Порядок в лагере поддерживался на должном уровне. На часах больше никто не спал. Службу несли по Уставу. Словно и войны нет. Об этом говорили и выстроенные в тени деревьев под масксетями автомашины, мотоциклы, повозки и орудия и вышагивающие около них часовые и бойцы, отдыхающие в трофейных палатках.

Завтрак был вкусен и горяч. По сообщению старшины, заслуга в этом была нашего вчерашнего «найденыша» из числа гражданских. Вот и повод побеседовать с ним, а то ходит человек по лагерю, еду готовит, а кто он такой, я и не знаю. Серега вон с ним парой слов перекинулся, а я так и не удосужился.

Женщины вроде бы чувствуют себя более или менее хорошо. Еще по дороге к стоянке я предупредил своих парней не распространяться о случившемся. Мои парни даже обиделись.

– Всякое в жизни бывает. Мы могила, – сказал Метелкин. – Вы, товарищ лейтенант, не беспокойтесь. Все понимаем. Если что, то мы голову оторвем тому, кто их обидит или хоть слово скажет.

Женщина, что постарше, до войны работала санитаркой в больнице и быстро нашла себе работу по специальности в санчасти. Молодая от нее не отставала. Оставив общение с ними на потом, попросил Никитина позвать ко мне «председателя колхоза».

Вскоре передо мной стоял высокий, средних лет, поджарый, с проседью в коротко стриженных волосах, с кучей синяков на лице и руках, с явно военной выправкой мужчина. Кто-то дал ему вместо порванной рубашки гимнастерку, сидевшую на нем хорошо и правильно. Ни одной ненужной складочки под ремнем.

– Старшина запаса Горохов Александр Петрович, – хорошо поставленным голосом представился он.

Представился и я, предложил присесть, выпить чаю и рассказать о себе. Что он и сделал.

Горохов был родом из Краснодарского края. В свое время жил и работал в Средней Азии. Затем вернулся домой, где стал председателем небольшого колхоза. В Западную Белоруссию приехал с женой-полькой в гости к ее родственникам, жившим в районе Высокое. С женой он познакомился в период военной службы под Минском. Служил в авиачастях. Сначала на срочной, а затем и на сверхсрочной службе. Был пять лет старшиной роты. После воссоединения Западной Белоруссии родители и родственники жены перебрались сюда. Вот они с женой и ее подругой – Еленой решили их проведать. Не задалось. Началась война. Эвакуироваться не удалось. Остались у родственников. Первое время их не трогали. Тем более что жену Яну соседи-поляки признали своей. Да и к Горохову относились неплохо. Но несколько дней назад одна из соседок предупредила, что ими интересовались, как «восточниками», в комендатуре. Что происходит потом, они уже знали. На второй день войны немцы арестовали всех активистов, коммунистов и комсомольцев, нескольких скрывавшихся в селе красноармейцев. Говорят, что их потом расстреляли. Горохов предложил пробираться на восток. Яна отказалась, сославшись на необходимость помогать здесь родителям. Лена однозначно согласилась пробираться к нашим. К ним присоединилась и Аня – санитарка из больницы, приезжавшая в село по своим делам. Продуктов на дорогу дали родители Яны. Они же рассказали, как лучше идти. На вторые сутки пути встретили нескольких красноармейцев, скрывавшихся в лесу. Позавчера вышли на лагерь раненых, поделились с ними своими запасами, но этого было мало. Поэтому решили сходить на хутора и попросить или обменять вещи на продукты. На обратном пути попались этим молодчикам, убившим парней, несших мешки с продуктами.

Дальнейшее я уже знал.

Горохов просил оставить его и девушек в отряде. Из документов у него с собой были паспорт, командировочное предписание, военный и профсоюзный билеты. У Лены паспорт и студенческий билет. У Ани паспорт и командировочное предписание. Бандиты документами не интересовались. Так что все удалось сохранить.

– В одиночку прорываться трудно. А вместе так и смерть не страшна. Да и за девчонок страшно, – сказал он, передавая мне свои и женщин документы.

– Старшиной роты снова пойдете? – посмотрев документы, спросил я. – Если, конечно, Особый отдел не будет против?

– Не будет, – важно ответил Акимов.

