Да, когда спустилась ночь, мне снова приснился замерзший замок, его призрачные обитатели и еще наползающая на меня тьма. На этот раз у меня не было лихорадки. Я позволил себе смотреть этот сон. Хотел понять. В холоде и тишине, куда я погрузился, я открыл себя тьме и начал слушать. Постепенно голос начал обретать форму, стало возможно различать слова. «Гроза идет, – шептал голос. – Дней все меньше. Может, мы вместе посмотрим мир, ты и я?» Я не знал, как ему ответить или как дать понять, что слышу его.

Я почти расстроился, когда на восьмой вечер услышал топот копыт. Но мысль об Александре и том свете жизни, который он всегда нес с собой, согрела мою замерзшую кровь. Чем ближе звучали копыта, тем сильнее я желал покончить со всеми размышлениями и узнать, зачем он ищет меня.

Я сидел на вершине холма, возвышающегося в центре ряда колонн, и наблюдал, как всадники разбивают лагерь под ивами у ручья. Костры, разведенные на склоне холма, все время заслоняли их темные тени, слышались голоса устраивающихся на ночь солдат. Всадников было больше десятка. Но я и не думал, что наследный принц Империи Дерзи станет путешествовать в одиночестве.

Полная луна поднялась уже совсем высоко, когда я услышал звук шагов, приближающихся к вершине холма. Шаги одного человека. И этот человек молчал, тень от колонн закрывала его лицо, но я узнал его: худощавый, высокий, быстрый, сильный и опасный, как шенгар. Чтобы принц принял в себя Повелителя Демонов, некий келидец использовал особое заклятие. Иногда, со временем все чаще, он превращался в зверя, горного льва. И едва не погиб от этого. Келидец и его сообщники очень удачно подобрали заклятие. Хотя принц уже давно избавился от него, он и сейчас чем-то походил на огромную горную кошку. Вот он замер, чтобы разглядеть длинный ряд парных колонн или чтобы учуять меня. Он был не из тех, кто колеблется. Не из тех, кто испугался бы таинственных теней, не из тех, кто ощутил бы трепет перед странной постройкой. Он стоял в свете луны, и я ясно видел блестящий клинок. Это меня удивило.

– Кого ты думал найти, идя по следу гирбеста, мой повелитель?

Я встал так, чтобы он мог видеть мой силуэт на фоне восходящей луны, и широко раскинул руки.

– Предусмотрительность – самое трудное в жизни королей или самое болезненное? – продолжал я.

– Полагаю, есть вещи посложнее и побольнее предусмотрительности, хотя и ею нельзя пренебрегать.

Он подошел ближе, но не стал заходить за колонны, а шагнул в сторону, заставив меня развернуться к нему, так что лунный свет осветил мое лицо. Я не ожидал от него таких предосторожностей.

– Ты один?

– Разумеется. Я не привел с собой толпы жаждущих мести эззарийцев и не взял ни одного демона.

– Ну да, конечно. – Он засмеялся и убрал в ножны меч, но его смех не был таким беззаботным и радостным, как прежде. В нем, как и в его движениях, чувствовалась настороженность.

Он подошел ближе, вступив под колонны, и, когда был уже в нескольких шагах от меня, я опустился на одно колено.

– Большая честь и радость видеть тебя снова, мой господин. – Я еще не успел поблагодарить его за возвращение Эззарии. И я не знал, с чего начать, к тому же я не был уверен, захочет ли он выслушивать мои благодарности. Мы были обязаны друг другу столь многим, что не было нужды произносить слова.

Он положил руку мне на плечо и заставил встать, теперь его улыбка выглядела совсем как раньше.

– Клянусь рогами Друйи, ты выглядишь так, словно твоя жизнь такой же обломок кораблекрушения, как и моя! Я-то думал, что, когда мы увидимся в следующий раз, мы уже не будем выглядеть как принц, чудом избежавший топора палача, и бывший раб, только что освободившийся от власти самого гордого и сумасбродного хозяина в Империи.

Александр всегда был наблюдателен, а его суждения о себе самом и окружающем мире отличались исключительной точностью. Однако неприятно, когда человек, лишенный мелидды, может с легкостью читать по твоему лицу. Я не собирался рассказывать ему о своих неприятностях, но посмотрел на него в лунном свете и увидел, что его внешний вид полностью соответствует сказанному. Он и впрямь походил на человека, чудом избежавшего смерти и давно не высыпавшегося.

