Испугавшаяся Дымка помчалась на четырёх лапах вдоль рынка, опрокидывая глиняные горшки, лотки с фруктами и всякой всячиной. Торговцы подняли крик. Началась паника.

– Львицы вырвались из клетки! – завизжал кто-то страшным голосом.

Все бросились бежать. С большим трудом я догнал медведицу, схватил её за ошейник и затащил под какой-то прилавок. Там мы переждали первые самые опасные минуты всеобщего страха и бегства. Стоял такой грохот и топот, будто мчались не люди, а стадо обезумевших слонов. Бедная Дымка скулила и дрожала.

Базар опустел.

Я с косолапой возмутительницей спокойствия выбрался из укрытия и возвратился в цирк.

К счастью, ни один человек серьёзно не пострадал. Торговцы и покупатели вскоре вернулись к своим занятиям. Кто ругался, кто смеялся, кто потирал ушибленные места.

Директор цирка в ожидании крупных неприятностей распекал меня и Дымку за легкомыслие и баловство. А погрустневший торговец посудой, ворча и причитая, собирал черепки и осколки. Я кинулся к нему с извинениями. Он только махнул рукой и сказал:

– Что с вас возьмёшь? Медвежонок глупый и дрессировщик не умней. Проведёшь меня со всей семьёй в цирк бесплатно, и мы квиты! Согласен?

Я кивнул головой и благодарно улыбнулся.

Назавтра продавец явился на представление с женой, десятью детьми и тёщей! Я на свои деньги купил тринадцать билетов и усадил доброго человека и его многочисленных домочадцев на самые почётные места!

После таких расходов пришлось мне до очередной получки сидеть на полуголодном пайке.

– Ничего не поделаешь, за шалости надо расплачиваться! – сказал директор цирка.

Через несколько недель после того, как Дымка разбила посуду, в нашем цирке-зверинце произошло ещё более неожиданное событие. Зулейка Фаррух не захотела вкладывать свою голову в пасть львицы по кличке Злюка. Точнее, дрессировщица вообще отказалась выступать с хищниками. Львы остались без работы. Директор цирка просил возобновить представления, требовал, угрожал Зулейке, но артистка была неумолима. Откровенно говоря, у неё имелись для этого веские причины.

Накануне утром голодные львы по недосмотру рабочего выбрались из клетки и растерзали стоявшую во дворе лошадь. Когда дрессировщица застала зверей за этим буйным завтраком и попробовала пристыдить четвероногих разбойников, те мгновенно двинулись на свою хозяйку. Зулейке не оставалось ничего другого, как с криком «помогите», вбежать в пустую львиную клетку и захлопнуть за собой тяжёлую дверцу. Львы, беснуясь, бегали вокруг клетки, били лапами по железным прутьям, грозно рычали. Бедную женщину выручил я со своим другом – рабочим зверинца. Нам с трудом удалось оттеснить львов в угол двора. Зулейка выбежала из клетки, и мы палками загнали туда обозлённых хищников.

Директор объявил нам благодарность, а через несколько дней вызвал меня и моего отца Ивана Лазаревича и предложил принять бесхозных львов.

– Выручайте, Иван Лазаревич! Вы же опытный дрессировщик. Тряхните стариной!

– Я, к сожалению, уже не смогу, не тот возраст, – отвечал отец, – а вот Валентин, наверно, согласится. Как, Валя, возьмёшься? Ты не бойся, репетировать вместе будем.

Я пожал плечами и в знак согласия кивнул. Директор просиял от радости.

Спустя несколько дней я начал выступать на рынке небольшого среднеазиатского городка сразу с двумя номерами: с медведями и со львами. Отец очень помог мне во время репетиций: предупреждал об опасности, подсказывал, как успокоить раздражённого льва, как заставить ленивого прыгнуть сквозь обруч или пройти по перекладине.

Он и теперь, во время представления, не отходил от клетки и внимательно следил за львами.

