— А ты не пойдешь со мной? — спросила Николь у Орла.

— Нет, — ответил он. — У меня есть работа в Узле.

— Я провожу тебя до обсервационной палубы, до входа в луч, отведенный людям, — проговорила Синий Доктор. — А там ты будешь предоставлена самой себе. К счастью, твое помещение не слишком далеко от входа в луч.

Николь и Синий Доктор высадились. Орел остался в челноке. Как только Николь и Синий Доктор дошли до воздушного люка, инопланетный птицечеловек жестом распрощался с ними. Когда через несколько минут они оказались в большой комнате по другую сторону воздушного шлюза первым их приветствовал громадный робот, известный здесь под именем Большой Блок.

— Здравствуйте, Николь де Жарден-Уэйкфилд. Мы рады вашему прибытию… Пожалуйста, оставьте свой скафандр на скамье справа.

Большой Блок немного не дотягивал до трех метров и шириной был метра два. Он состоял из прямоугольных блоков, похожих на игрушечные кубики, в точности напоминая робота, проводившего испытания, которым Николь и ее семья подверглись в Узле возле Сириуса годы и годы назад, еще до возвращения в Солнечную систему. Робот возвышался над Николь и октопауком.

— Хотя я не сомневаюсь, — проговорил Большой Блок механическим голосом, — что с вами проблем не предвидится, хочу объяснить: все команды, которые даю я или один из небольших роботов, следует выполнять неукоснительно. Мы обязаны поддерживать порядок на этом корабле. Теперь следуйте за мной…

Качнувшись на шарнирах посреди тела. Большой Блок повернулся и покатил вперед на одной цилиндрической опоре.

— Эта большая комната называется обсервационной палубой, — продолжил робот. — Обычно она посещается более всех остальных наших общих комнат. Мы на время освободили ее, чтобы облегчить вам путь до жилых помещений.

Синий Доктор и Николь на минутку остановились перед одним из огромных окон, обращенных к Узлу. Вид был действительно потрясающим, но Николь не могла сфокусировать свое внимание на красоте и величии неземной архитектуры. Ей так не терпелось наконец увидеть свою семью и друзей.

Большой Блок остался на обсервационной палубе, а Николь и ее спутница вышли в большой коридор, окружавший космический аппарат. Синий Доктор объяснила Николь, как узнавать места, где останавливаются маленькие вагончики. Октопаучиха также проинформировала Николь, что люди располагаются в третьем луче, если считать оба направления от причала челнока. Октопауки занимают два луча, расположенные по часовой стрелке от причала.

— Четвертый и пятый лучи, — цветовыми полосами проговорила Синий Доктор, — сконструированы иначе. Там обитают другие расы, а также те октопауки и люди, которые помещены под стражу.

— Выходит, Галилея поместили во что-то вроде тюрьмы? — спросила Николь.

— Не совсем, — ответила Синий Доктор. — Просто в той части «морской звезды» постоянно находится куда больше маленьких кубико-роботов.

Наполовину объехав вокруг «морской звезды», они вместе вышли из вагончика. У входа в луч, отведенный людям. Синий Доктор провела датчиком вдоль тела Николь и прочитала цветовые выходные данные на экране. Увидев первые же показания, врач запросила подробную информацию, касаясь кнопок одним из щупалец.

— Что-то не так? — спросила Николь.

— За последний час у тебя участилось сердцебиение, — объявила Синий Доктор. — Я хотела проверить наполнение и частоту пульса.

— Я очень взволнована, — сказала Николь. — Такая реакция обычна в подобных случаях…

— Я знаю, — ответила Синий Доктор, — но Орел настаивал, чтобы я была очень осторожна. — Несколько секунд на голове октопаука не появлялось цветовых полос. Синий Доктор внимательно изучала экран. — Похоже, все в порядке, — произнесла она наконец, — но, если ты почувствуешь легкую боль в груди или одышку, сразу нажимай на кнопку вызова.

Николь на прощание обняла Синего Доктора.

— Большое спасибо, я очень благодарна тебе.

