уступали ему в беге. Уинни тащила волокушу, но Удалец и Волк оставались свободными. Охота всем доставила удовольствие. У Джондалара от ветра раскраснелось лицо, он улыбался, его меховой капюшон был откинут. Эйла почувствовала необъяснимое влечение к нему. В преддверии зимних холодов он отпустил рыжеватую бородку. Эйла считала, что ему идет борода. Он называл ее красавицей, но, по ее мнению, именно он был красавцем.

— Это животное умеет бегать! — воскликнул он. — Видела его удивительные рога? Чуть не вдвое больше моего роста.