Звери строились в пирамиды, прыгали с тумбы на тумбу, послушно ложились на опилки друг около друга, и на этот живой ковёр ложился я под аплодисменты зрителей. Через минуту я вставал и заканчивал выступление двумя коронными трюками. Старый лев Нерон, подрагивая могучей рыжей гривой, губами брал у меня изо рта кусок сырого мяса. Второй трюк был ещё опаснее. Самая коварная и капризная львица Злюка широко открывала клыкастую пасть, и я под барабанную дробь вкладывал туда свою голову. Признаюсь, что ощущение не из самых приятных. Зрители в эту минуту ахали, охали и волновались не меньше меня. В заключение я совершал круг почёта, сидя на львиной спине.

Номер с дрессированными львами пользовался большим успехом, приходилось выступать по нескольку раз в день. Звери вели себя довольно спокойно, и, казалось, ничто не предвещало беды.

Но однажды в жаркий, душный день, когда тучи мух донимали изнурённых зноем зрителей, львов и дрессировщика, неожиданно закапризничала Злюка. Львица недовольно косилась на стоявшую рядом с клеткой будку, рычала, не слушалась команды. Самый простой трюк – прыжок с тумбы на тумбу – она упорно не желала исполнить. Ни уговоры, ни хлыст не помогали. Тогда я взял палку и замахнулся. Львица прыгнула, но не на противоположную тумбу, а прямо на меня. Я еле увернулся.

– Спокойно, Валя! Не трогай её! Пусть займёт своё место, – посоветовал отец.

Но Злюка и не думала возвращаться на место. Она ощерила пасть, присела и начала нервно бить хвостом по земле. Прыгнуть она не успела, так как я сделал палкой выпад, как заправский мушкетёр шпагой. В ту же минуту мощным ударом лапы львица выбила палку из моих рук. Зрители замерли. Слышно было, как ветер колышет лёгкую занавеску на соседней будке. Пока я нагибался за палкой, Злюка успела забежать мне за спину.

– Берегись! – крикнул отец.

Я не успел обернуться, как почувствовал сильный толчок. Звериные когти распороли мою кожаную куртку. К счастью, я устоял на ногах. Пришлось отстегать львицу хлыстом и заставить её вновь забраться на тумбу. Злюка на время присмирела и по команде совершила нужный прыжок. Публика захлопала. Довольный тем, что удалось заставить зверя подчиниться, я немного расслабился. В этот же миг Злюка прыгнула на меня. Падая, я почувствовал острую боль – львиные клыки впились в ногу, а когти в грудь. Хорошо, что это произошло у края клетки. Отец железным прутом отогнал львицу. Я с трудом поднялся и всё-таки довёл представление до конца. Конечно, голову в пасть Злюки я в этот раз не вкладывал, а сразу же после нападения прогнал Злюку с манежа.

В поликлинике хирург наложил восемнадцать швов на мои раны. Всю ночь я думал – в чём же причина неудачи? Но ответа на вопрос так и не нашёл.

Наутро, забинтованный и хромающий, я попросил помощников вывести львов на репетицию. Было прохладно, но животные, особенно Злюка, вели себя точно так же, как вчера. Я загнал животных обратно в клетки и снова стал думать. Но что-то отвлекало. Занавеска на соседней будке громко хлопала на ветру. И тут меня осенило. Я вспомнил вчерашний день, как недовольно косилась Злюка на эту самую занавеску. Так вот в чём дело! Неужели эта мелочь – источник всех бед?!

Я приказал убрать занавеску и опять вывести львов в манеж. Звери стали неузнаваемы. Даже Злюка, как радостный котёнок, играла со мной, ласкалась и тихо урчала. Все львы вели теперь себя спокойно, отлично выполняли трюки, как будто не было вчерашней схватки и сегодняшней неудачной репетиции.

Этот случай научил меня внимательно следить за обстановкой во время работы, правильно оценивать поведение животных, предупреждать их гневные вспышки.