— Ничего! Ничего ты от меня не услышишь, трахнутый мудак! Давай, коли еще своей долбаной дряни, меня от нее прет! Чего вылупился, падла? Давай, сука, режь меня на куски, все равно я тебе ничего не скажу!

Следователь удивленно поднял брови.

— В героя решил поиграть, парень? Что ж, играй, пока здоровья хватит. Я, кажется, говорил тебе, что «чокнутый русский» абсолютно безвреден? На самом деле это не совсем так. Нет, чисто физически он не наносит тебе никаких повреждений. Но нервная система, конечно, страдает. Еще два таких укола — и ты до конца жизни останешься дергающимся, пускающим слюну идиотом.

Он отвернулся и начал снова звенеть невидимыми Хачкаю инструментами.

— Впрочем, если ты так настаиваешь… Кстати, я ведь могу увеличить концентрацию препарата. Эффект сильнее, время действия дольше. Что скажешь?

Ардиана трясло. Он изо всех сил пытался справиться с поселившимся в его мозгу незнакомцем и объяснить Мауро, что готов на все, только чтобы избежать нового укола, но незнакомец был сильнее. Откричавшись, он заставил Хачкая так крепко стиснуть зубы, что тот не мог произнести больше ни одного слова. Если бы следователь догадывался, какая ожесточенная борьба разворачивается за его спиной, он наверняка нашел бы способ помочь Ардиану. Но Хачкай только мычал, вцепившись пальцами в жесткую простыню. Мауро приготовил раствор, набрал его в шприц и наклонился над Ардианом.

— Мне, честное слово, жаль, парень, — сказал он. — Я считал тебя умнее.

«Это не я, — мычал Ардиан, лихорадочно мотая головой. — Это кто-то другой, там, внутри меня, он хочет меня убить, разве вы не понимаете?»

Мауро не понимал. Он вздохнул и крепко взял Хачкая за запястье.

— Жаль терять время, — озабоченно проговорил он. — Еще четыре часа… Впрочем, ты не оставляешь мне выбора.

Хачкай крепко зажмурил глаза. Думать о том, что случится с ним через несколько минут, было немыслимо — как невозможно, наверное, думать о неотвратимо надвигающейся мучительной смерти. Ардиану хотелось вопить от страха, но проклятый незнакомец лишил его даже этой возможности.

С пневматическим чмоканьем распахнулась звуконепроницаемая дверь. Чей-то знакомый голос резко спросил по-итальянски:

— Какого дьявола здесь происходит, Мауро?

Скрипнул отодвигаемый стул. Ардиан услышал шаги — твердые, уверенные. Кто-то подошел совсем близко к койке — даже с закрытыми глазами Хачкай почувствовал, что на его лицо упала тень.

— Вы уверены, что имеете право мешать мне вести допрос, Луис? — лениво спросил следователь. — Я ведь могу подать рапорт вашему начальству…

— Валяйте, Рафаэль, — усмехнулся вошедший. — Не забудьте указать, что собирались вкатить вторую дозу пейнмастера четырнадцатилетнему пареньку. Или вам мало девчонки?

«Девчонки? — повторил про себя Ардиан. Он по-прежнему не мог заставить себя раскрыть глаза. — Неужели следователь пытал Миру? И что он с ней сделал?»

— Вечно вы суете свой нос в чужие дела, Луис, — проворчал Мауро. Хачкаю показалось, что ему не очень-то хочется спорить. — Ну да, вторая доза. А что вы предлагаете делать, если он не только выдержал первую инъекцию, но еще устроил мне здесь целый спектакль?

Что-то щелкнуло, и Ардиан услышал срывающийся, полный неистовой злобы голос рвущегося с цепей безумца:

— Ничего! Ничего ты от меня не услышишь, трахнутый мудак! Давай, коли еще своей долбаной дряни, меня от нее прет! Чего вылупился, падла? Давай, сука, режь меня на куски, все равно я тебе ничего не скажу!

— Убедились? — сухо спросил следователь. — У мальчишки не очень высокий болевой порог, и тем не менее он до сих пор не сломался. Так что, хотим мы этого или нет, без второй инъекции не обойтись…

— Мне жаль вас разочаровывать, Рафаэль, — не терпящим возражений тоном оборвал его тот, кого называли Луисом, — но я забираю у вас мальчишку. Вот приказ, подписанный генералом О'Ши. Ознакомьтесь.

Хачкай с усилием разлепил крепко сжатые веки. Он уже давно узнал собеседника Мауро по голосу, но не мог заставить себя открыть глаза, словно боясь ошибиться.

