— Выбора нет, — согласился, просто кивнув.

Сейчас не до размазывания розовых соплей. Можно, конечно, упасть на колени перед ней, просить прощения, но это пустое. Простит — не простит, дело ее. Я же должен попробовать исправить то, что наворотил.

— Расскажи мне все, — попросил спокойно, сдержанно, стараясь унять катастрофу, что внутри лютовала. Меня трясло, выворачивало, ломало от сожалений, раскаяния. Мне даже смотреть в ее сторону было стыдно!

— Что рассказать, Руслан? — всплеснула руками девушка, — ты все знаешь! Ты был там!

Не просто был, а принимал, сука, самое непосредственное участие, главную роль исполнял, возомнив себя палачом.

— И все-таки? — не отступал. Мне нужны подробности, я должен знать все, каждую мелочь, возможно тогда получится исправить, вернуть то, что сломал.

— Кирилл в точности выполнил твой приказ. Из леса отвез меня в ближайшее поселение, сдал в захудалую больницу, со словами «я нашел ее в лесу», притворился будто мы незнакомы и ушел. Все. Меня кое-как заштопали и бросили в палату. Я сначала не поняла, что произошло. Думала, просто сил не хватает, и спокойно ждала, — она отошла к окну, и не отрывая взгляда от пейзажа, тихо начала говорить, и каждое слово когтями ядовитыми в сердце впивалось. — Через день появилось беспокойство, попробовала обратиться внутрь себя, прикоснуться к волчьей сути, и нашла лишь пустоту. Конечно же, не поверила, ведь так не бывает пробовала раз за разом, убеждая себя в том, что это временно, просто последствия стресса, но время шло, а ситуация не менялось. Только хуже становилось, потому что в груди будто черная воронка разрасталась, колючая пустота там, где раньше была моя волчица.

Она растерянно замолчала, погрузившись в свои мысли, а я стоял позади нее и слушал, с каждым мигом ощущая себя все паршивее. Дурно становилось от осознания того, через что она вынуждена была пройти по моей вине. Так хотелось прикоснуться к ней, обнять, утешить, забрать себе ее боль. Руку протянул, но так и не посмел притронуться.

— Я помню, тогда в истерику впала. Билась, рыдала, а врачи думали, что меня терзают страшные воспоминания накачивали меня успокоительным и все, — снова заговорила, не оборачиваясь ко мне, — Постепенно смирилась, сдалась, вокруг словно все краски погасли, и жить не хотелось. Кое-как поправилась, проведя три месяца в этой чертовой больнице. Выйдя из нее, отправилась на вокзал, взяла билет на первый попавшийся рейс, и уехала в то село, где меня нашел Кирилл. Сняла там домик, устроилась на работу…вот и все. Не думаю, что эти подробности имеют хоть какое-то значение.

Неправда. Эти подробности имели значение для меня. Каждая их них впивалась острой иглой, смертельной отравой в кровь проникая. Я даже сказать ничего не мог, только стоял, смотрел на нее как умалишенный, жадно воздух хватая. Рад бы утешить, сказать что-то ободряющее, но все слова забыл. Все! До единого!

Охренел!

Если не сказать еще хуже!

Я запретил себе интересоваться ее жизнью, узнавать как у нее дела, и целый год давил все свои порывы узнать хоть что-то про свою бывшую жену. Думал, что живет себе припеваючи, с мужиками другими барахтается, раз уж даже в браке себе в этом удовольствии не отказывала. Тот вечер, моя жестокость в лесу давили, жерновами висели на шее, но я был уверен, что уже через несколько дней она оклемалась, встала на ноги.

А оно вон как все сложилось…

Хреново узнавать правду, такую, что ломает выдуманную картину, переворачивает весь мир с ног на голову. А еще хреновее понимать, что превратил в ад жизнь человека, которого любишь. Незаслуженно превратил. Изуродовал, сломал, лишил самой себя, вышвырнул из своей жизни, без раздумий и сожалений — ведь я же прайм, я всегда прав!

Самое страшное, что через все эти мучения она прошла одна. Рядом с ней никого не было. Никого, мать твою!

И на хер я ей после всего этого нужен??? О каком прощении вообще может идти речь?

Только сейчас в полной мере начал осознавать масштабы катастрофы, которую сотворил своими собственными руками.