– Пойду. Дело знакомое. Лошадей для кухни и повозки под хозяйственные нужды, разрешите, я сам отберу. Я так думаю, что лесами пойдем, а раз так, то нужны кони, что все вынесут. Кухню бросать нельзя. Таких, как мы, по лесам много теперь прячется. Если есть кухня, значит, есть порядок. Вот народ к ней сам и потянется.

– Хорошо. Согласен. Выбирайте себе те, что по нраву. Только артиллеристов особенно не грабьте.

– Их ограбишь! Я из тех, что вьюки несли, возьму.

– Хорошо. Скажите Ерофееву, чтобы вас с девушками поставил на довольствие и выдал все необходимое. Принимайте хозяйство у Ермакова. Оно у нас небольшое, но шумное. Как все сделаете, доложите. Оформим приказом по части. Призыв в армию мы вам немного позже оформим.

– Есть. Акт приема-передачи к обеду в лучшем виде представим. Разрешите идти?

– Разрешаю.

– Ты не поспешил? – после ухода Горохова спросил Сергей. – Может, надо было на него еще посмотреть?

– Документы у него и его спутниц в порядке. Нам с тобой в отряде, кровь из носа, нужен хороший старшина или военный интендант. Верю я ему. Тем более после того, что случилось в лесу. Если бы он хотел нас отравить, то уже бы это сделал. Не забывай, кто завтрак готовил. Это, кстати, твое упущение. Почему постороннего допустили к котлу? Так что выговор тебе пока без занесения.

– Есть. Признаю, виноват. Недоглядел. Закрутился, пока с остальными разбирался.

– Я все понимаю, но, Сережа, учти, мы тут не в бирюльки играем. Ты молодец. Многое успел за вечер сделать. Но очень тебя прошу, будь внимательнее. От тебя очень многое зависит. Я за всем уследить не могу. Очень мне не хватает помощников. Особенно начштаба. Горохова возьми под плотный контроль. Присмотрись к нему. Мне кажется, мужик он порядочный, но все время должен быть на твоих глазах. Надеюсь, ты обеспечишь ему оперативное сопровождение?

– Естественно.

– Ну а раз так, то пусть действует. Там посмотрим. Пошли по территории пройдемся. Зайдем к раненым и танкистам с артиллеристами. Потом я на полигон смотаюсь.

Санчасть занимала две большие палатки. Наш бессменный начмед Самойлов, получив подкрепление в виде двух девушек и фельдшера, запаса бинтов и медикаментов, обхаживал раненых. Их у нас стало слишком много, и как с ними совершить рейд по тылам врага, я не знаю. Хотя мысли на эту тему у меня были. Оставлять раненых мы здесь не будем. При любых обстоятельствах потащим с собой. Что и донес до всех.

Григорий о своих помощниках отозвался хорошо. Особо выделил Аню и ее опыт. Среди раненых и медперсонала я увидел и давешнего пожилого бойца, что на хуторе перевязывал раненых. Он сильно изменился, одевшись в полную военную форму и нацепив на нос очки. Сначала даже и не узнал.

– Красноармеец Ионис Адам Станиславович, – представился он. – Я из Гродно. Землемером работал. В начале июня призвали на военные сборы. Работал на укрепрайоне. В плен попал вместе с остальными бойцами нашего батальона, когда пробирался на восток.

– Я смотрю, вы в медицине разбираетесь?

– Немного. По необходимости набрался верхов. Вот и помогаю по необходимости.

– Адам Станиславович скромничает. Он тут половине бойцов помог, даже операцию сделал. Осколок из ноги вытащил и рану очень хорошо и профессионально вычистил и зашил, – вмешалась в разговор Елена. – Я такое только в институте и видела.

– Работа у меня такая, что приходится людям по разным случаям помогать. А рана у бойца несложная, только немного запущенная. Там и делов-то всего на пару минут было. Мне и сложнее приходилось раны видеть.

– Спасибо вам. Если вас не затруднит, вы тут в санчасти нашим медикам помогите.

– Конечно. Это мой долг…

Разговор с девушками ничего нового не дал. Они подтвердили рассказ Горохова и желание остаться в отряде. Лезть в душу Ане я не стал, как и говорить о произошедшем вчера.

Дальше наш путь с Сергеем лежал к артиллеристам. Среди бывших пленных нашлось несколько артиллеристов, и теперь под руководством сержанта Михайлова они осваивали новые для себя орудия. Пусть учат, скоро их знания ой как потребуются.