Гвоздарь и Пима разделились, принявшись обыскивать остальные помещения корабля. Пима нашла на верхней палубе еще одного получеловека, пристегнутого к штурвалу и тоже захлебнувшегося. Столько смерти, подумал Гвоздарь. Видимо, эти люди были полными идиотами, если попали под ураган-убийцу. Распахнув очередную дверь, он тихо присвистнул от удивления.

Наклонившийся набок стол из черного, как ночь, дерева съехал в сторону и уперся в стену. Везде битое стекло, разбитые бокалы, вокруг…

— Пима! Иди, посмотри!

Пима прибежала к нему. В комнате было полно серебра — серебряные подсвечники, серебряные столовые приборы, тарелки, чашки… такая удача, что и Лаки Страйку не снилась.

— Сколько добычи, — ахнув, сказала Пима.

— Хватит, чтобы выкупить наши контракты. Хватит, чтобы самим открыть дело по сбору добычи. Даже, чтобы выкупить место Бапи.

— Давай! — сказала Пима. — Надо собрать все прежде, чем кто-то еще здесь появится. Мы богатые, Везучий Парень!

Обняв, она расцеловала его в обе щеки и в губы, увидела на его лице удивление и расхохоталась.

— Ого, Везучий Парень! Мы богатые! Станем круче Лаки Страйка!

Поддавшись ее настроению, Гвоздарь тоже начал смеяться. Они принялись собирать серебро, складывая в одну кучу, которая быстро росла. Откидывали в сторону разбитые китайские вазы, бокалы и вычурные тарелки, доставая из-под них все новые сокровища.

Пима отправилась на поиски чего-нибудь, во что можно было бы все это сложить. Вернулась с полотняным мешком, который несколько минут назад они бы сочли хорошей добычей, которую можно было бы продать по цене пары кусков медного провода и считать, что день удался. Но теперь он стал всего лишь емкостью для настоящих сокровищ. Всего этого серебра. Подносы, вилки и ножи — все в мешок. Вилки такие маленькие, что умещались в ладони Гвоздаря, ложки, такие большие, что в харчевне Ченя, где кормили по сотне человек за раз, они сошли бы за половники.

— Пойду, погляжу что тут еще есть, — выпрямляясь, сказал Гвоздарь. — Может, еще что такое же найду.

Пима что-то буркнула в знак согласия. Гвоздарь выбрался в главный коридор и начал пробираться через гостиную, заваленную упавшими картинами и разбитыми статуями. Даже полноценной команде по легким грузам потребуется несколько дней, чтобы снять с клипера всю медь, латунь и провода. Когда он с Пимой соберет главную добычу, надо выработать план. Найти способ получить долю в остальной.

Удача и ум. Им нужна и удача, и сообразительность.

Проблема лишь в том, что добычи слишком много, чтобы знать, как ею распорядиться.

Увидев еще одну дверь каюты, он открыл ее ногой. Странная куча кукол и набивных медведей, пропитавшихся водой. Сверкающие вагончики поездов из дерева, точь-в-точь, как настоящие поезда на магнитной подушке. Порванная картина на стене, клипер с большой высоты, может, этот самый. Люди на клипере, задравшие головы. Художник нарисовал все отлично, почти, как сфотографировал. У Гвоздаря возникло пугающее ощущение, что он может упасть туда, в картину, и рухнуть на палубу корабля. На головы всем этим людям в роскошной одежде, спокойно глядящим на него. От этого кружилась голова. Отведя взгляд от картины, он снова принялся оглядывать каюту. На противоположной стене была еще одна дверь. Гвоздарь пополз вдоль стены, которая теперь стала полом, и с трудом открыл дверь.

Спальня. Покрывала, огромная кровать, сломанная. И красивая девочка, скрючившаяся и мертвая. Глядящая на него широко открытыми черными глазами.

Гвоздарь судорожно вдохнул.

Даже мертвая, покрытая синяками, погребенная под тяжестью своей огромной кровати, она была прекрасна. Черные волосы прикрывали ее лицо, словно мокрая сеть. Черные глаза, широко открытые. Блузка, рваная, пропитанная водой, из причудливой ткани, сплетенной из цветных и серебряных нитей. Молодая, не то что капитан и полулюди. Может, Пиме ровесница. Богатая девочка, пирсинг с бриллиантом в носу.

Будь она жива, он бы ей сильно позавидовал.

