– Спасибо. Я так по ней скучаю. Ее смерть тяжело сказалась и на моих младших брате и сестре. Им было всего по одиннадцать, и я старалась стать им матерью. Когда им было по четырнадцать, они впервые изменились, и тогда Ховелл подумал, что он слишком взрослый, чтобы с ним нянчиться, поэтому он отдалился. Но моя сестра, Глинис, всегда зависела от меня. Мне ненавистно то, что оставляю ее там одну.

Финеас кивнул.

– Ты чувствуешь себя ответственной за нее.

– Да, – Бринли глубоко вздохнула. – Так вот, после смерти моей матери Фил поссорился с моим отцом и ушел. Это чуть не убило меня. Я продолжала оставлять записки в хижине Фила, надеясь, что он увидит их и вернется. Я умоляла его вернуться. И вот наконец, девять лет спустя, он появляется в хижине вместе с Вандой. Вампиршей! И я узнаю, что он жил с вампирами все те годы, когда я так нуждалась в нем.

– Ты чувствовала себя преданной.

– Да! И злой. Но и счастливой. Я была рада, что Фил вернулся в мою жизнь, но я была так зла, что он предпочел вампиров мне, своей сестре-близнецу. Так что, наверное, я направила всю эту ярость на ненависть к вампирам. Особенно на Ванду. Я была так груба с ней.

Финеас погладил ее по спине.

– Все в порядке. Я думаю, Ванда понимает.

Бринли вздохнула.

– Она всегда была добра ко мне. Я этого не заслуживаю.

– Не говори так. Ты заслуживаешь доброты, как никто другой.

Она грустно улыбнулась ему и коснулась его щеки.

– Ты такой хороший мужчина, Финеас.

Он положил свою руку поверх ее.

– Бринли, я влюбляюсь в тебя.

Ахнув, она отдернула руку.

– Не говори так. Мы не можем... у нас нет будущего. И ты это знаешь. Ты сам это сказал.

– Я передумал. Раньше я считал, что мы не подходим друг другу, но теперь я думаю, что ты идеальна.

Она покачала головой.

– Нет! Я ни для кого не гожусь в пару. Мой отец попытается убить тебя.

– Я его не боюсь.

– А следовало бы! – она вскочила со слезами на глазах. – Держись от меня подальше. Мой отец выследит тебя и накажет. Ты не представляешь, каким ужасным он может быть. Он... – она попятилась, а по ее щеке скатилась слеза.

У Финеаса перехватило дыхание. Она уже призналась, что отец плохо обращался с ее матерью. И другими женщинами в стае. Что он сделал со своей дочерью?

– Бринли, – прошептал он. – Что он с тобой сделал?

Со сдавленным стоном она прижала руки ко рту.

– Вот дерьмо, – Финеас почувствовал тошноту. Он вспомнил выражение, которое она использовала раньше, когда называла их борцами. – Это он, не так ли? Он ранил твою душу.

Бринли прошлась по столовой, но комната оказалась недостаточно большой. Волчица вцепилась в ее внутренности, как зверь в клетке. Свобода, она должна освободиться. Паника нарастала в ее груди, угрожая выплеснуться.

Она распахнула стеклянную дверь и выскочила наружу. Слезы застилали ей глаза, и она, спотыкаясь, остановилась посреди баскетбольной площадки.

Черт возьми, ей не следовало влюбляться в Финеаса. Теперь ей придется прогнать его, и это будет чертовски больно. И снова она останется совсем одна.

У тебя есть я, – прорычала ее внутренняя волчица громче, чем когда-либо.

Этого недостаточно! – крикнула она в ответ. Я хочу большего! Но она не могла заполучить Финеаса. Никогда. Грудь сжала боль, почти согнув ее пополам.

– Бринли, – окликнул ее Финеас. За ним со щелчком захлопнулась дверь.

О Боже, нет. Он потребует объяснений, а она не может об этом говорить. Воспоминания нависли над ней ядовитым облаком. Она не могла дышать. Она вытерла слезы с лица и побежала к лесу.

– Бринли, подожди! – Финеас побежал за ней.

Она нырнула в лес и стала петлять между деревьями, не обращая внимания на ветки, которые хлестали ее по лицу и цеплялись за волосы. Она бежит недостаточно быстро.

