-    Хм... - задумался я.

-     Никаких следов не будет, обещаю. Артем умеет, но я еще научу. На нет и суда нет, Антоша!- видя мои колебания, Степанида Егоровна зачастила: - Да, брать чужое грех. Но оружие то не украинское, а советское! Так что свое берем, не чужое.

-    Хм... - я продолжал сомневаться.

-    Антоша, я понимаю, тебе некогда, - она сочувственно покачала головой. - Подсоби нам, родной, а за это я тебе холодца к празднику сварю. Настоящего, по правилам - у меня все компоненты есть! И говядина с мозговыми костями, и свиные ножки, и петушиные шейки, и индюшиный потрошок. А еще я тебе с ремонтом на кухне помогу, когда скажешь.

-    Как это?

-    Ну, пиво буду подносить, таранку чистить... - бабушка смотрела преданным взглядом.

-     Из старых запасов могу предложить нормандский кальвадос. Или сливовицу сербскую, если хочешь.

Такое самопожертвование заставило меня раскаяться в собственном эгоизме. Людям надо помогать иногда. Просто так, по-соседски и без меркантильных условий, верно? Доброта и скромность - вот два качества, которые никогда не должны утомлять человека.

На военный склад мы выдвинулись после ужина. Тихонько так нагрянули, чтобы избежать радостной встречи. Скромность украшает, поэтому хлеб-соль на рушнике не ожидали. Драку тоже не заказывали. Криков часовых из-за угла не раздалось и, слава богу, бережливых кладовщиков, чахнувших над златом, не обнаружилось.

Да ладно людей, тут вообще ничего не нашлось! Как в воду бабушка смотрела...

На складе царило гробовое безмолвие. В свете прибора ночного видения, зеленоватом и слегка дрожащем, пыльный бетон неровного пола походил на пустыню Сахару, только без барханов. Однако, в отличие от пустыни, здесь было сыро и зябко. И шаги тяжелых ботинок звучали гулко.

-Гладкое поле, белая полянка, - пробормотал Артем, оборачиваясь на месте вслед за мной. - Ни травинки, ни былинки.

-   Ага, - поддакнул я. - Ни скотинки, ни животинки. Только запашок...

В прошлой жизни мне приходилось бывать в пустыне. Там пахнет горячей пылью и сухой травой, здесь же явственно отдавало общественным туалетом.

-    Пустынно как-то, и ни души, - опечалился Трубилин. - Жаль, что нам

так и не удалось послушать начальника

-    Да уж, - согласился я с такой досадой. - Ни послушать, ни увидеть. Наверно, именно так выглядит космос.

В гулкой пустоте мы дошагали до дальней стены, где низкой сиротливой горкой высилось несколько древних ящиков. Трубилин заглянул в план склада, что вчера по памяти нам нарисовал Денис. Потом уставился в текст, приклеенный к ящику.

-    Фигня какая-то. Танковые снаряды 1944 года, - недоверчиво сообщил Трубилин то, что я и сам видел - пояснительные надписи на ящиках делались русским языком. - А где гранатометы? Придется нырять через стену.

Мне захотелось почесать затылок, но мешал шлем:

-    Без разведки? А тебя неизвестность не пугает?

-      Михалыч, хватит прикалываться. Чего мне опасаться рядом с тобой? - слегка удивился Артем, и процитировал: - Вот пуля просвистела, в грудь попала мне. Спасся я в степи на лихом коне.

Ясное дело, конь у тебя добрый... Святая простота! Вот так рождаются мифы. Лично я оптимизма не испытывал. Что бы ни говорили, я не былинный герой. Вряд ли смогу, презрев смерть, отважно бросаться с шашкой на вражеские окопы, как это делал красный командир Чапай. И за моей спиной, на минуточку, нет дивизии. А ведь здесь, снаружи складов, бродит немало бойцов роты охраны. Не дай бог, кто припрется, не к ночи будь помянут. Не заметим часового, а он, не ровен час, вдруг возьми да стрельни. И ладно, если попадет. А если промажет? Здесь же боеприпасы. Старые, конечно, да кто их знает. Мало не покажется.