— Привет, Ардиан, — сказал капитан Монтойя.

О том, что Ардиан арестован, мне сообщает комиссар Димитров. Я все еще торчу в Тиране, отрабатывая все связи Василиса Хризопулоса, известного в криминальном мире Албании под именем Скандербег.

Крохи информации складываются в довольно любопытную мозаику. К сожалению, именно крохи. Общая картинка из-за этого выглядит несколько странно.

Тип, который напал на меня в квартире Хачкаев, на мою беду оказался косоваром, два года находившимся в розыске по обвинению в убийствах сербов в Метохии. Никто, правда, его особо не разыскивал. Вот если бы он был сербом и обвинялся в этнических чистках, дело, конечно, приняло бы совсем другой оборот. Так или иначе, как только выясняется, кто он такой, им начинает живо интересоваться сам комиссар Поль, к делу тут же подключаются представители международного уголовного суда, и капитану Монтойе вежливо дают понять, где его место в длинной очереди желающих пообщаться с бывшим строителем из безвестной косовской деревеньки, а ныне важным военным преступником Рамушем Имери. Место если и не последнее, то, во всяком случае, гораздо ближе к концу очереди, чем к ее началу.

Тем не менее кое-что узнать мне все-таки удается, и расследование начинает довольно резво двигаться вперед, но тут мне звонит комиссар Димитров.

— Если тебя все еще интересует этот парень, то советую поторопиться, — говорит он. — Взял его Лоэнгрин, а передали его не кому-нибудь, а Ленивому Душегубу.

— Как, черт возьми, это у него получилось? — спрашиваю я.

Димитров фыркает.

— Боюсь, что случайно, Луис. Насколько я понимаю, Лоэнгрин охотился за майором Шараби, которого подозревал в махинациях с подарком от тетушки. Когда машина Шараби неожиданно развернулась около блокпоста на трассе Дуррес — Тирана, он решил, что пора брать мерзавца тепленьким, и взял… да только не того, кого собирался.

Медлить глупо — я коротко благодарю Эмила за помощь, сажусь в машину и мчусь в Дуррес. По пути успеваю позвонить боссу и уговариваю его подписать приказ, передающий дальнейшее ведение дела Ардиана Хачкая лично мне. Минут за пять до того, как я торможу перед воротами мрачной, похожей на средневековую крепость тюрьмы «Дунча», приказ, заверенный личным факсимиле генерала О'Ши, выползает из печатающего устройства моего лэптопа.

Я успеваю вовремя — мало кто способен сохранить здоровую психику после второй инъекции пейнмастера, а Рафаэль Мауро по прозвищу Ленивый Душегуб как раз собирается сделать Ардиану еще один укол. У Мауро в корпусе дурная слава — пару месяцев назад одна из его подследственных сошла с ума, и, хотя дело удалось замять, весь персонал «Дунчи» знает, что Душегуб вколол ей две дозы «чокнутого русского».

Впрочем, Ардиан и после одного укола выглядит скверно: огромные, густо подведенные фиолетовым глаза, рот, напоминающий рассеченный ножом кровавый бифштекс, забинтованное плечо… В общем, видно, что парню досталось, и досталось крепко. Держится он, однако, молодцом: вместо того чтобы плакать и молить о пощаде, материт следователя так, что я не могу им не восхититься. Похоже, Мауро и сам уже понял, что с наскока ему Хачкая не расколоть. Во всяком случае, он не возражает, когда я сую ему под нос приказ босса. То есть, конечно, возражает, но не сильно, скорее просто для порядка. Прямо из его кабинета я звоню начальнику охраны «Дунчи», и уже через полчаса Ардиан сидит у меня в машине.

К этому моменту я уже представляю себе, что делать дальше. Можно держать пари, что Ленивый Душегуб сразу же бросится звонить Фаулеру — ведь именно тот поймал Хачкая и наверняка объяснил следователю, какую именно информацию нужно вытрясти из задержанного. Фаулер, разумеется, взбесится — а кто бы не взбесился, когда законную добычу нагло крадут у него из-под носа. Другое дело, что у него вряд ли есть время и возможность серьезно повлиять на ситуацию. Насколько я представляю себе методы Лоэнгрина, он крайне редко сидит на одном месте, предпочитая постоянно перемещаться. Из-за этого, вероятно, он и не стал самостоятельно допрашивать Ардиана, переложив всю грязную работу на плечи Ленивого Душегуба. Скорее всего, он ограничится гневным звонком боссу — ну, а того я уже предупредил. Вот только захочет ли бригадный генерал Майкл О'Ши прикрывать меня от гнева любимчика самого Сёгуна?