Она молчала, я молчал, и в тишине лишь было слышно, как сердце гудит.

— Ну, что, Бекетов, твое любопытство удовлетворено? Узнал, что хотел? — сложив руки на груди, развернула ко мне и посмотрела пристально, не моргая. Глаза в глаза. Без испуга, без укора, только с мрачной решимостью. Наверное, именно в этот момент, выплеснув все, что накопилось внутри, Татьяна выбралась из раковины, в которой предпочитала прятаться от мира, начала избавляться от страха передо мной.

Зато страх проснулся во мне. Жуткий, ледяной, сковывающий все мое существо. Страх того, что уже поздно, что ничего не вернуть, что это конец.

Узнав о подставе, я предполагал, что все будет непросто, но был уверен, что справлюсь. А теперь…

На ее месте я бы не простил, никогда. Землю бы грыз, на луну выл от тоски, но не простил. Такое не прощают! Оставалось только надеяться, что она — это не я.

Еле выдохнул, переступил неуверенно с ноги на ногу, и к ней шаг сделал.

— Мне жаль, — прохрипел через силу.

— С чего бы это? — в ее взгляде ледяная стена, которую мне не пробить, чтобы не сделал, — разве не этого ты добивался?

— Нет, — медленно покачал головой, словно заржавевший железный дровосек.

— Теперь, когда ты в курсе всего, я могу наконец уйти? — она не скрывала своего желания уйти, оказаться как можно дальше от меня. И я ее понимал, но все равно не мог отпустить. Без нее не мог, хоть и понимал, что это эгоистично.

— Никогда, — козлом себя почувствовал в этот момент, видя, как разочарованием наполняется любимый взгляд.

— Как всегда только ты и твои желания, — раздраженно фыркнула Татьяна и отвернулась к окну.

— Как всегда, — согласился сдавленно.

— Зачем я тебе, а? — прошептала тихо, обреченно, — зачем, Руслан? Я больше не волк, не твоя пара. Я просто человек! Который хочет спокойной жизни!

— Ты по-прежнему моя пара, — ответил уверенно, потому что правда это. Связь никуда не делать. Она здесь, стягивает нас плотными кольцами, не смотря на то, что я — оборотень, а она теперь просто человек.

А так ли это на самом деле?

Что если…волчица не ушла? Притихла, скрылась, но осталась с Татьяной? Я не знаю возможно ли это в принципе. Ну а вдруг? Что если я смог прогнать ее тогда, год назад, и теперь только мне под силу вернуть ее обратно?

Схватился за эту мысль. Вцепился в нее руками, ногами, зубами, и волк внутри взвился моментально, требуя действий.

— Зачем тебе такая пара, Бекетов? Не твой уровень, — цинично и в тоже время бесконечно горько усмехнулась, — не доросла я до тебя.

— Это я не дорос, — сожаления, сомнения отступали, на их место приходила решимость.

Я исправлю все, что сделал! Верну грифельную волчицу! Внутри с каждым мигом уверенность крепла — справлюсь, смогу. Не знаю как, но верну Татьяне то, что отнял. Возможно, это и станет первым шагом к прощению.

— Я все исправлю, — выдал на эмоциях, желая хоть как-то ее приободрить.

— Не надо давать пустых надежд, Руслан, — прохладно отрезала Татьяна, — ты понятия не имел, что такое вообще бывает. И понятие не имеешь, как это исправлять

Все правильно она сказала, остужая мои порывы.

— Исправлю, — тем не менее повторил уверенно.

Тяжко вздохнув Таня снова развернулась ко мне, взглянула мрачно, но я видел, как во взгляде промелькнула тщательно скрываемая надежда.

— Позволь, мне попробовать помочь тебе, попробовать все вернуть на свои места, — чуть ли не взмолился, едва удерживаясь, чтобы за руку не взять, — Я не знаю как, но буду пробовать. Ты же хочешь вернуть свою волчицу?

— Хочу, — она не стала отпираться, — больше всего на свете.

— Тогда не отталкивай меня, пожалуйста. Дай мне шанс. И если все получится, если волчица вернется, и ты по-прежнему захочешь уйти…я тебя отпущу, — последние слова через силу, захлебываясь агонией, но если ей так будет лучше, я сделаю это.