Огнестрельное и ножевое ранения мой организм перенес относительно спокойно, а вот испытывать тушку тела воздействием взрыва не хотелось. Кто его знает, может и на молекулы к чертям разнесет. Но делать нечего.

-    Раз других вариантов не видишь... - вздохнул я.

-    Попытка не пытка, - хмыкнул Артем.

-   А спрос не беда.

Еще раз заглянув в план, Трубилин показал направление:

-   Тогда веди, Сусанин.

Врытые в землю хранилища располагались одно рядом с другим, так мы и пошли. Однообразная череда складов, слегка наполненных всякой всячиной, точнее, старой рухлядью, радовала мало. Гаубичные и танковые снаряды, авиационные бомбы, мины, ракеты реактивных систем залпового огня - сплошь допотопных годов выпуска. Местами они лежали ржавыми кучами, состарившись в ожидании утилизации. Денег на это нет, и наверно, уже не будет никогда. Народная мудрость в таких случаях утверждает: богато не жили, нечего и начинать.

На третьем по счету складе Трубилин обнаружил диковинку - винтовки Мосина и пулеметы «Максим».

-      Ни фига себе, - поразился я, разворачивая парафинированную бумагу. - Как новенькая!

-    А им сделается? - флегматично заметил Артем. - При правильном хранении, да в специальной смазке, винтовка еще сто лет пролежит. Патроны столько не живут, протухнут, а железо останется вполне рабочим.

Свою речь Трубилин закончил цитатой:

Из ничего пришли в ничто мы.

И уйдём как всё живое.

Вокруг лишь бездна, та же пустота.

-    Печальнее этого может быть только пустая постель, - согласился я.

Спустя некоторое время, пройдя седьмой по счету склад, я настолько извелся, что уже ничего не опасался. Более того, нарастало желание встретить какого-нибудь сотрудника этого кладбища, чтобы задать простой вопрос: здесь вообще что-нибудь порядочное есть, кроме пожилого железа? А если нет, тогда зачем я брился, раз гости не пришли?

Судя по злобному сопению Трубилина, его мысли мало отличались от моих собственных.

-       В больнице города Портленд одновременно забеременели девять медсестер родильного отделения, - по ходу сообщил я известие, почерпнутое на днях из интернета.

-    Разве так бывает? - вяло удивился он.

-    Всякое бывает. Но здесь такое точно невозможно.

-    Почему?

-      По одной причине, - я повел рукой. - Живые медсестры в этой местности отсутствуют как явление.

-     У них там, за океаном, все не как у людей. Мэром Чикаго работает темнокожая лесбиянка, а известный гей Пит Буттиджич борется за выдвижение на пост президента США.

-    Министр армии женат на мужчине, - поддакнул я.

-      Но все-таки жаль, Михалыч, что нам

так и не удалось послушать начальника

Видимо, небо услышало нашу скорбь, потому что в следующем помещении обнаружилась жизнь.

Нет, как и предыдущие хранилища, этот склад был мало заполнен. А полезных запасов так вовсе лишен. Но вдали мелькали лучи фонариков. Осторожно выглянув из-за поленницы ржавых снарядов, метрах в сорока я увидел крытый армейский «Урал» и странную возню возле него.

-   Тсс! - Артем поднес палец к губам.

Его, как и меня, насторожила тишина, в которой двигались люди - пара тощих военных подавала ящики из кузова, другая пара таскала их к стеночке. Обычно солдаты, припаханные на наряд, работают с шутками-прибаутками, и ржут по любому поводу. Сам таким когда-то был - руки заняты, язык свободен. Странно...

Через секунду до меня дошла еще одна несуразность: автомобиль не загружали. Его выгружали! Усатый и пузатый военный мужчина стоял в сторонке. Словно из учебника срисованный прапорщик, он наблюдал за процессом. Одет толстяк был подобно солдатикам, импозантно: закатанные до локтей рукава на камуфляжной форме, кепка с длинным козырьком и рыжие ботинки. Но породу прапорщика не пропьешь, как его иначе не называй. Экстерьер сразу видно.

Солдатики трудились молчаливо и слаженно, сноровка с выгрузкой ящиков ощущалась. А ларчики те, однако, были непростые - ладные, пластиковые. И надписи на английском языке. Так-так... Мы с Артемом переглянулись: кажись, клюёт?