Риган за минувшие трое суток осунулся, побледнел и даже похудел — пухлые розовые щеки обвисли и посерели, под глазами появились синяки.

— Спал? — осведомился комиссар.

— А? Кто, я? — пробормотал детектив, явно не очень соображая, на каком он свете. — Д-да, сэр. Вчера. Вроде бы.

— Сейчас доложишься — и свалишь домой. И чтоб спал там, а не работал. Усек?

— Да, сэр, — Риган тупо пошуршал бумагами, очнулся и с натужной бодростью сказал: — Я допросил еще раз всех присутствовавших на последней вечерне, а также соседей, экономку и тех, кто ссорился с отцом Грейсом.

— Начни с этих.

— Что, со всех?

— А сколько их там?

— Много, — печально отвечал Риган. — Я, конечно, составил список…

— У кого–нибудь был повод натравить на патера нечисть?

— Не до такой степени, сэр. Его не любили, но вряд ли ненавидели. Кроме того, — помолчав, добавил Риган, — разве для этого не нужны особые знания? Я не представляю, где зеленщики и бакалейщики смогли бы их добыть.

— Можно было бы поискать у них в домах всякие книги, но у нас нет оснований для обысков, и где взять столько людей? Но не упускай это из виду. Еще имей в виду, что теперь у нас есть родственники убитых детей.

Риган кротко вздохнул.

— Восемь лет — вполне достаточно для того, чтобы найти нужные книги и освоить хотя бы одно заклинание, — сказал Бреннон.

— Но если кто–то из них узнал, что Грейс убивал детей, почему этот кто–то не обратился к нам, сэр?

— Потому что в прошлый раз мы им ничем не помогли, — угрюмо ответил комиссар. — В общем, отслеживай каждый подозрительный шорох со стороны соседей и родственников детей. Особенно если кто–то будет ошиваться около церкви. Давай дальше.

— Двайер и ваш консультант ищут в доме Грейса всякие следы… — Риган замялся. — Ну, того, что он сам это… по части нечисти и такого… Пока не нашли. Соседи за ним ничего похожего не замечали. Что касается последней вечерни, — он протянул Натану лист бумаги, — мы составили список всех, кто там был. Никто не видел в церкви посторонних. Хотя, сэр… — Риган снова вздохнул. — Честно говоря, ведь если… если убийца умеет вызывать нечисть, то почему бы ему не уметь становиться невидимым?

— Мда.

— Тогда какой вообще смысл? — тихо спросил детектив. — Зачем мы все это делаем? Если он может все, и даже то, что мы представить не в силах — для чего все это? Пустая трата сил и времени, разве нет? Сэр, как вы работаете, зная, что нам до него никогда не дотянуться?

— Кто тебе сказал, что не дотянуться?

— А как, если он не оставляет следов?

— Следы оставляют все, — отозвался комиссар. — Даже ифрит, хоть и бесплотный. А на всякую магию у нас есть консультант.

— Ага, и собака, — пробормотал Риган. — Найдет по запаху. А если Душитель вообще не человек?

— Человек, — недобро процедил Бреннон. — Вопрос только в том, кто именно. А раз он человек, то как бы он ни старался, но где–нибудь да прокололся. Не ошибается только бог.

Риган молча перебирал бумаги в папке.

— Я написал в семинарию, где учился отец Грейс, и его единственной родственнице — сестре в Эйнсмол. Правда, с ней он не общался. Он переписывался только с двумя людьми — мы нашли две шкатулки, где он хранил письма. Обе забиты под завязку — там переписка лет за двадцать, не меньше. Один — его приятель еще со времен учебы, Томас Барри; второй — священник по имени Эндрю Лаклоу.

— А первый?

— Барри не закончил семинарию, насколько я понял из писем. Но я все еще их читаю и сейчас где–то в середине пятьдесят третьего года. Никаких упоминаний о том, что Грейс знал Душителя, или подозревал кого–то, или сам им был. А, еще вот, — Риган порылся в папке и протянул комиссару древнюю потрепанную бумажку. Натан осторожно взял ее двумя пальцами. — Это заказ на ванную, ответ продавца. Магазин давно закрылся, Двайер ищет, куда делся владелец.

— Угу, — комиссар бережно расправил бумажку на столе. — Что у них там вообще?

