Глава двадцать пятая
Ибо, где будет труп, там соберутся орлы.
Решение «Риджисом» (Морсом) загадки стихотворения о «шведской деве» вызвало поток писем о великом лесе Витхэма. Но на этой неделе «Таймс» опубликовала только одно из этих писем – последнее в обширной переписке, читательский интерес к которой не ослабевал.
ОТ СТЕФЕНА УОЛЛХЭДА, ВОЕННОСЛУЖАЩЕГО
Сэр, с огромным интересом прочитал я письмо, которое, конечно, представляет собой окончательный вариант анализа дела о пропавшей деве. Сам я, разумеется, даже на милю не подобрался к такой исключительно тонкой интерпретации ("Письма", 13 июля), в которой Витхэмский лес предполагается – более чем предполагается – в качестве наиболее вероятного места успокоения несчастной. Своим письмом я хотел бы сделать только небольшое дополнение; но, как я полагаю, интересное, поскольку фраза "Найди дочь лесника!" (см. строку 6 стихотворения), возможно, имеет немаловажное значение.
Картина (холст, масло) "Дочь лесника" была выполнена Джоном Эвереттом Миллесом в 1850 – 1851 годах. На ней изображен молодой сын сквайра, предлагающий горсть земляники молодой дочери лесника. Миллес (всегда) был очень скрупулезен в отношении своей работы, и картина с исключительной точностью воспроизводит действительность; например, со слов художника Артура Хьюса известно, что земляника, изображенная в руках молодого человека, была куплена в Ковент-Гарден в марте 1851 года!
На втором плане на этой картине изображен лес с ясно просматриваемой перспективой и четко выписанными деревьями. По моему мнению, существует, по меньшей мере, возможность того, что, несмотря на обрезку, вырубки, посадки, производимые в течение десятилетий, можно установить то место, с которого был написан второй план. Здесь мы и переходим к сути, сэр. Из дневника Джоаны Мэтьюс, дружившей с художником, нам известно следующее: "Миллес упорно работает над вторым планом картины, который пишет с натуры в Витхэмском лесу (подчеркнуто мной). Не может ли этот второй план и быть тем местом, где следует искать тело? Не позволим ли мы себе предположить далее, что убийца не только хорошо знаком с этим лесом, но и с творчеством прерафаэлитов?
Искренне ваш
Стефен УОЛЛХЭД.
Уимондхэм-Коттедж,
Хелпстон, Линкольншир
Рано утром в пятницу 17 июля это письмо просмотрели Стрейндж, Морс, Льюис и большинство сотрудников, которые находились в управлении «Темз-Вэлли». Но не все.
– Пожалуйста, скажи мне, только точно, какого черта мы здесь торчим! Чего мы ищем? – жаловался констебль Джимми Уатт своему коллеге констеблю Сиду Берриджу, когда они приостановились на минутку на дорожке между лесом Марли справа и Барсучьей Глушью слева.
Их было здесь семнадцать. Они достаточно методично обрабатывали этот участок леса. Уатта направили сюда только сегодня, сняв (при полном его желании) с поста регулировщика уличного движения, в то время как Берридж уже провел начало этой недели в Бленхэйме. По правде говоря, оба констебля не испытывали особого желания таскаться по лесу, поскольку становилось жарковато, а небо было безоблачным, цвета "кембриджской синевы".
– Мы ищем гондон, Джимми. Желательно, с полным набором отпечатков на нем...
– Что-о? Через трахнутый год?
– ... чтобы Морс смог определить: кто и кого в нем натягивал.
– Мы называли их "французскими письмами" в свое время, – мечтательно протянул Уатт.
– Да. Времена меняются.
– Точно! Кое-что наше поколение упустило, как ты считаешь? Сегодня молодые цыпочки так ходят...
– Да-а.
– С кем бы ты хотел забраться сюда? – Уатт протянул руку налево, показывая на густые заросли неподалеку.
Берридж принял вызов:
– Бриджит Бардо! Лиз Тейлор! Джоан Коллинс! Мадонна! Жена моего соседа...
– У тебя губа не дура.
Берридж решил снизить планку своих желаний:
– Нет, пожалуй, только соседку...
За час до этого разговора, в 8.30, член правления Фонда Витхэма выступил перед их поисковой группой и объяснил, почему Барсучью Глушь можно с достаточным основанием считать подходящим местом, где тело будет долгое время лежать ненайденным. Почему? Так вот, многие думают, что рубка леса и продажа древесины оптовикам всегда однозначно выгодная деятельность. Совсем не так! Затраты на найм рабочих для валки леса, обрезки сучьев, на трелевку и обработку бревен и, наконец, на продажу их мебельным фирмам, или строителям, или кому-либо еще – такие затраты всегда весьма значительны. И Фонд уже давно принял решение, что все работы по прореживанию леса лучше всего проводить по принципу так на так: они (Фонд) ничего не платят за вырубку различных участков и зарослей; в свою очередь, подрядчики получают в свое распоряжение продукты очистки, которые ежегодно вывозятся из Витхэмского леса. Но иногда эта система дает сбои – когда, например, некоторые участки не совсем поспели для выборочной рубки, которая проводится, как правило, раз в два года; или когда прореживание по каким-то иным причинам задерживается на пару лет.
Подобная ситуация фактически сложилась годом раньше на самой последней посадке (1958 – 1962 годов) – посадке деревьев твердых пород: норвежская ель, дуб, бук, красный кедр – на участке под названием Барсучья Глушь. И это место весьма подходит для того, чтобы оставить там тело. Деревья пропускают очень мало света; в центре участка имеется три или четыре непролазных чащобы, которые существовали еще до акта дарения. Непроходимые места.
Для Берриджа и Уатта задача была явно трудновыполнимой. Углубившись в лес на два-три ярда, они оказались перед плотной стеной лесных дебрей, которая не позволяла ничего разглядеть, а голые горизонтальные и косые сучья сплетались в густую сеть, еще больше ограничивающую поле видимости.
Прошло много-много часов, когда в 15.55 глубоко пессимистично настроенная пара констеблей услыхала откуда-то слева триумфальный вопль. Тело было найдено, и вскоре два крыла поисковой партии охватили полянку подобно крыльям птицы, защищающей своих птенцов.
Лисы уже бывали здесь – и достаточно часто, судя по тому, что предстало их взорам, – и барсуки, и хищные птицы... Останки того, что было когда-то человеком, довольно сильно потревожили лесные хозяева – некоторые кости отсутствовали, но разбросаны были не так уж и далеко, чтобы не опознать искомого целого. Бедро почти естественно прилегало к тазобедренной кости, а выше находились несколько почти параллельно лежащих ребер; лопатка занимала правильную позицию по отношению к позвоночнику; а в двух или трех футах от позвоночника – сравнительно небольшой и сильно поврежденный череп; рядом с ним выцветший шейный платок с кисточками, не потерявший, однако, своей первоначальной раскраски – двух гордых цветов шведского национального флага.
