— Вы бы хоть Лапу на улицу выпустили. Мучаете животное почем зря.

Консультант скользнул по собаке равнодушным взглядом, взял деревянные щипцы и выловил ими нечто из чана. Рассмотрел, принюхался и погрузил обратно.

— У нас есть предполагаемая жертва, — сказал Бреннон, стараясь не дышать носом. — Вот. Преподобный Грейс не вернулся домой. Священник в церкви Святой Елены. Тогда металл у него на груди — это расплавленный крест.

— Логично, — Кеннеди поскреб бакенбарды, — может быть, преподобный помещал ограблению, вор ненароком его убил и решил устроить пожар, чтобы…

— Простите, — просипел комиссар и пулей вылетел из лаборатории наверх, в приемную. Затылком он ощущал торжествующий взор патологоанатома.

Из департамента Бреннон спасся паническим бегством — ему не хотелось объяснять шефу, почему оплот закона и порядка превращается в выгребную яму. Несмотря на бунтующий желудок, комиссар забежал в кафе «Раковина» за пирогом на вынос — кто знает, когда он доберется до обеда. Хоть Лонгсдейл требовал убрать из церкви людей, Натан никак не мог этого сделать до тех пор, пока место преступления не будет полностью осмотрено. А церковь Святой Елены была немаленькой.

«Что ему там так не нравится, черт возьми?» — дух в церкви и впрямь был тяжелым, но это неудивительно, после пожара–то. С другой стороны, как нечисть может пролезть в храм Божий? Разве это не то место, от которого она точно будет держаться подальше?

— Вы слышали? — негромко спросила у него миссис ван Аллен, подкравшись к комиссару, когда он уже достиг двери. Бреннон дернулся от неожиданности.

— Бог мой, мэм! Вы так тихо ходите…

— Вы слышали о церкви?

— Да. Я как раз оттуда. То есть туда. Возвращаюсь.

— Это пожар? Зарево было видно даже из наших окон.

— Да, мэм, — Бреннон озабоченно посмотрел на нее: вдова выглядела уставшей и не очень здоровой. — Вы хорошо себя чувствуете?

— Немного утомилась, — миссис ван Аллен улыбнулась: — Мужайтесь. Об этом уже говорит полгорода. Правда, что там погиб человек?

— Не могу сказать, мэм.

— Ох, да, простите. Я все время забываю… Пожалуй, не стоит вас задерживать, да?

Бреннон тоже улыбнулся и надел шляпу. Вдова, попрощавшись, скрылась в глубинах кафе, из которых вкусно пахло тестом, корицей и кофе. Комиссар спустился по ступенькам, но тут его окликнули. Обернувшись, он увидел старшего сына миссис ван Аллен.

— Сэр, постойте! — молодой человек торопливо догнал комиссара и полушепотом выпалил: — Могу ли я… Не будет ли с моей стороны… Не могли бы вы сказать матушке…

— Сказать вашей матушке что? — удивленно спросил Бреннон. Виктор ван Аллен оглянулся на кафе.

— Она не очень хорошо себя чувствует. Мы боимся, что она заболела. Мы уговариваем ее уехать на неделю или две к морю, отдохнуть. Марион и Иммануил вполне справятся с кафе после праздников, но она не хочет.

— И при чем здесь я?

— Может, вас она послушает, — густо покраснев, ответил Виктор. Натан окинул его долгим взглядом. Молодой человек потупился.

«Неужели все так очевидно? — горестно подумал комиссар. — Даже какой–то сопляк — и тот в состоянии заметить…»

— Не думаю, что это уместно. Ваша матушка вправе возмутиться, если посторонний начнет совать нос в ваши семейные дела.

— Но вы не посторонний! — пылко воскликнул Виктор. — Она считает вас нашим другом. Она может не слушать нас, но вы…

— Я не уверен, — мягко сказал Бреннон, — что я не посторонний вашей семье.

— Вы спасли ей жизнь, — с запинкой ответил юноша.

— Впрочем, я согласен, что ей следовало отдохнуть после той ночи, поэтому, если у нас случится беседа…

— Сэр!

Задыхающийся вопль спас Бреннона от неловкого бормотания, тем более, что юный ван Аллен, завидев полицейского, который мчался к комиссару со всех ног, тут же попрощался и исчез в кафе.

— Ну что там?