— Двайер допрашивал горничную с утра. Консультант лазил по библиотеке и что–то делал с ванной.

— Что именно?

— Не знаю, — ответил Риган и украдкой перекрестился большим пальцем. — Колдовал, наверное. И еще, я встретил его дворецкого. Он собирался прийти к вам в пять.

— Спасибо, — комиссар придвинул к себе папки, которые ему вручил молодой человек, и взглянул на часы. Еще часа два… — Это все?

— Да, сэр.

— Свободен, — Бреннон налил себе остывшего кофе. — Топай домой. Чтоб завтра был как огурчик.

— Спасибо, сэр, — вымученно улыбнулся Риган и поплелся к двери, подавляя зевоту.

— Найдем мы его, найдем, — себе под нос, но достаточно отчетливо, чтобы его услышали от двери, пробормотал комиссар. — У нас тут теперь свой спец по магической пакости есть.

Бреннон разглядывал дворецкого через окошко в двери допросной. Тот держался до наглости невозмутимо. Натан снова долго и пристально посмотрел ему в лицо, запоминая нечеткие черты, отвел глаза, и опять оно тут же забылось.

«Но как же, черт подери, я тогда его узнаю каждый раз?!»

Ведь если лицо не запоминается, то логично предположить, что ему приходилось бы знакомиться с Рейденом каждый раз заново. Так почему же?..

Бреннон вошел, сел напротив дворецкого и жестом велел полицейскому выйти.

— Душитель мог так делать? — прямо спросил комиссар.

— Как — так?

— Прятать свое лицо, парень.

На физиономии Рейдена появилась ехидная, полная превосходства усмешка.

— Нет.

— Почему?

— Потому что.

Комиссар уставился на рассеченную шрамом бровь собеседника. Вот эту примету он почему–то помнил. Но шрам тонкий, его и видно–то только вблизи.

— А что он мог делать?

— Пользоваться каким–нибудь амулетом. Скрывающей внешность иллюзией. Маскирующим составом.

— То есть наносить какую–нибудь мазь, а потом смывать?

— Самый надежный способ. Амулет можно потерять, а иллюзия… — дворецкий хмыкнул. — За ней все время нужно следить, — он поднял руку, негромко что–то пробормотал, и вместо ладони Натан увидел кошачью лапу. Рейден поводил рукой туда–сюда. Сперва лапа двигалась, как настоящая, потом из–под нее стала проглядывать человеческая рука, а потом лапа и вовсе зависла в воздухе отдельно от руки.

— Иллюзия — это та же маска. А поскольку вы не видите своего собственного лица, то вам нужно либо не шевелиться, либо носить с собой зеркало. И все время следить за тем, чтобы маска не съезжала.

— А ты обходишься без зеркала.

Дворецкий блеснул на него белыми зубами, обнажив их в хищной улыбке. Бреннон вдруг вспомнил про оборотней, вгляделся в его клыки, но ничего выдающегося не обнаружил.

— Что с ифритом?

— Нажрался и залег переваривать в какое–нибудь логово.

— Надолго?

— На пару суток, — подумав, ответил дворецкий. — Но ничего не гарантирую. Если он почувствует себя свежим и отдохнувшим, то вылезет пораньше.

— Можете найти его логово?

— А потом что нам делать? — поинтересовался Рейден. — Героически сдохнуть?

Бреннон раздраженно откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— А что вообще с ним можно сделать?

— Ничего.

— Но Лонгсдейл говорил…

— Вот у него и спрашивайте. Я бы не подошел к этой твари даже за все золото вашей республики.

— Так что ж ты полез, когда ифрит ломанулся в ваш дом, а?

— Потому что, — сквозь зубы повторил Рейден.

— Это, я погляжу, твой любимый ответ. Ладно, уговорил. Валяй про ифрита.

На лице дворецкого снова появилось то же самое настороженно–подозрительное выражение, которое Бреннон уже видел.

— Там был кто–то еще, — наконец родил Рейден после долгой паузы. — До ифрита. Когда эта гадина приползла, кто–то уже пытался взломать ворота.

— По–твоему, это Душитель?

Дворецкий задумался.

— Может быть. Папочка заботится о доме для деточки. Но вообще это странно. Нечисть такой силы не вступает в симбиоз со смертными.