Первоначальное чувство, что мне нужно защитить это чудовище прошло, сменилось неестественной похотью. Отвращение все еще присутствовало, хотя и дополнилось беспричинной яростью. Я вышел из машины, открыл заднюю дверь, схватил существо за руку и выдернул наружу. Его кожа была мягкой, эротически гладкой при прикосновении, и вытаскивая его из машины, я не мог не смотреть вниз на его возбужденный орган, торчащий вперед из паха.

Я ударил его по голове гаечным ключом, который взял из багажника Дарта. Существо смятой кучей упало на парковку, но крови не было. Оно даже не пыталось избежать удара, и хотя мимолетная вспышка ощущения, что мне нужно защищать это чудовище вернулось, когда я ударил, мои ярость и страх перевесили это чувство, и я ударил его еще раз.

И еще раз.

Я оглядел стоянку, чтобы посмотреть, не стал ли кто-нибудь очевидцем этого избиения, но за исключением нескольких автомобилей у входа в супермаркет, стоянка была пуста и признаков людей не было.

Я поднял существо и положил его на заднее сиденье.

Выехав за окраину города, я поехал со скоростью семьдесят миль в час, но до Места я добрался только на рассвете. Я зарулил на стоянку и притормозил. Открыл заднюю дверь и посмотрел на фигуру моего сына. Я не знал, мёртв ли он или без сознания, мне было все равно.

Я взял его. Он был теплым, все еще живым. Чувственная гладкость его кожи снова меня возбудила, я невольно взглянул на его тонкий пенис, и почувствовал, как твердеет мой собственный.

Я пинком закрыл дверь автомобиля и понес существо в Место.

Передняя дверь была открыта, старик меня ждал. Он посмотрел на меня: на его лице не было ни тени ужаса или юмора, в его глазах не было выражения я-же-тебе-говорил. Он просто посмотрел на фигуру у меня в руках и кивнул.

— Хочешь чтобы я позаботился об этом? — спросил он.

Я даже не мог заставить себя говорить. Я кивнул.

— Десять долларов, — сказал он.

Я достал бумажник, вручил ему две пятерки.

Он взял деньги и положил их в карман.

Думая о трусиках Мэрилин, я мельком глянул на вход в музей, затем заставил себя развернуться и уйти из Места. Я поправил свой вставший член. Я не оглядывался.

Ⓒ See Marilyn Monroe's Panties! by Bentley Little, 1995

Ⓒ Шамиль Галиев, перевод

Конная тропа пролегала по соседству с нашим домом чуть дальше по улице - реликвия тех времен, когда округ Ориндж был гораздо более сельским, а лошадей фактически использовали как транспортные средства. От своей начальной точки в нашем районе для среднего класса она проходила через лесополосу, петляя по городу позади некоторых более красивых и богатых домов. Хотя ее по-прежнему периодически использовали несколько всадников, чаще всего тропа посещалась, в основном по выходным, бегунами и велосипедистами.

Это означало, что в будние дни для нас, детей, она была свободна.

Мы там часто играли. В прятки, в цепи кованые, во все обычные игры. Мы ловили жуков, охотились за камнями, собирали воду с водорослями для  изучения под микроскопом, делали вид, что пробираемся по тайным тропам через затерянные джунгли, как Индиана Джонс.

Лесополоса была широкая; низкий каньон между рядами дорогих домов на вершинах холмов с обеих сторон. Конная тропа была раздвоена, с довольно глубокой дренажной канавой, проходящей между двумя параллельными дорожками, которые начинались вместе в начале тропы, но почти мгновенно разделялись. Дорожки петляли между деревьями и кустарником, становясь в разных местах то ближе, то дальше друг от друга; иногда рядом, меньше, чем в двух шагах, а иногда так далеко, что человек, идущий по одной стороне, не мог видеть человека, идущего по другой. Примерно в миле от северной трассы, ответвлялась еще одна дорожка, ведущая в другой район. Именно оттуда приходило большинство туристов и велосипедистов, но мы, дети, всегда оставались на главной тропе, которая продолжалась через сосновый участок, прежде чем снова приблизиться к канаве.