Келли уперся руками в колени, тяжело дыша. Бреннон развернул пирог и впился зубами в сочный бочок. Спешить уже все равно некуда.

— Сэр, — просипел полицейский, — в церкви нашли еще кости.

Бреннон зажег фонарь. В дневном свете, что заливал церковь через оконные проемы, огонек казался бледным и слабым. Рядом недовольно пыхтел Кеннеди.

— Там, сэр, — пробормотал Финнел, — мы нашли внизу, в этой, как ее…

— Крипта, юноша, — буркнул патологоанатом, — это называется крипта.

— Ага, сэр. Ну вроде подпола, короче.

Крипта была в плане крестообразной, со сводчатым потолком, который опирался на восемь колонн. Эти опоры отделяли от центральной площадки глубокие ниши с четырех сторон. В одной из них стояли детектив Двайер, согнувшийся в три погибели, и шеф пожарной бригады. Детектив поднял фонарь к потолку, и широкий круг света выхватил пролом в стене, мелкие осколки кирпича и там, в глубине — груду костей, полузасыпанных пылью, раствором и кирпичной крошкой.

— Они лежат тут давно, — сказал шеф пожарных Натану. — Никаких следов огня на костях. Люди погибли не в этом пожаре.

— Спасибо, сэр. Подождите наверху.

Шеф бригады утер лоб рукавом и отбыл с явным облегчением.

— Кеннеди, вы туда пролезете?

— А что мне еще остается, — проворчал старичок, скинул шляпу, пальто, сюртук и шарф, вручил их Финнелу и на четвереньках вполз в пролом. Двайер светил поверх его головы, стараясь направлять фонарь так, чтоб тени не падали на кости.

— Что думаете, сэр?

— Не знаю, — Бреннон обвел фонарем крипту. — Она почти не пострадала от огня, значит, он распространялся не отсюда. Знал ли вообще наш поджигатель о крипте?

— А кости?

— Думаю, какое–то старое захоронение. Может, монахи или священники хоронили здесь своих собратьев.

— Подайте мне саквояж, юноша, — велел Кеннеди. Финнел с опаской, носком ботинка, придвинул к патологоанатому его имущество.

— В самом деле, мальчик, — раздраженно прошипел старик, — это всего лишь кости, и они тебе ничего не сделают!

Полицейский на всякий случай перекрестился, и Бреннон краем уха уловил бормотание насчет всякой мертвяцкой пакости.

Кеннеди расстелил по полу чистую хлопковую ткань, взял щипцы и принялся выкладывать на нее одну кость за другой. Он брал их сверху, не трогая сам завал. Но чем больше патологоанатом вынимал костей, тем тревожней становилось комиссару. Судя по тому, как напрягся Двайер, он тоже заметил.

— Кеннеди, — негромко спросил Натан, — почему они такие тонкие и маленькие?

— Потому что это детские кости, — отвечал старичок. — Они принадлежат разным детям, в возрасте примерно девяти–одиннадцати лет.

Двайер тяжело выдохнул.

— Да твою ж мать, — прошипел комиссар.

30 декабря

Бреннон с утра был не в настроении. Мало того, что запах вываренного трупа оказался на редкость всепроникающим — вчера патрулировать улицы умчались все, кто мог, а кто не мог — прибился к распахнутым окнам; так еще и возницы труповозок, доставив в полицию пару жертв очередной пьяной драки, наотрез отказались заносить тела в морг. Покойники пролежали во внутреннем дворе до утра, пока не выветрился запах, и когда Бройд налетел на них во время раннего обхода своих владений, то от его яростных воплей едва не рухнул потолок. Конечно, работа в полиции не означает, что начальство должно натыкаться на усопших на каждом шагу, но посочувствовать Бройду Натан сейчас не мог. Он даже отчеты детективов о допросах и ходе следствия по различным делам читал скорее механически, оставляя для подчиненных пометки на полях. Наконец Бреннон со вздохом оттолкнул стопу документов, когда осознал, что вникает в отчет о вскрытии, держа его вверх ногами, надел сюртук и направился в морг.

Пес был уже там. Он махнул хвостом в знак приветствия и снова уставился на стол для аутопсии. Его накрыли плотной холстиной, и на нем, как детали от разобранной игрушки, были разложены кости. Судя по цвету — отца Грейса. На соседнем столе Бреннон увидел загадочное устройство, к которому Лонгсдейл прильнул, как к материнской груди.