– Вот видите, – усмехнулся Игорь, – любые метафизические явления имеют, на поверку, материалистическое объяснение. Мне жаль, что я испугал вас, Надя Простите… Должен заметить, что моя сообщница Дарья Михайловна в тот день перед уходом отключила сигнализацию в отделе редкой книги. А сейф, как мы и предполагали, профессор Задейкин оставил незапертым Я спокойно проник в отдел редкой книги. Выбрал те книги и рукописи, что были мне заказаны. Затем выбросил их через окно в библиотечный двор…

– Прямо на снег… – осуждающе пробормотала Надя – Да, прямо на снег. Я их потом тщательно вытер Затем я спустился туда же, во внутренний двор, по пожарной лестнице. Она – рядом с окном. Сторожевые ваши собаки спокойно дрыхли. Я предварительно накормил их колбасой со снотворным. Дрыхла и охрана хотя, видит бог, ее я ничем не подкармливал. Она спала сама по себе. Да, охрана у вас в библиотеке, – обратился он к Наде, – оставляет желать много лучшего. Пьяницы и бездельники. Они даже не заметили, что еще предыдущей ночью я подпилил решетку, ведущую из внутреннего двора библиотеки на улицу Итак, я собрал книги и рукописи в полиэтиленовые пакеты, разломал подпиленную решетку и через дыру в ней спокойно вышел на улицу Вот и все.

– Ну а дальше? – спросил Дима.

– Дальше? Все прошло так же гладко. На улице я сел в заранее арендованный автомобиль. И в ту же ночь я вывез украденное в частный гараж в Домодедове. Гараж я снял на месяц у одного забулдыги… А уже через день я перегрузил захваченные книги и рукописи в фуру с грузом кальки… Бумаги ведь легче всего прятать среди бумаг, не правда ли? Об этом еще Эдгар По писал…

– Начитанный жулик, – вздохнул, но без злобы, Дима.

– Затем, – хладнокровно продолжил, не обращая на него никакого внимания. Игрек, – последовала небольшая взятка вашим таможенникам. Фуру опломбировали, ограничившись легким досмотром, на домодедовской таможне. А еще через два дня я благополучно встречал ее во Франкфурте-на-Одере. Там я избавился от злосчастной кальки – продал, кстати, на мое удивление, с наваром. А далее – доставить драгоценные книги в Америку было уже делом техники. В европейских странах далеко не так ревностно относятся к вывозу предметов старины – тем более, когда эта старина не европейская, а какая-то там русская…

– А заказчик? – перебил Дима.

– Он сам связался со мной по электронной почте.

Я послал ему "риплай" <"Ответ" – от английского reply.>, что груз доставлен…

– А какой у него электронный адрес? – быстро спросил Полуянов.

– Ну, какая разница, – усмехнулся Игрек. – Ты же сам понимаешь: он никогда в этот почтовый ящик больше не войдет. И мы никогда не узнаем, кто его создавал.

– И все же? – настаивал Дима (он все хотел поймать Игрека на какой-нибудь мелочи).

– Adventurous – "собака" – blackfoot – "точка" – net.

– Первое слово – adventurous? – возбужденно воскликнул Дима. – "Авантюристка"! "Искательница приключений"! Очень, очень похоже на Полу – Неужели твоя Пола такая дура, – засомневался Игрек, – что станет подставлять себя с названием ящика?

– Все преступники прокалываются на мелочах. И еще потому, что считают себя умнее других.

– Но ко мне приходила не Пола, – возразил Игрек.

– Значит, к тебе приходил человек от Полы.

– Послушайте, господа, – прервала пикировку мужчин Надя. – Давайте разберемся: почему и зачем украли книги и рукописи? Так мы, может, скорее на заказчика выйдем. Ведь книги и рукописи редко крадут на заказ.

А еще реже – из-за них убивают. Раз убивают – значит, в них было что-то необычное, в этих книгах. Что-то очень редкое. Неужели мы не догадаемся: что именно?

– Я об этом думал тысячу раз! – с досадой воскликнул Полуянов.

– Что-то надумал? – остро взглянул на него Игрек.

– Да уж надумал! Вот, версии набросал. – Дима вытащил из кармана куртки желтый, сложенный вчетверо, листок. Развернул, заглянул в шпаргалку:

– Вот версия первая. Пола – коллекционер. Она фанатеет от старинных русских книг и рукописей. Она их собирает.

