Вечер оказался скомканным. Мы грустно все вместе посмотрели программу «Время», где «весь советский народ готовится дружно отпраздновать день Конституции» и «умер видный деятель рабочей партии США Эрик Хасс», который кстати, аж 4 раза пытался стать президентом Штатов. Последняя новость меня окончательно вогнала в уныние — нет, вы подумайте, сам Хасс преставился! — и я откланялся. Лиза на лестничной площадке пыталась опять сгладить впечатление от мамы и даже была готова ехать ко мне, но в прихожую вышла маман, громко позвала дочку домой. И над совместной ночью пролетела большая птичка «обломинго». И ведь Томилину тоже к себе не позовешь! Это получается уже уровень выше обломинго — «фанера над Парижем».

***

Пошел я из метро не домой. Что там делать? Настроения не то что никакого, но какое-то оно... слегка упавшее. На грязный, заплеванный пол. Значит, надо завалиться в общагу, а уж там с Давидом придумаем что-нибудь. И ведь как назло, комната пустая, хотя ушел мой товарищ совсем недавно: кружка с чаем стоит, теплая еще. Может, в гости к кому пошел?

Вышел в коридор, двинулся на кухню. Там всегда народ трется, даже среди ночи найдется кто-нибудь, кому внезапно захотелось сварганить яишенку или поджарить картохи. Но и здесь ничего, в смысле информации. Давида видели, но давно, о планах не знали. Ерунда, сейчас минут десять постою, кто-нибудь еще нарисуется.

И точно, в дальнем блоке открылась дверь, грохнув из комнаты вездесущим «Распутиным», и в коридоре появилась Жанка Ильхамова, наша одногруппница. Похоже, у них там праздник: юбка очень мини, блузка расстегнута... сильно. Жарко, наверное. И раскраска боевая, с такой только с бледнолицыми врагами сражаться.

— О, Пан, привет! Какими судьбами? Давно не было тебя, не заходишь., — она подошла ко мне вплотную, упершись бюстом в мою грудь. Обдала запахом вина и духов — Засмущался, Андрюша! — засмеялась она, проводя рукой по моей щеке. — Старая любовь не ржавеет, да?

Наверняка что-то с ней у студента было, но давно, и никто из них возобновлять отношения не стремился.

— Привет, Жан! Ашхацаву не видела? — я тоже слегка обнял девчонку. Невольно пощупал попку. Упругая такая!

— Ой, какие мы активные! — девушка и не думала вырываться из объятий

— Так что там с Давидом? — я буквально силой заставил себя отступить. Иначе это все плохо кончится. Или хорошо?

— Так у нас он. Гуляем сегодня! А то давай к нам? Или ты с Лизкой встречаешься? Она говорила, в гости к ним собирался? Колись, Пан, как там? Удалось зацепить москвичку, нет?

Чему удивляться? Жанка — лучшая подружка Шишкиной, они постоянно сидят вместе, болтают друг с другом. Так что и обо мне она знает.

— Да был я у них, — махнул я рукой. — Мама там меня любит как атомную войну. Второй поход в гости и второй облом.

— Анна Игнатьевна — тетенька суровая, это тебе не первокурсниц за задницы лапать, тут подход нужен. Ты заходи как-нибудь... в свободное время, — и она опять прижалась ко мне, — расскажу, как к ней ключик подобрать... — Жанка захохотала.

Блин, невдобняк какой, организм этот реагирует на провокации очень уж активно. Будто пацан пятнадцатилетний, разбитная деваха сиськами потерлась, и готов.

—Обязательно зайду как-нибудь, — слегка отстраняясь, чтобы не выдать свое состояние, — сказал я.

— Не, а что там с Шишкиной стряслось? Поссорились, что ли? Опять?

— С Лизой? Нет, это мать считай, выставила меня и ее со мной не отпустила.

— Ха! И всего-то? А что мне будет, если через час Лизка к тебе приедет?

— А чего хочешь?

— В «Жигули», на пиво с креветками сводишь?

— Жанка, если так, то с меня плюсом еще шоколадка!

— Иди домой. Все будет.

***

Специально время засекал. Пятьдесят две с половиной минуты. Наверное, такси взяла. Это я по пролетарски езжу, на общественном транспорте. Не баре. Ну всё, звоночек прозвенел, часы можно с руки снять. Зачем они мне? Только мешать будут. На пороге ожидаемо стояла моя подруга. Она толкнула меня в грудь, зашла в прихожую и повернула ключ в двери.

— Сволочь ты, Панов, — сказала она, начав расстегивать пуговицы на моей рубашке. — Ты хоть знаешь, как я тебя хотела? — рубашка почему-то не поддавалась, что-то застопорилось, и она схватила мою правую руку и завозилась с манжетой. — А он, гад, сидит, байки травит! Да я еле вытерпела!

Зазвонил телефон, но Шишкина наклонилась и неожиданно ловко вытащила из розетки шнур.

— А не ты ли предлагала настольные игры? — сейчас в мою задачу входили не только ответы на надуманные обвинения, но и попытки при ходьбе вперед спиной не запутаться в брюках, сползших на щиколотки. — Сейчас бы сидела и пыталась составить слово из двух «зет» и одной «джей»!

— А ты бы вертел задницей, пытаясь показать паровоз с Ким Ир Сеном на борту, — ответила она, крепко схватив меня за упомянутую часть организма. Пожалуй, и синяк может образоваться.

— Давай хоть платье помогу снять, — предложил я, но Лиза толкнула меня в грудь и я упал на кровать.

— Без сопливых обойдемся, — засмеялась она, стягивая одежду. — Конец тебе, Панов!

***

Следующая неделя также не принесла радости. Естественно, не так всё быстро получилось с бактерией, как думалось. Понятное дело, всё со всех сторон сфотографировали, и в чашке Петри, и под микроскопом, уже окрашенную. И всех причастных поодиночке, а потом попарно, и под конец — трио. И... поставили выращивать в тех же условиях. Понятное дело, а как еще? Ведь первый раз мог оказаться случайностью. А признают только то, что можно воспроизвести. Потом продолжим повторять в газовой смеси разного состава, чтобы определить диапазон условий для культивирования. Короче, скука полная.

Но для нашего опыта, о котором пока никто не знал, Афина Степановна поставила культуру сразу на чувствительность к антибиотикам. Надо же знать, чем лечить хеликобактер. А остальная текучка — она для статьи, чтобы статистику дать.

Уж не знаю, кому там звонил и что обещал Морозов, но под ненаписанную еще статью о незавершенном исследовании он забронировал место в ноябрьском номере «Журнала микробиологии, эпидемиологии и иммунобиологии». А что, уважаемое издание, реферируемое, за границей его читают те, кому по работе надо. Вот там и будет первая статья. Быстрее просто никак. И это, считай, мгновенно.

Поэтому я так спокойно и показывал результат Шишкину. Без лабораторных журналов это простое сотрясение воздуха. Даже захоти Николай Евгеньевич присвоить приоритет, так его свои же коллеги на смех поднимут. Как же, кардиолог у себя на кухне вырастил бактерию, культивировать которую не мог никто. А вот организовать быстро масштабное исследование по правильным методам — это он может помочь. И скорость тут важна как никогда. Ведь после статей в «Nature» и «Lancet» найдутся и другие желающие порыться на целине. Особенно при поддержке большой фармы типа «Пфайзера». А потом докажи, что любимчики Нобелевского комитета из одной страны за океаном не первые. И не сам я инициативу проявил, Игорь Александрович на то добро дал. Понятно, что и он со своей стороны похлопочет, но лишним ничего не будет.

***

Вот как же прав был коллега Булгаков! Испортил людей квартирный вопрос! И сильно.

Жил я себе спокойно, пока не выяснилось, что очень скоро я могу стать ответственным квартиросъемщиком. Отнес деньги, подписал бумаги, думал на этом пока все. Оказалось, что я многого не знал. Влез я в кооператив не на стадии фундамента, а совсем даже наоборот. Когда я впервые увидел то, что было за временным зеленым заборчиком, то только присвистнул. Девятиэтажный дом уже готов был. Вчерне, конечно, но коробка стояла готовая, крыша на месте, окна вставлены, даже какое-то благоустройство территории идет.

За бутылку портвейна меня провел внутрь местный работяга. Лифт еще не включили, до девятого этажа пешочком пришлось, да еще и перешагивая через чрезвычайно мажущиеся предметы строительного обихода. Но как раз это было не очень важным. Просто зайти в квартиру — двушечка в тридцать пять квадратов — дорогого стоит. Вдохновляет. И сильно. Контактик работяги я на всякий случай взял. Тот сказал, что с прорабом в хороших отношениях и решить вопрос с тем, чтобы всё было «по высшему классу», легко и почти не дорого. Пока всех затрат — бутылка «Агдама».