Пленные, не принимавшие участия в побеге, также пострадали. Для предотвращения побега охраной убито около трехсот человек, в два раза больше ранено. Лечение раненых будет проводиться в лагере медперсоналом из числа пленных. Часть пленных, что активно противодействовали побегу остальных, решено привлечь для службы во вспомогательной полиции и охране лагеря.

– Что с колонной нападавших?

– Они растворились в лесах. В течение ночи через Пружаны и близлежащие населенные пункты прошло несколько колонн с техникой и похожим вооружением. Проверка показала, что это наши части, шедшие к фронту и в указанных событиях участия не принимавшие. Сейчас многие части обзавелись трофейной техникой, и выявить колонну врага трудно. Служба регулирования и полевая полиция ориентированы на это.

– Нападения на аэродромы были?

– Нет. На аэродроме Засимовичи работы ведутся в обычном режиме. Содержащиеся там пленные ведут себя спокойно. На аэродроме Пружаны охрана ужесточена. У них там есть несколько трофейных танков. Они их рассредоточили вокруг аэродрома и используют в качестве огневых точек.

– Давно там эти танки?

– С момента захвата аэродрома. Это подтвердили в штабе армии. Наши солдаты развлекались ездой по аэродрому на них.

– Прости, я тебя перебил, продолжай.

– Ничего страшного. Содержание военнопленных на аэродроме ужесточено. Допуск местного населения туда полностью прекращен. Это связано еще и с тем, что на аэродроме стоят самолеты комиссии ОКВ и ОКХ. Я разговаривал с новым командующим авиацией армии. Он обещал любую помощь. По нашей заявке с аэродрома Пружаны для поисков нападавших и пленных выделено несколько самолетов.

– Это хорошо, что летчики пошли нам навстречу. Надо усилить поисковые работы. Командование в преддверии наступления на Смоленск не спешит выделить дополнительные силы для прочесывания местности и поиска бандитов. Пока есть возможность, надо использовать по максиму помощь люфтваффе. Они нам могут помочь еще чем-то? Например, выделить людей, нанести бомбовый или штурмовой удар по обнаруженной цели без запроса штурмовиков из Барановичей?

– Насчет людей – вряд ли. А вот со всем остальным – в принципе да. Кроме связных «Аистов», у них стоят несколько бомбардировщиков и штурмовиков. Часть из них ремонтируется, но остальные вполне могут быть привлечены для боевых операций. Правда, есть проблема с русской авиацией, появившейся в нашем тылу. За вчерашний день местные эксперты потеряли несколько самолетов. Так что авиационное командование нам дает все что может. На аэродроме в разной степени годности к эксплуатации есть трофейные русские самолеты. Командующий авиацией армии пообещал изучить возможность привлечь их к поискам.

– И на том спасибо. Меня очень волнуют «мясники». Они слишком эффективно действуют на фоне остальных русских. И мы их пока никак не можем поймать… Надо их найти, пока они не наделали еще чего. Раз у них на вооружении танки, неприятностей нам могут наделать кучу.

Восьмого июля Гитлер приказал Герингу по возможности быстрее начать массированные налеты на Москву, а также на Ленинград. В тот день Гальдер записал в дневнике: «Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей… Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация».

Сидя за столом в штабе и перебирая доклады командиров групп о событиях прошедших дней, я старался отвлечься от гнетущих меня мыслей. Прошло двое суток, как мы сидим на аэродроме и ждем. Ждем непонятно чего. Нет ни связи, ни посылки. Я не верил, что Серега и все посланные к нашим самолеты с бойцами и трофеями сбиты. Не может такого быть!

Наш главный летун, старший лейтенант Паршин, в лагере для военнопленных нашел своих сослуживцев по полку и заверил меня в том, что они отличные парни и летчики. Акимов специально их несколько раз перепроверял, перед тем как дать возможность взлететь на трофеях. Управление самолетами они освоили быстро и доказали, что смогут выполнить задание.