Именно здесь располагался пешеходный мост.

Предположительно, где-то за мостом две половины тропы снова соединялись, и для нас это был способ перебраться с одной стороны на другую. Мы неизменно поднимались по одной дорожке, пересекали мост, а затем возвращались по другой.

Мост был чудно, искусно сложен. Вместо пары досок, перекинутых через канаву, это было арочное сказочное сооружение с перилами высотой по пояс, выкрашенными в белый цвет. Он выглядел потрясно. Нам хотелось пройти по нему и, пожалуй, мы бы сделали это в любом случае. Даже если бы наши родители не предупредили нас не ходить через него.

Почему мы не могли перейти на другую сторону моста?

Никто не знал. Но самой популярной теорией было то, что причиной всего этого послужило случившиеся с Джонни Франклином. Подросток, живший в полуквартале от нас, Джонни Франклин, был умственно отсталым. Ходили слухи, что он обладал нормальным интеллектом, пока в десять лет не послушался родителей и проследовал по конной тропе до самого конца. Он ушел один, перешел на другую сторону моста, и когда уже почти наступило время ужина, а он все еще не вернулся домой, отец пошел искать его.

Однако он не нашел его, как и ни одна из поисковых групп. Или полиция.

Джонни не было три дня, и когда он наконец вернулся, бредя назад по дорожке из-за моста, он был другим.

С ним что-то случилось.

Он стал умственно отсталым.

Возможно, это была всего лишь городская легенда, но мы все в нее верили, а наши родители не утруждали себя объяснениями, и это удерживало целое поколение детей от того, чтобы перейти на другую сторону моста.

Я отвез Джун домой во время весенних каникул, чтобы познакомить ее с моими родителями. Я преподавал в местном колледже неподалеку от Оберна, она преподавала в местной средней школе. Наши отпуска совпали, чего, как я был уверен, не случалось в течение последних шести лет и может не случиться еще в течение двенадцати. Я познакомился с Джун полтора года назад, мы жили вместе с января, и хотя я рассказывал родителям о ней и наоборот, они еще не встречались.

Знакомство прошло хорошо. Моим родителям понравилась Джун, как я и предполагал, и они понравились ей, опять же как я и предполагал. Мы остановились в отеле, чтобы избежать неловкости, но мама настояла, чтобы мы кушали у них дома. На второй день после обеда Джун сказала, что съела слишком много, и предложила прогуляться по окрестностям.

- Или мы могли бы вернуться в отель и поплавать, - сказал я.

Она снисходительно улыбнулась.

- Или мы могли бы прогуляться по окрестностям.

Поэтому мы сказали моим родителям, что еще вернемся, и пошли вниз по улице. Я показал ей дома, где жили мои друзья, и даже рассказал ей забавную историю о том, как старая миссис Уэйкфилд обрызгала нас из шланга, потому что, как она сказала, звук наших скейтбордов разбудил ее таксу во время сна.

Впереди было открытое пространство между двумя домами, и я увидел коричневую деревянную табличку с надписью "Гринбелт Трэйл[42]".

- А это что такое? - спросила Джун, когда мы подошли ближе.

- Это пешеходная тропа, - сказал я ей. - Мы часто играли на ней, когда были детьми.

- Это здорово! Давай пройдемся!

Держа меня за руку, она свернула направо и повела меня по грязной дорожке. Мы отошли в сторону, чтобы пропустить троих велосипедистов, мчавшихся на нас, а затем спустились по пологому склону, прячась от солнца в тени. Слева кто-то привязал веревочные качели к ветке дерева, и два мальчика по очереди качались на них.

- Я хочу жить в таком районе, - сказала Джун.

- Ну, - пошутил я, - когда мои родители умрут, я унаследую дом.