— Мне было приятно помочь. Надеюсь, что все будет в порядке. Твоя комната помечена номером 41… двадцатая дверь слева. Вагончик останавливается через каждые пять комнат.

Глубоко вздохнув, Николь огляделась. Небольшой вагончик ожидая ее. Она побрела к нему, волоча ноги по полу, и махала Синему Доктору. Через минуту-другую Николь оказалась перед обычной дверью, на которой был проставлен №41.

Она постучала. Дверь немедленно отворилась, ее приветствовали пять улыбающихся лип.

— Добро пожаловать в Гранд-отель! — проговорил Макс, широко ухмыляясь и разведя руками. — Входи же, моя дорогая, обними арканзасского мужичка.

Вступив в комнату, Николь ощутила прикосновение к руке.

— Здравствуй, мама, — сказала Элли. — Николь повернулась и поглядела на свою младшую дочь. Виски ее уже поседели, но глаза оставались столь же чистыми и искрящимися, как и прежде.

— Здравствуй, Элли, — ответила Николь со слезами. Это были не последние слезы, которые она пролила за последующие несколько часов.

3

Комната оказалась квадратной, со стороной примерно в семь метров. Вдоль дальней стены располагались удобства: раковины, душ и туалет. Рядом с дверью устроили большой открытый гардероб, куда складывали всю их одежду и прочие пожитки. На ночь для сна на полу раскладывались матрасы, которые днем убирались на полки.

Первую ночь Николь спала между Элли и Никки; Макс, Эпонина и Мариус улеглись на противоположной стороне комнаты возле стола и шести стульев, составлявших всю мебель в этом жилом помещении. Николь была настолько утомлена, что уснула немедленно — еще до того как выключили свет и все закончили приготовления ко сну. Проспав без сновидений часов пять, Николь вдруг проснулась, на миг позабыв, где находится. Лежа во тьме и в молчании, Николь припомнила события предыдущего вечера. Тогда ее переполняли эмоции, поэтому она даже не имела времени разобраться в своей реакции на то, что видела и слышала. Вскоре после того как Николь вошла в комнату, Никки отправилась в соседнюю комнату. И все следующие два часа в комнате находилось одиннадцать человек, причем трое или четверо разговаривали одновременно. За эти два часа Николь успела поговорить с каждым, но было просто невозможно обсудить что-нибудь подробно.

Четверо молодых — Кеплер, Мариус, Никки и Мария — держались очень застенчиво. Мария, чьи обворожительные синие глаза так контрастировали с медной кожей и длинными черными волосами, вежливо поблагодарила Николь за спасение. Она также призналась, что не помнит ничего, что было с ней до того, как она проснулась. Во время короткой беседы с бабушкой Никки нервничала. Николь показалось, что в глазах внучки промелькнул даже страх; однако Элли позже заверила мать в том, что это скорее всего был трепет: о Николь ей успели порассказать столько, что Никки явно ждала встречи с ожившей легендой.

Оба молодых человека держались вежливо, но сдержанно. И только раз за весь вечер Николь заметила на себе пристальный взгляд Кеплера. Пришлось напомнить себе, что она была первой, действительно старой женщиной, которую видели юноши. «Молодым в особенности трудно, — подумала Николь, — иметь дело с одряхлевшей женщиной… подобный облик совершенно не отвечает их фантазиям о нежной половине рода человеческого».

Бенджи приветствовал Николь широким объятием. Обхватив сильными руками, он приподнял ее и радостно завопил:

— Ма-ма, ма-ма! — Бенджи казался вполне благополучным. Николь с удивлением обнаружила, что волосы на лбу его поредели… на взгляд сын был явно не молод. Она сказала себе, что удивляться не следует: ведь ему теперь около сорока.

Патрик и Элли приветствовали мать очень тепло. Элли выглядела усталой, но, с ее слов, все это вызвано тем, что день выдался трудным. Дочь объяснила Николь, что в Гранд-отеле занимается стимуляцией межвидового общения.

— Я делаю все, что могу, — проговорила она, — поскольку я разговариваю на языке октопауков… Надеюсь, когда к тебе вернутся силы, ты поможешь мне.

Патрик негромко сообщил Николь, что тревожится за Наи.