Три «Ю-52» в сопровождении двух «Фридрихов» после обеда 8-го благополучно достигли линии фронта. Кодовая фраза об этом поступила. Следом за ними туда же ушло еще два транспортника, пара бомбардировщиков и четыре истребителя. Дальше молчание и неизвестность. И когда она развеется, неизвестно. Ведь как Акимова просил – долетишь, иди к главному особисту и требуй выслать нам квитанцию по радио о благополучном прилете. Там надо-то всего пару кодированных фраз выдать в эфир. Бумаги соответствующие у Сереги с печатью и штампом 132-го батальона конвойных войск НКВД были. И парней лучших ему дал для охраны и сопровождения груза, но… Видно, не судьба.

В любом случае сегодня мы покинем Куплин, итак задержались. Пока нам удавалось удачно крутить нос немцам. Те, будучи занятыми поисками бежавших пленных, на нас особого внимания не обращали. Пленный обер-лейтенант вел себя достойно. Нашу договоренность соблюдал от и до. Сдать нас своему командованию не спешил, понимая, что потом будет с ним и остальными. Три раза в сутки мы отправляли командующему авиацией 4-й полевой армии суточные донесения о состоянии дел и выполненных мероприятиях, сопровождении полетов самолетов, количестве годных и требующих ремонта бортах, расходе ГСМ, запчастей и боеприпасов, сообщали и о погоде в районе аэродрома. В обратную сторону нам шли распоряжения о выделении самолетов. Все заявки мы старательно выполняли, высылая в указанные районы «Шторьхи» для наблюдения и наведения поисковых групп. Все свободные борта висели в воздухе, ведя наблюдение за дорогами и лесом. Этим мы решали свои корыстные задачи – готовили пилотов на трофейную авиатехнику. Но долго это продолжаться не могло, пора заканчивать игру, и желательно с хорошей миной. Штаб люфтваффе и так задергал по поводу пропажи двух транспортников с ранеными офицерами, вылетевших от нас и не севших в Варшаве. Спасало то, что с других аэродромов «люфтов» сообщалось о появлении в районе Беловежской пущи истребителей противника, уже вторые сутки терроризирующие, все вокруг. На совести этих «русских» обстрелянные автомобильные колонны и железнодорожные составы, стоявших на второстепенных станциях, а также возвращавшиеся после бомбардировки «Хенкели» и «Юнкерсы». Поиск площадок, откуда взлетают русские, пока ни к чему не привел. Именно на них списывалась пропажа бортов. Пока верят, но всему приходит конец, тем более что карты розданы и все готово. Вчера разведгруппа на «Аисте» была доставлена поближе к Варшавскому мосту. Сегодня она прислала квитанцию о готовности к действию. Неплохим должен быть наш концерт. Надеюсь, наша самодеятельная театральная труппа хоть этим сорвет аплодисменты в Генштабе. А то предыдущее выступление с захватом Куплина, похоже, не оценили…

Бой за аэродром начался задолго до появления моей колонны. С наступлением темноты снайперы и разведчики потихоньку уменьшали гарнизон. Около тридцати солдат противника, в соответствии с устоявшимся здесь распорядком дня, направилось в близлежащую деревню за доступными развлечениями – выпивкой и женщинами. Было там несколько мест, где местные жительницы оказывали услуги интимного характера. Обычно посиделки заканчивались под утро, когда ловеласам требовалось возвращаться на службу. Местное начальство к этому относилось вполне добродушно. В деревню ходили солдаты свободных смен роты охраны, ремонтников и зенитчиков. Вот этих ценителей «радостей жизни», возвращавшихся из деревни поодиночке и парами, и вылавливали мои парни из отсечных групп.

По сравнению с моим последним посещением аэродрома его гарнизон значительно сократился. 6 июля один из штурмовиков вылетел и не вернулся назад. На следующий день аэродром покинули три истребителя, зенитная батарея, несколько тяжелых грузовых автомобилей, часть авиамехаников. Во главе колонны ехали «кюбель» и «радиола». Зато на аэродроме прибавилось самолетов и пленных. На аэродром сели три «Ю-52», два «Шторьха». К обеду, еще до отъезда колонны противника, сюда под конвоем пригнали две сотни наших бойцов и командиров, в основном с голубыми петлицами на гимнастерках.