Первым звякнул моему старинному приятелю по кличке Игрек. Мы с ним познакомились четыре года назад при обстоятельствах необычайных <См.: Литвиновы А, и С. "Отпуск на тот свет".>. Я уж и не помню: то ли он мне жизнь спас, то ли я – ему… Во всяком случае, на этого парня можно положиться. Но в карты я бы играть с ним не сел. Даже в ералаш.

Сейчас этот Игрек – в миру Игорь Старых – проживает в Степлтоне. Читает какой-то спецкурс в местном университете. Помимо всех прочих талантов и достоинств, Игрек-Игорь обладает феноменальной памятью.

Помнит все, что ни прочитает, а также мельчайшие детали разговоров, происшедших пятнадцать лет назад.

Игорь мне обрадовался. Мы забили стрелку на послезавтра. Он пригласил меня на ужин в какой-то местный ресторан – я так понял, из крутых. Черт, а я смокинг из Москвы не взял!.. Да у меня и в Москве его нет, смокинга-то.

На вопрос, знаком ли он с Полой Шеви, Игрек ответил, что да, они встречались. Раз в жизни. Он был приглашен к ней в дом на партию в покер.

– Выиграл? – спросил я.

– Ты что, из налогового управления? – ухмыльнулся он.

– Познакомь меня с ней! – попросил я.

– Я видел ее раз в жизни. Она забыла, как меня зовут, – стал говорить он. – It's absolutely impossible! <Это совершенно невозможно! (англ.)>.

– Ну, расскажи хоть, где она бывает? Что она делает?

– Ты что, – говорит, – Дима, шпион? – Нет, – говорю, – я в Полу влюбился. А мое начальство хочет, чтоб я сделал с ней интервью.

Игрек в итоге пообещал разузнать, где Пола бывает, чем занята, – и за ужином рассказать. И то хлеб.

Затем я позвонил одному американцу, Тому Харвуду.

Он журналист. Когда-то был другом (в смысле – бойфрендом, то есть любовником) моей давней подружки Таньки Садовниковой <См.: Литвиновы А, и С. "Все девушки любят бриллианты" и "Второй раз не воскреснешь".>. Он живет в страшной дыре, в Монтане. Впрочем, отсюда – полтора часа лету.

Том принял меня (по телефону) как родного. Это вообще отличительная черта американцев: всех принимать, как наиближайших друзей. Но при этом – ничем не помогать. Вот и мистер Томас Харвуд, когда я изложил ему просьбу – познакомить меня с Полой Шеви, – сначала задумался, долларов этак на пять междугородного звонка, потом сказал, что сперва позвонит сюда, в Степлтон, своим друзьям – репортерам из местной газетки, вроде "Степлтонской правды", потом – другим друзьям – рекламщикам, литагентам, адвокатам… Может, у кого-то из них есть выход на Полу. Потом он еще доллара на три распинался, какое ему доставит удовольствие помочь русскому коллеге, представителю великой нации, бла-бла-бла, бла-бла-бла… В общем, договорились связаться послезавтра. И опять – без малейших надежд на знакомство с проклятой богачкой.

Далее я позвонил еще двум американским "френдам".

Один телефон мне дал Сашка, а другой – Василий Степанович. И опять оба америкоса распинались, как они хотят мне помочь, да сделают все возможное, да жизнь свою ради моей просьбы положат… Однако… Один посоветовал выйти с ним вторично на связь через четыре дня, в пятницу, а другой – через неделю. В общем: "Просил захаживать, говорил, что старушка-мама будет рада, однако адреса почему-то не оставил".

И вот сижу я на обширной кровати в мотеле. Сижу и думаю: а что, собственно, будет, даже если меня с этой Полой познакомят? Как выцарапать у нее ваши несчастные рукописи? Или хотя бы убедиться, что они действительно у нее? Что, мне хватать ее за горло и кричать: "Отдавай народное добро, паршивка?" Или, может, прикажете мне тайно проникать в ее дом и обыскивать?

Или действовать через ее слуг – секретаря Пьера и негритянку Венеру? А что: пообещать негритоске приют в стране победившего социализма, без гнета и эксплуатации – она за мной и побежит, раскрыв варежку. Ах да, я забыл, уже нет страны победившего социализма…

Или, может, мне через Полиного русиста действовать? Того, что у нее в доме живет? Может, застыдить его? Перевербовать? А? Что ты на это скажешь?