– Не вижу ни крови, ни отрубленных конечностей, – заявил я. – Все могло бы быть хуже. – После восьми дней отшельничества я и сам верил в это.

Принц качнул головой:

– Давай пройдемся. Мне нужно размяться. Завтра я еду в Кувайю. – Александр редко сидел на одном месте. Он вышел из пятна лунного света и шагнул в тень колоннады. Повисло тяжкое молчание, я не понимал, что его беспокоит.

– Надеюсь, госпожа чувствует себя хорошо.

– Эта дракониха? Упрямится, как обычно. В последний раз, когда я ее видел, она разбила три лампы и едва не подожгла комнату. Потому что я отказался выслушать ее гениальный план по передаче части земель в безвозмездное пользование бедным фермерам. До этого я шесть недель провел в седле, все это время ни разу не спал с женщиной, а только участвовал в каких-то бессмысленных спорах и обсуждениях, а она приветствует меня болтовней об «использовании пустых земель» и о том, как «бедные смогут накормить себя и других, тогда как богатые помещики совершенно не думают об этом».

– Похоже, что план неплохой.

– Этот проклятый план всем хорош… лучше не бывает. – Александр негромко рассмеялся. – Она исключительная женщина, лучшая в Империи. Я ей так и сказал, но она занята всеми этими урожаями, когда я так давно ее не видел. В Загаде уже поговаривают, что я беру себе другую жену, поскольку за два года мы так и не породили наследника. Но я за это время не спал с ней и трех раз. Лидия говорит, что с тем же успехом она могла бы забеременеть от ветра.

Я ничего не ответил.

– А что твоя королева… вы устроили ваши дела?

– Я не смог…

– Ах да, вы же застенчивые эззарийцы. Можешь закрыть лицо, если не хочешь, чтобы я прочитал на нем правду. Судя по всему, дело обернулось не так, как ты ожидал.

Мы дошли до следующей колонны. Он снова умолк, но я решил не затягивать разговор:

– Почему ты звал меня, мой господин? Я очень рад тебя видеть, но сомневаюсь, что ты всего лишь хотел обсудить со мной семейные проблемы… даже если они не дают тебе покоя.

Он остановился и пронзительно посмотрел на меня. Непосвященный человек мог бы решить, что этот янтарный взгляд принадлежит Смотрителю.

– Мне было необходимо увидеть и выслушать тебя. Решить. Понять, правда ли то, что я помню, или это просто сон из моей нетрезвой юности. Выяснить, не ошибся ли я.

Между колоннами пронесся порыв ветра.

– И что же ты видишь?

– Ты тот, кого я знал. А это означает, что я не найду простого решения своей проблемы.

– Объясни.

Он снова зашагал вперед.

– Когда мы прогнали келидца, я решил, что теперь жизнь вернется в обычное русло. Что у меня будет время успокоиться и понять то, что мне необходимо понять… чтобы я был готов, когда придет мое время. Но на моего отца повлияло, сильно повлияло происшедшее два года назад. То, как его одурачил Каставан. То, что мы оказались в шаге от гибели. У него больше нет сил править. Ладно, я уже не ребенок. Я умею притворяться, когда это необходимо, и сдерживать свой болтливый язык. И никто не перечит мне, когда я заявляю, что «мой отец велел вам» или «Император приказал». И до недавнего времени все было прекрасно. Я ездил по всей Империи и видел, что все действительно считают меня голосом моего отца, как и было объявлено при помазании.

Он шагал все быстрее.

– Но некоторое время назад все дворяне в Империи словно почуяли, что отец уже не так силен. Они начали ссориться друг с другом, посягать на соседские земли, оспаривать границы владений, существующие с незапамятных времен, нарушать торговые сделки, вовлекая партнеров в усобные войны, они крадут друг у друга лошадей и детей, надеясь получить выкуп. Глупые стычки. Бессмысленное кровопролитие. Каждая ссора кончается чьей-нибудь смертью. Можно подумать, что мы вернулись на пять столетий назад. На прошлом летнем Дар-Хегеде трое дворян погибли на дуэлях, а один вел себя так возмутительно, что я вынужден был прогнать его. А на зимний Дар-Хегед пять семейств вовсе отказались приехать.