— Еще одного мертвеца нашел! — окликнул Гвоздарь Пиму.

— Получеловек? — отозвалась Пима. Гвоздарь не ответил. Не мог отвести глаз от погибшей девочки. Услышал шум, и в дверном проеме появилась Пима.

— Проклятье, как скверно, — сказала она.

— Хорошенькая, а?

— Не знала, что тебе трупы нравятся, — усмехнувшись, ответила Пима.

Гвоздарь с отвращением поглядел на нее.

— Если буду искать себе подругу, спасибо, вокруг живых хватает, — сказал он.

Пима ухмыльнулась.

— Ага, только эта не даст тебе пощечину, как Девочка-Луна дала, когда ты поцеловать ее попытался. Правда, губы, наверное, холодноваты будут. Поцелуешь ее, и она утащит тебя за собой, на весы Бога-Мусорщика.

— Бр-р, — скривившись, отозвался Гвоздарь. Пима слишком много общалась с людьми из команды по тяжелым грузам, работающими с ее матерью, и переняла от них привычку грубо шутить.

— На ней золото, — сказала Пима.

Гвоздарь не мог отвести взгляда от черных глаз девочки, но понял, что Пима права. Вон оно, золото. Цепочка на изящном горле, яркая, на смуглой коже. Кольца на пальцах, тоже золотые. Настоящее золото. Сокровище, ценнее всего того, что они нашли перед этим.

Они оба поползли вперед по обломкам к скрюченному телу. Девочку завалило мебелью. Ее не закрепили. Видимо, богатые идиоты думали, что никогда не попадут в шторм. Что ураган не посмеет нарушить их порядки. Будто они боги, и не просто способны предсказывать погоду со всеми своими спутниками и приборами, а могут приказывать ей.

Снова поглядев на искалеченное тело богатой девочки, Гвоздарь поежился. Вот урок, такой же серьезный, как те, которые преподала им мама Пимы. О том, как выжить, когда станешь взрослым. Гордыня и смерть ходят рядом, будь ты, как Бапи, считавший, что всегда будет хозяином команды, будь ты, как эта богатая девочка, со всеми своими чудесными игрушками, красивой одеждой и золотом с драгоценными камнями.

Они подползли к телу.

— Хоть тут крабов нет, — пробормотала Пима. Схватилась за цепочку на шее девочки и дернула. Голова девочки мотнулась, как у марионетки, цепочка порвалась. Перед глазами Пимы мелькнула золотая подвеска. У нее в кулаке было немыслимое богатство. Один рывок рукой, и они богаче всех на этом берегу, кроме, может, Лаки Страйка. Затем они принялись за кольца, пытаясь стянуть их с холодной плоти.

— Проклятье, — пробормотал Гвоздарь и потянул сильнее. — У нее пальцы совершенно окоченели.

— И у тебя застряло? — спросила Пима.

— Опухли и набухли от воды. Ни одно кольцо не снимешь.

Пима достала рабочий нож.

— На.

Гвоздарь с отвращением поглядел на нее.

— Ты хочешь вот так вот просто отрезать ей пальцы?

— Не сложнее, чем голову цыпленку срубить. По крайней мере, она не станет кудахтать и бегать, махая крыльями.

Пима приставила нож к пальцу девочки.

— Приступаешь?

— Где надо резать?

— По суставу, — показала Пима. — Кость не прорежешь. Вот так, и они сами отскочат.

Пожав плечами, Гвоздарь достал свой нож. Приложил к суставу так, чтобы было легче резать. Надавил, врезаясь в плоть девочки. Из-под ножа выступила кровь.

Черные глаза девочки моргнули.

— Кровь и ржавь! — воскликнул Гвоздарь, отшатнувшись. — Она не мертвец! Она живая!

— Что?

Пима поспешно отползла от девочки.

— У нее глаза двигались! Я видел!

У Гвоздаря заколотилось сердце. Он с трудом подавил желание выскочить из каюты. Девочка лежала неподвижно, а вот у него мороз по коже пошел.

— Я резанул ее, и она пошевелилась.

— Я не видела…

Пима умолкла на полуслове. Темные глаза утонувшей девочки поглядели на нее. Потом на Гвоздаря, а потом снова на Пиму.

— Норны, — прошептал Гвоздарь. По спине побежали мурашки. Будто их ножи заставили ее душу вернуться в тело. Губы умершей девочки зашевелились. Ни одного слова, только еле слышное шипение.