Вспышки воспоминаний обрушились на нее. Воспоминания, которые она так старалась забыть. В ту ночь, когда за ней гнались. Охотились. Страх. Ужасный, нарастающий страх. Кошмар. Паника.

Ее волчица взвыла от отчаяния. Она должна была быть охотницей, а не жертвой. Беги!

Позади нее послышались шаги. Они шли за ней. Охотились на нее. Все ближе. Нет спасения. Не оглядывайся! Ради Бога, не смотри. Она уже совершала эту ошибку раньше.

– Бринли! – закричал Финеас. – Притормози! Ты себе навредишь.

Его голос. От его прекрасного голоса у нее захватило дух. Ее шаги замедлились.

– Бринли! – окликнул он ее. Позади нее.

Вздрогнув, она резко повернулась к нему лицом, подняв руки, чтобы защититься. Звериное рычание вырвалось из ее рта.

– Ого! – Финеас поднял руки ладонями вверх. – Это я. Я никогда не причиню тебе вреда.

Она с трудом перевела дыхание и огляделась. О Боже, что она наделала? Она снова испугалась.

– Дыши медленно, – он шагнул к ней.

Она тут же отступила назад, но потом остановилась. Она не была загнанным в угол животным. И это был Финеас. Он никогда не причинит ей вреда. Она провела дрожащей рукой по волосам, смахивая листья, запутавшиеся в диких прядях.

Она медленно и глубоко вздохнула. Запах дерева, папоротника и рыхлой земли наполнил ее ноздри и успокоил зверя внутри нее. Она остановилась на небольшой поляне, где ярко светила почти полная луна.

Финеас наблюдал за ней с выражением тревоги и беспокойства на лице. Отлично. Ей не составит труда прогнать его. Он, вероятно, думал, что она сумасшедшая, и уже сожалел о своих чувствах к ней.

Он махнул рукой в сторону здания.

– Ты хочешь вернуться? Мы могли бы поговорить.

Она покачала головой.

– Ты можешь телепортировать меня обратно в школу. Те парни в хижине помогут тебе. Тебе больше не нужно со мной работать.

– Ты не хочешь помогать мне?

Она взяла себя в руки.

– Я... не хочу тебя видеть.

Он нахмурился.

– Ты что, хочешь меня бросить?

– Мы оба знаем, что не можем... быть вместе, – ее сердце сжималось с каждым словом. – Мы просто должны попрощаться и...

– Нет! Я от тебя не откажусь.

– Я... я не хочу тебя.

– Я тебе не верю. Прошлой ночью ты была без ума от меня.

– Ничего особенного. Похоть.

– В самом деле? Тогда запрыгни на меня снова, и посмотрим, что будет.

Поморщившись, она отступила назад.

– Ты не захочешь меня. Я... я схожу с ума. Я испорчена.

– Нет, ты прекрасна. Но какой-то мудак причинил тебе очень сильную боль. Расскажи мне, что случилось.

Слезы наполнили ее глаза. Она покачала головой.

Он глубоко вздохнул.

– Прекрасно. Я просто разберусь. Кивай головой, если я прав.

– Нет. Пожалуйста, не надо.

Он прислонился к большому клену и скрестил руки на груди.

– Давай посмотрим. Ты была разбита и брошена, когда умерла твоя мать, а Фила изгнали. Тебе ведь было восемнадцать, верно?

Она молчала, но в животе у нее трепетал страх.

– Значит, ты тогда училась в колледже? Ты преподаешь английский в Академии, так что это, должно быть, твоя специальность.

Дрожь пробежала от ее груди к горлу.

– Ты чувствовала себя одинокой, преданной и покинутой. Итак... ты доверилась кому-то, – он поморщился. – Надеюсь, я ошибаюсь.

Нет. От этого трепета у нее закружилась голова, и она оперлась рукой о ствол дерева, чтобы не упасть.

– Ты влюбилась в кого-то? – тихо спросил он.

Ее пальцы впились в кору. Ее первый любовник. Его высокомерное лицо мелькнуло у нее в голове. Почему она всегда считала его красивым?

– Сет.

– Сет, – Финеас произнес это имя так, словно оно оставило неприятный привкус во рту. – Он слушал тебя. Заставил тебя почувствовать себя особенной. Ласковый и нежный. И мохнатый. Держу пари, он тоже был оборотнем.

Она кивнула.

– И тебе было так чертовски одиноко, – проворчал Финеас. – И больно.