Впрочем, пришла мне в голову одна идейка. И очень она меня последние пятнадцать минут занимает. Если завтра с утра на свежую голову она мне покажется столь же многообещающей – может, приступлю к исполнению.

Какая идейка? Т-шш. Это пока секрет.

Остаюсь твой "неспящий в Степлтоне" Дима Полуянов. 17 марта (боже, этот день никак не кончится!) 21 час 30 минут. А у вас уже восемнадцатое, и ты, Надька, наверное, уже проснулась и собираешься чапать на работу".

Надя проснулась рано. Валяться в постели отчего-то (вот странность-то!) не хотелось. Она быстро выхлебала чашку зеленого чая (отрава!) с парой вкуснющих конфет.

Приняла прохладный душ. Быстро оделась и прогуляла лентяя Родиона. Негодяй настолько растолстел и обленился, что на улицу уже и не просится – хоть кошачий туалет ему покупай! Даже по лестнице самостоятельно спускаться не желал, скулил – пришлось подгонять пинками.

Родька быстро справил нужду, беззлобно тявкнул на бездомную кошку и запросился обратно, в теплую квартиру. Надя настаивать на прогулке не стала – слишком на улице неуютно и сыро. Они вернулись домой. До работы времени еще полно. Может, какой костюмчик новый себе скомбинировать?

Надя заглянула в шкаф. Последние три дня она приходила в библиотеку в скучной серой водолазке – надевая ее то с серой же юбкой, то с черными джинсами. Надоела одежка вусмерть – разорвать бы ее в клочки. Располосовать ножницами на тысячи кусочков. Сколько можно – ходить на работу в одном и том же!

Надя алчно покосилась на ножницы, но, конечно, резать одежду не стала – просто забросила водолазку в дальний угол шкафа. Что надеть? Белая кофточка – протерта на локтях. Клетчатое плиссированное платье – с пятном, нужно нести в химчистку. Красный кардиган?

Примерила, подошла к зеркалу… Батюшки, какие плечи широченные! Настолько вне моды, что даже ходить стыдно.

В конце концов Надя извлекла из маминого шкафа кофту кофейного цвета. Широковата, конечно, – мамуля, царство ей небесное, на два размера была полнее, – но, если сверху надеть жилетку, то, в общем, сойдет. Вот и обновка – большая редкость в их библиотеке.

Старшее поколение библиотекарш любило повторять глупость, что "не одежда красит человека". Сотрудницы в возрасте за пятьдесят одевались монолитно и скучно. По два платья у каждой – летнее и зимнее. По паре юбок и кофт. Яркие платки в честь праздников.

Мелькавшая годами одежда наставниц была изучена вплоть до крошечных заплаток и замаскированных брошками пятен.

Молодежь старалась хоть как-то разнообразить свой гардероб. Девушки сидели без обеда и стреляли сахар у старших библиотекарш – зато иногда являлись на работу в обновах. На свежачок тут же слетались коллеги.

Костюмчики, кофточки, юбки осматривались и ощупывались всем коллективом… Надя с удовольствием предвкушала, как на мамину кофту тоже сбегутся коллеги – скажут, что кофейный цвет идет к ее глазам, и авось не заметят, что Надя тонет в вещичке явно не по размеру.

Но сегодня ей не повезло. Начальница окинула быстрым взглядом ее кофтюлю и сообщила:

– А Машка из газетного зала новый костюм купила.

Смешной такой, будто только из болота!

Вот грымза: о Надиной "новой" кофточке ни слова!

Общаться с языкастой Машкой совсем не хотелось.

Похвалишь костюм – в лучшем случае презрительно ухмыльнется, осмелишься покритиковать – вообще с грязью смешает. Но осмотреть обнову все равно придется – явно основная тема для бесед на весь день! Пришлось идти.

В газетной читалке народу не было, одна Машка за стойкой.

– Что, тоже язвить пришла? – буркнула, завидев Надю, Мария.

– Почему? – растерялась Митрофанова.

– Да по кочану. Ходят тут всякие.., деревенские. Ни бельмеса в высокой моде не понимают. Без изюминки, без инжиринки, – передразнила девчонок Машка. И шепотом добавила: