Тем временем не раскрытые полицией сотрудники парижской резидентуры продолжали свою работу, среди них были — Мария Баракова, Луиза и Мадлен Кларак. Нелегальным резидентом стал Ян-Альфред Матисович Тылтынь. Вместе с ним работали также: его жена Мария Тылтынь, брат Пауль Тылтынь (Поль Арман), Владимир Ромм, Николай Яблин (Янков).
Вернувшись в СССР в марте 1924 года, Урицкий доложил обо всем начальнику Разведупра Я. К. Берзину и по собственной просьбе был направлен на работу в войска, чтобы не ограничиваться «узко специальной деятельностью разведчика, находясь вне русла общеармейской созидательной практической и военно-теоретической работы», но при этом он просил разрешения у Берзина «не порвать связи с вверенным Вам отделом, принимать участие в обработке информационного отдела и пр. …».
Между тем, Джелал Коркмасов, которому была поручена важная дипломатическая миссия в Италии и Франции, предварительно списался с Борисом Ивановым и Марией Скоковской, оговорив с ними место и время встречи. В Берлине, где он выполнял какое-то особое задание, возможно имевшее отношение к «Германскому Октябрю», Джелал встречался с Марией и её мужем советским разведчиком Семеном Львовичем Больцем.
В то же время берлинский резидент Артур Сташевский предложил Скоковской поработать в Польше, учитывая тот факт, что у неё на руках паспорт ещё Российской империи, а в стране немало влиятельных родственников. Её двоюродный брат Збигнев, например, работал в Лиге Наций. Другие занимали большие посты, были среди них и депутаты Сейма. Однако, она согласилась не сразу. Мария съездила в Польшу, повидалась с родными и обменяла свой старый паспорт на документы польской гражданки и, побывав в Берлине, отправилась в СССР. В Москве с ней дважды беседовал член РВС СССР и куратор военной разведки Иосиф Уншлихт, убеждавший её занять пост варшавского резидента. Вопрос о её назначении он предварительно согласовал с Ф. Э. Дзержинским. И она, наконец, дала свое согласие.
Скоковской предстояло возобновить деятельность резидентуры, которой нанесла урон дефензива (контрразведка). Ей, действительно, удалось создать эффективно работающую организацию. Она держала связь с легальной резидентурой в полпредстве, с небезызвестным разведчиком — нелегалом Вальтером Кривицким. В работе ей помогала Эвелина Закс, владелец такси Константин Стейнерт, Ян Бжезинский, шофер такси и другие сотрудники. Среди её агентов был Мигута, полковник Генерального штаба польской армии, Александр Ламха, поручик запаса, бывший член правления Союза легионеров, имевший обширные знакомства в польских военных кругах, Винцент Илинич, поручик запаса, член Союза земледельцев и Совета Банка польских механиков, владелец нескольких игорных заведений и другие. По сведениям польской разведки «организация эта работала в кругах сейма, в МВД и МИД, но главным образом в войсках, где они добывали необходимую информацию и вербовали людей». Благодаря усилиям её резидентуры и других советских разведчиков начальник информационно-статистического отдела Разведупра Александр Матвеевич Никонов мог доложить на одном из совещаний, что «наиболее важный противник СССР — Польша изучена во всех отношениях с весьма большой детальностью и большой степенью достоверности» (РГВА, ф.25895, оп.1, д.834, л.49-50.).
Тем временем после несколько месяцев работы в Вене Борис Иванов выехал в Рим, где он вновь встречался с графом А. М.дю Шайля, передававшим ему важную информацию. В Италии Иванов стал нелегальным резидентом Разведотдела Штаба РККА. 20 сентября туда прибыл и Джелал Коркмасов. Они работали в одном направлении, каждый по своей линии. Коркмасов был направлен в Италию официально как представитель Главконцесскома Мелиоранский, а на самом деле в качестве посла по особым поручениям. В подготовке его секретной миссии самое непосредственное участие принимал И. В. Сталин.
Джелалу предстояло выяснить готово ли правительство Бенито Муссолини признать Страну Советов де-юре и заключить торговый договор между двумя странами, чтобы поспособствовать развитию важных для СССР концессионных отношений. Учитывался тот факт, что Джелал был знаком с Муссолини по социалистическому движению в Европе в дореволюционные годы, кроме того, среди родных дуче были анархо-коммунисты, сражавшиеся под знаменами Джузеппе Гарибальди.
В итальянской столице в это время уже находился советский полномочный представитель Н. И. Иорданский, но у него не сложились отношения ни с Муссолини, ни с членами его правительства. Помимо поведения самого Иорданского, имело значение ещё и то, что итальянцы не воспринимали его всерьез, ведь накануне приезда в Рим этот неизвестный им человек был всего лишь чиноваником Госиздата.
На переговорах с членами кабинета министров Италии Коркмасов кроме общих вопросов взаимоотношений двух стран обсуждал в течение пяти дней и конкретные вопросы хозяйственного и технического сотрудничества, в частности, в области мелиорации. Последний день миссии Коркмасова был посвящен беседе с Муссолини, который встретил советского посланца, согласно докладу полпреда СССР, «в высшей степени предупредительности и любезности». В результате переговоров итальянское правительство признало СССР де-юре. В начале февраля 1924-го между двумя государствами были установлены нормальные дипломатические отношения.
Из Рима Джелал Коркмасов выехал в Париж, где вел переговоры с другим своим давним знакомым Эдуаром Эррио депутатом парламента, лидером радикальной партии, который в 1924 г . стал премьер-министром Франции. Они оказались столь же успешными — последовало признание Страны Советов, а в октябре того же года установление дипломатических отношений. Благодаря усилиям молодой советской дипломатии и разведки 1924 год вошел в историю как год признания СССР развитыми капиталистическими странами. А вопросу о поездке «Мелиоранского» в Рим и Париж было посвящено отдельное заседание Политбюро ЦК ВКП(б).
Информацию о таинственных переговорах в Париже Эррио и какого-то приезжего из Советского Союза получил Александр дю Шайля и, не зная истинной их цели, сообщил добытые сведения римскому резиденту Борису Иванову.
В том же году Борис по собственному желанию перешел на работу в ИНО ОГПУ и три года провел за рубежом: в Латвии, Чехословакии, Италии, Швейцарии, Иране, Австрии, Японии. Последним пунктом его заграничного турне стал Нью-Йорк, прикрытием для его разведывательной деятельности стало акционерное общество «Амторг».
Начальник военной разведки Я. К. Берзин высоко оценивал работу Бориса Иванова в 1921-1924 годах. В аттестации от 17 января 1928 года он писал: «За время нахождения на закордонной работе тов. Ивановым были удачно, а иногда и блестяще, исполнены ряд весьма важных и опасных заданий». А начальник ИНО Михаил Трилиссер приписал следующее: «Характеристику данную т. Берзиным т. Иванову Борису полностью можно подтвердить относительно работы т. Иванова за период 1924-1927 гг.» (РГВА, ф.37837, оп.1, д.248, л.255.).
4 июля 1925 года произошел провал в Польше. Виной тому был Илинич, за которым давно уже следила полиция из-за его денежных махинаций. Кроме того, только Илинич располагал детальной информацией о встрече, на которой Скоковская должна была получить документы Генерального штаба, но была арестована. Видимо, в какой то степени повинен в этом, и полиред СССР в Польше Петр Войков. Однако, утверждать, что он был непосредственно причастен к провалу, как написал в своей книге невозвращенец Беседовский, нет достаточных оснований, архивными данными эта информация не подтверждается. Однако поведение Войкова вообще обсуждалось на Политбюро, окончательное решение должно было быть принято на заседании с его присутствием, после его приезда по вызову в Москву. Но 7 июня 1927-го года он был убит Борисом Ковердой на Варшавском вокзале, куда он приехал встречать советских дипломатов.
Следствие приняло или сделало вид, что приняло Илинича за руководителя группы, в этом качестве он фигурировал не только в прессе, но и в документах польской военной разведки (2-й отдел Генерального штаба). О Скоковской в донесении 2-го отдела ГШ военному министру 9 июля 1925-го было сказано: «Связной с советским посольством была Скоковская Мария переведенная в Варшаву из Парижа, где она также занималась разведкой».