– Версия свежая. Хорошая, – кивнул Игрек, и Дима не понял, всерьез тот говорит или иронизирует над ним – Но ведь она, Пола, – вскричал Дима, – на самом деле, не коллекционер! По сути своей – не коллекционер. Она, по-моему, ничего не собирает. И не любит собирать.

Надя и Игрек внимательно слушали Полуянова. Того слегка кольнуло горделивое чувство: ему, а не Игорю, теперь удалось безоговорочно завладеть вниманием Нади.

Он продолжил:

– А может быть. Пола каким-то образом узнала, что в наших архивах содержится какая-нибудь чрезвычайно редкая рукопись. То, что будет несомненно дорого стоить, если выставить на продажу. Оригинал "Слова о полку Игореве", например. Или рукопись Шекспира…

– Но там не было ничего подобного, – сухо оборвал его Игрек.

– Откуда ты знаешь? – спросил Дима.

– Я просмотрел все книги и рукописи. Я не люблю, видишь ли, когда со мной играют втемную. А раз просмотрел – значит, знаю, что ничего подобного не было.

Если ты не забыл – я помню все. И всегда.

– Хорошо, – не стал настаивать Дима. – Говоришь, не было суперраритетов – пусть не было, – согласился он, хотя на лице его мелькнула досада: от того, что его вынянченная версия уничтожается одним коротким замечанием Игоря. – Продолжим. Версия третья. Может быть, Поле нужна была не книга – а что-то ценное, вложенное в книгу. Какой-нибудь план местонахождения сокровищ. Или, допустим, спрятанный в переплете бриллиант. Или написанное симпатическими чернилами письмо о золотоносном месторождении…

Надя смотрела на Диму одновременно и восхищенно, и иронически, как бы говоря: "Ох, фантазер!"

– Откуда она могла узнать о существовании подобного письма или плана? – перебил его Игорь.

– Так ведь Пола – русская! Русская на четверть!

И никакая она не Шеви, а натуральная Шевелева. Дед ее. Шевелев, эмигрировал из России в Америку после революции!

– Вот как… – задумчиво промолвил Игрек. Сделал несколько шагов по комнате, а потом сказал:

– А знаете, господа, ведь среди рукописей, которые я похитил, была тетрадь с воспоминаниями некоего полковника в отставке Шевелева…

Дима споткнулся на полушаге (он по своему обыкновению мерил шагами гостиную) и округлившимися глазами уставился на Игрека.

– Вот оно! – вскричал журналист, когда до него дошел смысл сказанного. – Вот, вот, вот оно!

– Что было в той тетради полковника Шевелева? – спокойно спросила у Игрека Надя.

– Ничего, – пожал плечами Игорь.

– То есть как "ничего"?! – воззрился на него Полуянов.

– Я имею в виду: ничего интересного. Рукописная тетрадь, переплетена в кожу. Заголовок: "Мемуар Полковника Ватутинского Полка Петра Алексеевича Шевелева". Ниже: "Писано в одна тысяча восемьсот шестьдесят втором году от Рождества Христова". И далее: сто восемьдесят страниц красивого рукописного текста.

Я прочитал его. Но… Но там действительно ничего интересного не было. Или загадочного, или интригующего…

Полковник в отставке в основном описывает собственную военную карьеру – Свои битвы от Кавказа до Севастополя. Хвалит себя и ругает командование.

– Игорь, – почти взмолился Дима, – но у тебя память – как у фотоаппарата! Ты ведь, если раз что прочтешь – действительно потом не забываешь. Неужели эта тетрадь – просто мемуары? Неужели в ней ничего интересного не было?

– Не было, – хладнокровно и уверенно ответил Игрек.

– Может, были сведения, где он закопал при отступлении полковую казну? Или какие-то ценности, отбитые у кавказцев? Или у англичан с французами при Севастополе?

– Ничего подобного, – решительно покачал головой Игрек.

– Значит, – с досадой и презрением сказал Полуянов, – ты просто не заметил. Или – не обратил внимания. Или – не хочешь говорить.

– Или – это было писано симпатическими чернилами… – иронически продолжил его мысль Игрек.

Дима, однако, взорвался:

– Да! Да! Именно! Симпатическими!

Надя поморщилась от его крика и спокойно произнесла: