Следы, которые оставил я. Своими зубами, когтями.

Меня как будто в кипящий котел окунули, с размаха, заставляя вариться в нем живьем.

Уже не думая, что делаю, сделал шаг к ней.

Только тут Татьяна услыхала, почувствовала мое присутствие. Резко обернувшись, прижалась к светлой кафельной стене, глядя на меня широко распахнутыми перепуганными глазами.

Сейчас ее страх не остановил меня. Подойдя в плотную, подхватил ее под руку и бесцеремонно развернул к себе спиной. Она попыталась вырваться, но, перехватив ее руки, с силой прижал к стене, пресекая любые попытки побега.

— Что это? — голос срывался. Эти жуткие шрамы вблизи казались еще ужаснее. Неровные, глубокие, небрежно сшитые. Хирург, проводивший операцию, явно не думал об эстетической составляющей, просто методично, равнодушно стягивал края раны.

Таня сжалась в моих руках, как маленькая мышка. Затрепетала, загудела от страха. Ее ужас был таким осязаемым, что казалось, чувствую его горький привкус.

Все это: безобразные рубцы, ее паника в моем присутствии, сводили с ума. Я бы убил того, кто сделал с ней такое, кто превратил жизнелюбивую нежную волчицу, в запуганного зверька, мечтающего скрыться от посторонних глаз. Но беда в том, что это я сам. Все это — результат моих действий.

П***ц, лучше бы сам сдох там, в лесу, на гребаной поляне.

— Что это? — еще раз спросил с нажимом, пальцами касаясь некрасивых бугров на нежной коже. Она выгнулась, задрожала еще сильнее, попыталась отодвинуться, но я лишь сильнее придавил ее своим весом к стене.

— Шрамы, — выдохнула, чуть ли не плача.

— Я вижу! Почему они остались? — смотрел на них, не в силах отвести глаза, сгорая на медленном ядовитом пламени.

Почему они не зажили? Любой волк за несколько дней восстанавливается, какие бы раны не были ему нанесены. Почему в этот раз все не так???

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Пусти! — прошипела она, не оставляя попыток вырваться.

— Почему они не исчезли?

— Отпусти меня, Руслан! — извернувшись, выскользнула из моих рук, тут же бросившись за полотенцем. Схватила его дрожащими руками, накинула на плечи, пытаясь укрыться от моего взгляда.

— Таня! — каждый вздох, как наждачкой по легким. Больно, аж сердце заходится.

— Не знаю я ничего! Отстань от меня! — громко, нервно, пытаясь казаться сильнее, чем есть на самом деле.

Врала. В воздухе витал аромат ее лжи, отчаянной, злой.

Пятилась, а я наступал. Хватит! Не уйду, пока все не расскажет, не отпущу. Она моя. Моя! И я хочу, знать, что с ней творится.

Снова поймал ее за локоть и рывком подтащил к себе.

— Сейчас, дорогая моя, ты расскажешь мне, какого хрена происходит!

— Хватит, Руслан! Что со мной творится — это больше не твое дело, — огрызнулась, а в глазах слезы стояли, такие горькие, что чуть не задохнулся, чувствуя себя конченным м*ком. Что же я, с*ка, натворил-то?

— Как бы не так! Ты — моя пара! Навсегда! Чтобы между нами не произошло, это останется неизменным.

— Свою пару не дерут, как кусок мяса! — на крик перешла, ненавистью окатив, — не выносят приговор, не разобравшись! Не выкидывают из своей жизни, как ненужное барахло!

Каждое ее слово, как пощечина, каждая слеза — как удар ножом под ребра. И в ответ сказать нечего. Нет оправданий.

— Прости меня, — прохрипел, к себе притягивая. Сжал в объятиях, чувствуя, как сердце надрывно билось где-то в горле и глаза жгло. Зажмурился, едва дыша, мечтая оказаться в прошлом, все переиграть, — Пожалуйста. Прости!

— С меня хватит! — уперлась ладонями в грудь, пытаясь оттолкнуть от себя, — я ухожу, Руслан! Слышишь? Я хочу уйти! Оставь меня в покое!!!

— Нет.

— Ты издеваешься надо мной? — простонала, а из любимых глаз покатились крупные слезы.

— Что ты скрываешь? — не отпускал, не смотря на сопротивление, — Почему шрамы остались?

— На память! Чтобы не забывала о том, что бывает, если с тобой связаться, — ужала в ответ. Больно, но справедливо.

— Ты все равно мне расскажешь. По доброй воле или нет — выбирай сама.

— Отличный выбор, Бекетов! Спасибо!!! — она отпихивала от себя мои руки, пыталась вырваться, не понимая, что выбора у нее нет, что я не отпущу как бы она этого не хотела. Никогда.

Нам надо выползти из этой ямы, и здесь любые средства хороши, поэтому без сомнений, произнес:

— Рассказывай! — глаза в глаза, прямым приказом.

И…ничего не произошло. Ровным счетом ничего. Татьяна как стояла, глядя на меня красными от слез глазами, так и продолжала стоять

Какого хрена? Ни один волк не может противостоять моей воле. Ни один! Ни альфа, ни бета, ни гамма и так дальше по алфавиту. Никто!

А она все молчит, глотая слезы.

Я не понимаю!

Как это вообще возможно? Прямой приказ прайма не обойти, не перескочить. Волчья суть всегда прогибается, признавая сильнейшего. Это разве что люди не поддаются на мое воздействие!

Неприятный холодок пробежал по спине:

— Таня? — вопросительно смотрел на девушку, дрожащую всем телом.

Она отвела взгляд в сторону, нервно закусив губу, шумно рвано вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Где твоя волчица?

Смахнула ладонью соленые капли со щек и бесцветным голосом произнесла:

— Нет ее.

— Ты не можешь перекинутся? — слова с трудом подбирал, не понимая, что происходит.

— Мне не в кого перекидываться. Ее просто нет.

— Так не бывает.

— Бывает, — горько взглянула на меня, — я ее не чувствую. Ее нет. Ушла.

— Что за бред ты несешь? Как может уйти твой волк? Это не паразит, не вселившаяся душа, это часть тебя, что дана при рождении.

— Тем не менее ее нет, — высвободилась из захвата и отошла в сторону, — ты ее прогнал. Тогда в лесу. Своим приказом заставил уйти. С тех пор я ее не чувствую вообще, будто и не было никогда. Теперь я просто человек. И эти шрамы останутся со мной на всегда!

У меня в голове не укладывалось, как такое вообще возможно? Человеческая сущность и волчья дают одно целое, нерушимое. Никому не под силу разорвать эту связь! Даже мне! Это не возможно!

Или все таки возможно?

Воспользовавшись моим замешательством, Таня схватила одежду и выскочила из комнаты, а я смотрел ей вслед, не в состоянии даже рукой пошевелить! Придавленный этой новостью, не понимающий, как такое могло произойти. Похоже ошибки совершенные той ночью, еще чудовищнее чем я думал.

Татьяна тем временем торопливо одевалась внизу. Я слышал, как она суетится, каждое ее движение, сбивчивое дыхание, но не мог пошевелиться. Просто не мог, все тело как ватное, непослушное.

И только когда она поспешила к выходу, намереваясь уйти, оцепенение спало. Сорвавшись с места, бросился вниз, слетел по лестнице, перескакивая через ступеньки, и успел ее поймать у двери, когда она уже отпирала ее.



Схватил, не смотря на протесты, закинул на плечо и понес обратно. Таня кричала, чтобы я ее отпустил, вырывалась, била кулаками по спине.

В груди набатом билось сердце, и каждый удар такой болезненный, что зубы сводит.

Как мы оказались в такой яме? В трясине, с головой засосавшей обоих?

Понятное дело как. Повелся словно баран на игры безумной волчицы, мстящей за своего волка. Тонкая месть. Я убил ее пару, а она сделала так чтобы я разрушил самое ценное в своей жизни.

Что же я, идиот, наделал???

Не обращая внимания на сопротивление, понимался по лестнице, возвращаясь обратно в комнату со своей бесценной и бесконечно несчастной ношей.

Девочка моя, как я перед тобой виноват! Убил бы сам себя да беда в том, что ты жизнь моя, хочу рядом быть, исправить то, что натворил.

— Тише, Танюш, — поставил ее на пол, боком захлопывая за собой дверь, — послушай меня, пожалуйста!

— Можно подумать, у меня есть выбор! — оттолкнула мои руки.

Злилась. Это хорошо. Когда она злилась, то переставала бояться. Злость лучше страза.