Как мать Николь с трудом, но могла понять, каково было октопаучихе. Каким-то непонятным образом она ощущала глубокое родство с этим гигантским созданием, забравшимся по шипам на стенку. Во время кладки челюсти Николь стиснулись, она вспомнила боль и муки ее собственных шести родов. «Неужели сам процесс родов, — подумала Николь, — чем-то объединяет существ, испытавших их!»

Она вспомнила давно забытый разговор на Раме II. После рождения Кэти и Симоны она попыталась объяснить Майклу О'Тулу, каково женщине рожать ребенка. После многочасовой беседы Николь заключила, что о подобном испытании невозможно адекватно рассказать другому человеку. «Мир разделен на две группы, — говорила она О'Тулу. — Те, кто знает по себе, что такое роды, и те, кто не знает этого». Теперь, спустя десятилетия, оказавшись в миллиардах километрах от того места, она решила внести поправку в свое собственное наблюдение. «Женщина-мать скорее поймет рожающую инопланетянку, чем их мужья договорятся друг с другом».

Обдумывая сценку, свидетельницей которой она явилась, Николь с удивлением обнаружила, насколько ей хочется пообщаться с царицей, узнать, о чем думают октопаучихи до и во время кладки. Неужели и царица среди боли и изумления ощущала эпифаническую[19] ясность, видела собственных отпрысков, бесконечной цепью в будущем продолжающих чудесный цикл жизни? Неужели, завершив кладку, и она обрела глубокий покой, душевный мир, понятный всеми живому?

Николь понимала, что такая беседа с царицей никогда не произойдет. Она вновь закрыла глаза, пытаясь в точности вспомнить цветовые вспышки, которые видела на теле царицы до и после события. «Что говорили октопаукам эти яркие пятна, о чувствах царицы? Или они каким-то образом умеют, — гадала Николь, — богатыми красками поведать сложные чувства, даже экстаз, — лучше, чем это делают люди своим ограниченным звуковым языком?»

Ответов не было. Николь знала, что у нее есть дела за пределами этой палаты, но не хотела расставаться с уединением. Ей было жаль, оторвавшись от возвышенных чувств, обращаться к повседневной рутине.

И все же восторг уступал место глубокому одиночеству. На первых порах Николь не сумела связать это чувство непосредственно с внушительным зрелищем. Впрочем, она вполне понимала, что хочет поговорить с другом, лучше всего с Ричардом, — разделить с кем-то свои переживания. И вдруг вспомнила несколько строчек из поэмы Бениты Гарсиа. Открыв своей портативный компьютер, она быстро отыскала все стихотворение.

Во времена раздумий или боли, Когда меня гнетет груз прошлых лет, Я вкруг себя гляжу, разыскивая взглядом Те души близкие, что знают неведомое мне, Те души, что имеют силу перенесть несчастья, От которых я плачу, содрогаюсь и тоскую…

Николь несколько раз перечитала стихотворение. И тут же поняла, насколько устала. Опустив голову на единственный стол в комнате, она уснула.

Синий Доктор легонько постучала по плечу Николь щупальцем. Та шевельнулась и открыла глаза.

— Ты проспала почти два часа. Тебя ждут в административном центре.

— Что случилось? — спросила Николь, протирая глаза. — Почему все ждут меня?

— Накамура выступил с большой речью в Новом Эдеме. Верховный Оптимизатор хочет обсудить эту новость с тобой.

Николь вздрогнула и схватилась за стол. Через несколько секунд головокружение прекратилось.

— Благодарю тебя за все, — проговорила она. — Иду немедленно.

— По-моему, Никки не следует разрешать слушать речь, — сказал Роберт. — Она лишь перепугается и ничего больше.

— Речь Накамуры повлияет и на ее жизнь, — проговорила Элли. — Если захочет, пусть смотрит… В конце концов, Роберт, она жила с октопауками…

— Но она не сможет понять, что все это значит, — возразил Роберт, — ей же еще нет даже четырех лет.

Словом, вопрос остался нерешенным, и когда несколько минут спустя диктатор Нового Эдема, наконец, должен был вот-вот появиться на телеэкране, Никки вошла к матери в гостиную.

— Я не буду слушать его, — малышка проявила удивительный такт, — не хочу, чтобы вы с папочкой ссорились.

В одной из комнат дворца Накамуры устроили телестудию. Именно из нее тиран обычно обращался к гражданам Нового Эдема. Последняя речь была произнесена три месяца назад, когда он объявил о вводе войск в Южный полуцилиндр — чтобы «отразить инопланетную угрозу». Контролируемые правительством газеты и телевидение регулярно сообщали новости с фронта, фабрикуя свидетельства «жестокого сопротивления» октопауков, и ожидаемая речь о ходе и целях войны на юге должна была стать первым публичным выступлением Накамуры.

Для выступления Накамура приказал своим портным сшить ему новый костюм сегуна, дополнив его парадным мечом и кинжалом. Старинные японские доспехи, говорил он, должны были подчеркнуть его роль военного предводителя, защитника колонии. В день передачи помощники Накамуры помогли ему затянуться потуже, чтобы произвести грозное впечатление.

Мистер Накамура говорил стоя, глядя прямо в камеру. Хмурое выражение так и не оставило его лица во время всей речи.

— Всем нам в последние месяцы пришлось пожертвовать многим, — начал он, — чтобы поддержать наших мужественных солдат, воюющих за Цилиндрическим морем со злобным и коварным врагом. Наша разведка донесла, что безжалостные октопауки, которых так подробно описал доктор Тернер после своего отважного бегства, намереваются в самом ближайшем будущем совершить нападение на Новый Эдем. В этот критический час люди должны удвоить свою решимость и сплотиться против инопланетного агрессора.

— Наши полководцы стремятся преодолеть Барьерный лес, преграждающий путь в заселенную октопауками область, отрезать их от продовольствия и сырья и тем самым предотвратить дальнейшее наступление. Работая дни и ночи ради существования колонии, наши инженеры сумели усовершенствовать геликоптерный флот, способный теперь осуществить подобную операцию. Мы нанесем свой удар без промедления, люди должны доказать инопланетянам, что не являются беззащитными.

— К этому времени наши воины уже очистили от инопланетян всю область между Цилиндрическим морем и Барьерным лесом. В жестоких схватках мы уничтожили сотни вражеских солдат, разрушили источники энергопитания и водоснабжения. Продуманные планы обеспечивают минимальные потери. Но мы не должны проявлять самоуверенность, поскольку имеем все основания полагать, что еще не встретились с элитным корпусом смертников, о котором доктор Тернер слыхал в плену. Именно этот корпус — в этом нельзя сомневаться — возглавит авангард чужаков, если мы немедленно не предотвратим нападение на Новый Эдем. Помните, время — тоже наш враг. Наш удар должен полностью лишить октопауков боеспособности.