Мистер Дэшвуд был побежден. Он признал, что достойнейших сестер Стил следует безотлагательно пригласить. Свою непривередливую совесть он легко успокоил обещанием привезти в Лондон своих сестер в следующем году. При этом он лелеял тайную надежду, что через год в его приглашении уже не будет необходимости. Элинор пожалует в Лондон в качестве супруги полковника Брэндона и возьмет с собой сестру.

Фанни была несказанно обрадована тем, что избежала опасности, и гордилась своей находчивостью. Не откладывая дела в долгий ящик, она уже на следующее утро написала Люси и пригласила ее провести несколько дней на Харли-стрит, когда это будет удобно леди Мидлтон. Люси была на седьмом небе от счастья, и на этот раз имела для этого все основания. Она считала, что обрела в миссис Дэшвуд союзницу, которая разделяет ее надежды и поможет достичь вожделенной цели. Получив возможность постоянно бывать в обществе Эдварда и его родных, она вполне могла осуществить свои заветные планы. Впрочем, и само приглашение необыкновенно польстило ее самолюбию. Поэтому оно было безотлагательно и с благодарностью принято. Как-то сразу же оказалось, что сестры Стил предполагали уехать от леди Мидлтон через два дня, хотя раньше на это и намека не было.

Когда приглашение было продемонстрировано Элинор, а произошло это ровно через десять минут после того, как оно было доставлено, она впервые подумала, что у Люси, пожалуй, и в самом деле есть надежда. Такой знак внимания после столь краткого знакомства, казалось, свидетельствовал о том, что он оказан не только из-за желания побольнее уязвить ее, Элинор. При некоторой ловкости и везении старания Люси вполне могли увенчаться успехом. Ее лесть уже одержала победу над надменностью леди Мидлтон и теперь сделала шаг к завоеванию сердца миссис Джон Дэшвуд. За этими победами могли последовать и другие, более важные.

Барышни Стил с триумфом отбыли на Харли-стрит. Вести об оказанном им необыкновенно любезном приеме все чаще достигали ушей Элинор. Сэр Джон, неоднократно там бывавший, красочно живописал дома, как они обласканы хозяевами. Миссис Джон Дэшвуд впервые встретила девиц, приятных во всех отношениях. Она подарила обеим по игольнику работы какого-то французского эмигранта, называет Люси по имени и даже не думает, что когда-нибудь сможет с ними расстаться.

Спустя две недели миссис Палмер уже настолько оправилась, что ее мать больше не считала необходимым проводить возле нее все свободное время. Она стала ограничиваться одним-двумя визитами в день, а в промежутках приезжала домой, потихоньку возвращаясь к своему обычному образу жизни. Молодые гостьи миссис Дженнингс охотно приняли в нем участие. На третье или четвертое утро после того, как они снова обосновались на Беркли-стрит, миссис Дженнингс вернулась от дочери с таким многозначительным видом, что Элинор, коротавшая время в одиночестве, сразу поняла, что произошло нечто неординарное. И оказалась права, потому что, едва переступив порог, почтенная дама воскликнула:

– Великий Боже! Мисс Дэшвуд, дорогая, вы слышали новости?

– Нет, мадам. А что случилось?

– Ох, вы даже не представляете… Но я вам расскажу все по порядку. Сегодня утром я приехала к Шарлотте и обнаружила ее в полной панике из-за ребенка. Она была уверена, что мальчик опасно занемог, поскольку тот плохо спал, капризничал и весь покрылся прыщами. Я только посмотрела и сказала: «Милая, это чепуха. Обычная потница». Няня все утро твердила ей то же самое. Но Шарлотта не желала нас слушать и потребовала, чтобы послали за мистером Донаваном. К счастью, он оказался свободным – только что возвратился с Харли-стрит. Он осмотрел мальчика и подтвердил мой диагноз. Конечно же у ребенка была самая обычная потница. Только тогда Шарлотта немного успокоилась. Когда же доктор собрался уходить, мне пришло в голову поинтересоваться, сама не знаю почему, нет ли каких-нибудь новостей. Тот ухмыльнулся и тут же напустил на себя такой серьезный вид, словно ему известны невесть какие тайны. Потом он сказал шепотом: «Боюсь, как бы до юных девушек, которые гостят у вас, не дошли преувеличенные слухи о болезни их сестры. Только поэтому я считаю своим долгом сказать вам, что, по моему мнению, для волнения нет никаких оснований. Очень скоро миссис Дэшвуд полностью поправится».

– Фанни заболела?

– Я сказала то же самое! «Разве миссис Дэшвуд занемогла?» – удивилась я. Тут-то все и раскрылось. Не буду вас томить, узнала я вот что: мистер Эдвард Феррарс, вы наверняка помните, это молодой человек, о котором я все время с вами шутила (скажу по правде, я страшно рада, что между вами ничего не было), так вот, этот самый юноша, оказывается, уже год или два помолвлен с моей кузиной Люси! Представляете, милая? И ведь никто ни о чем не подозревал, кроме Нэнси конечно. Меня в общем-то не удивляет, что они понравились друг другу. Странно только, что дело зашло так далеко, а никто ничего не знал. Жаль, что я никогда не видела их вместе. Уж я бы сразу догадалась, что к чему. Короче говоря, влюбленные все держали в секрете, потому что боялись миссис Феррарс. Ни она, ни ваш брат и сестра ни о чем не ведали до сегодняшнего утра. Как раз сегодня Нэнси (вы ведь знаете, бедняжка всегда хочет сделать как лучше, но только у нее не всегда получается) взяла да все и выложила. Она подумала, что поскольку все без ума от Люси, то и препятствий ей чинить не станут. Бедняжка с самыми лучшими намерениями отправилась к вашей сестре, которая спокойно сидела за рукоделием и не подозревала, что ей вскорости предстоит услышать. И главное, как раз незадолго до этого она говорила вашему брату, что задумала женить Эдварда на дочке какого-то лорда, право не помню, какого именно. Представляете, какой удар? У миссис Дэшвуд сразу же началась настоящая истерика, ее крики ваш брат услышал, сидя у себя в кабинете, где он спокойно обдумывал письмо своему управляющему. Понятно, что он тут же бросился наверх к жене. Произошла ужасная сцена. А тут еще Люси, которая ничего не подозревала о бушующих страстях, вошла в комнату. Бедная девочка, мне ее очень жаль. И не могу не отметить, что с ней обошлись крайне дурно. Ваша сестра бранилась, как самая настоящая фурия, и довела несчастную до обморока. Нэнси упала на колени и только обливалась слезами. Ваш брат мерил шагами комнату и как заведенный повторял, что не знает, как быть. Миссис Дэшвуд требовала, чтобы сию же минуту и духу сестер Стил не было в ее доме. Вашему брату пришлось приложить изрядно усилий, чтобы девочкам позволили хотя бы упаковать вещи. У миссис Дэшвуд истерический припадок вспыхнул с новой силой, и ваш брат так испугался, что послал за мистером Донаваном. Пришедший доктор застал в доме сущий ад. У дверей уже стоял экипаж, чтобы отвезти моих бедных кузин. Когда он уходил, они как раз в него садились. Доктор заметил, что Люси находилась в таком плачевном состоянии, что едва держалась на ногах. Да и Нэнси чувствовала себя ненамного лучше. Должна признаться, я очень сердита на вашу сестру и от души надеюсь, что молодые люди поженятся ей назло. Подумать страшно, каково будет мистеру Эдварду, когда он обо всем узнает! Так низко обойтись с его невестой! Я слышала, что он в нее безумно влюблен, впрочем, почему бы и нет? Не сомневаюсь, что он будет в ярости! Мистер Донаван придерживается того же мнения. Мы с ним весьма подробно все обсудили, только он быстро ушел, так как был вынужден вернуться на Харли-стрит, чтобы быть рядом, когда новость услышит миссис Феррарс. За ней послали немедля после отъезда Люси и Нэнси. Ваша сестра опасалась, что с миссис Феррарс может случиться припадок. Впрочем, так ей и надо. Мне их не жаль. Ненавижу людей, которые думают только о деньгах и титулах. Что мешает Люси и Эдварду пожениться? Миссис Феррарс имеет возможность прилично обеспечить сына. Конечно, у Люси за душой нет ничего, зато она многое умеет. Даже если бы миссис Феррарс выделила ему всего пятьсот фунтов в год, Люси сумела бы устроиться так, как другие и на восемьсот не сумеют. Господи, как бы им было хорошо в коттедже вроде вашего… ну, или чуть просторнее, с двумя горничными и двумя лакеями. А у меня для них как раз имеется старшая горничная: сестра моей Бетти осталась без места, она им отлично подойдет.