– Ты чем-то встревожена, – спросил Бен, проследив его взгляд.

– Нет, так просто показалось, – отмахнулась Скарлетт, не придавая большого значения взгляду, которым смотрел на нее этот мужчина. Она привыкла к мужскому вниманию, и внимательный оценивающий взгляд незнакомца не был исключением из правила.

Но Бен был другого мнения и вечером после упоительной для обоих близости, он заговорил с ней о своих проблемах, предполагая, что скоро может наступить конец их связи.

– Филиппа, – он так и продолжал называть ее, и она уже привыкла в общении с ним к своему новому имени. – Я никогда не спрашивал тебя, как ты живешь и какое положение занимаешь…

– Разве этого не видно?

– Видно, но ведь есть и другое. Если ты пришла ко мне, значит тебя что-то не удовлетворяет в той твоей жизни. Пусть даже это случилось от скуки, как ты однажды заявила мне, но ведь все равно тебе почему-то стало скучно…

– Мне нечего тебе рассказывать, Бен…

– Тогда в чем же дело, Филиппа? После месяца наших отношений я вправе рассчитывать на откровенность. Значит ли это, что ты не любишь мужа? И хочешь расстаться с ним?

Скарлетт даже задохнулась, услышав такое дикое предположение. Она не любит Ретта! Надо же было придумать такое! Да она никогда в жизни не оставит его.

Бен еще больше удивился, увидев ее ошеломленное лицо, а потом и услышал ее возмущенный голос.

– Да никогда в жизни. Я люблю его больше всего на свете, и эта любовь далась мне так нелегко, что потерять его я не могу. Я просто не переживу этого.

Теперь уже был ошеломлен Бен. «Так в чем же тогда дело, черт побери?» Нет, он никогда не поймет этих светских дамочек. Любит мужа, боится его потерять и безрассудно бросается в объятия другого мужчины… Сумасбродство какое-то! Что же, надо понимать так, что он все это время служил для нее игрушкой? И она собирается и дальше играть им? Нет, дорогая, этого больше не будет. Любимая игрушка – дорогая вещь, и ты должна будешь заплатить за нее, но не деньгами. Бен решил сказать ей о своем отъезде из Штатов, полагая, что она не захочет отпускать его, но тогда пусть помогает в решении его проблем.

– Хорошо, что так получилось, – сказал он спокойно, – иначе мне было бы тяжело уезжать из Штатов.

– А почему ты должен уехать?

– Потому что, чтобы продлить контракт, мне необходимо разрешение на работу здесь, а у меня оно кончается, и я уже использовал все сроки его продления. Так что, хочешь не хочешь, а придется уезжать…

– Вот черт!

– Именно. То же самое говорю и я, но никакого выхода не вижу.

Скарлетт на минуту задумалась, покачивая головой.

– Я бы хотела что-то сделать для тебя, Бен. Ведь ты не хочешь уезжать верно? – Как бы Скарлетт ни хотелось, чтобы Бен оставался где-нибудь поблизости, умом она понимала, что это небезопасно и совсем ей не нужно. Ведь ее так и будет постоянно тянуть к нему. И неожиданное его признание, что он вынужден уехать, помогало ей, разом решало все ее проблемы. Бена не будет рядом, и Ретт никогда ни о чем не узнает. Но показывать свое облегчение Бену не стоит, а говорить, тем более. Поэтому она и сказала, что хочет сделать для него что-то. Бен криво усмехнулся.

– Боюсь, что ты ничем не сможешь помочь. Ты уже замужем.

– А какое это имеет значение? – Скарлетт выглядела очень удивленной.

– Очень большое, если я женюсь на американке, то смогу остаться.

– Так женись на ком-нибудь только ради этого. А потом можно будет быстро получить развод, где-нибудь в другом месте. Это замечательная идея.

– Не совсем так. Я буду должен прожить с женой шесть месяцев.

– Ну и что? Можно найти, кто пойдет на это… Бен покачал головой.

– Боюсь, что нет.

– Мы подыщем кого-нибудь для тебя. – Она засмеялась и исчезла в ванной комнате. Через несколько минут Скарлетт выключила душ и вышла завернувшись в полотенце, а другим обернув голову.

– Сейчас мы пойдем погуляем, – весело решила она, – и что-нибудь придумаем. Не хмурься, все будет хорошо.

Но прогулка не принесла им прежнего наслаждения. Бен все еще был хмурым и неразговорчивым. Он не ожидал, что Скарлетт так легко воспримет сообщение об его отъезде и теперь размышлял, что же еще предпринять, чтобы оттянуть его или сделать так, чтобы не уезжать совсем. Остается Кэтти, но с ней он не может так вести себя, она ему ничем не обязана. Да и что она может сделать, хотя попробовать стоит, может быть, она захочет помочь ему по-дружески.

Скарлетт тоже не была веселой и спокойной, как прежде. Когда они, взявшись за руки, проходили по тенистой аллее, ей почудилось, что на повороте мелькнула и тут же исчезла крепкая коренастая фигура того самого незнакомца из ресторана. Ей стало как-то неуютно в этом прелестном благоухающем местечке. Она машинально отняла руку у Бена, и он, так же машинально, не придавая никакого значения смене ее настроения, отпустил ее.

Молча они вернулись в отель, и Скарлетт ушла к себе в номер, не пригласив Бена. Она осмотрелась по сторонам и, не торопясь, начала складывать вещи. Только позже к вечеру она попросила принести обед на двоих к ней в номер и заказать билеты до Нью-Йорка на утренний поезд. Все, ее безрассудство закончилось. Она попробует помочь Бену остаться в Штатах, но если он все-таки уедет, это будет только лучше для нее. Но даже если он останется, это ничего не меняет, она наигралась, развлеклась, как сказал бы Ретт. Бен – милый юноша, и ей было приятно с ним, но Ретта она ни на кого не променяет.

Когда Скарлетт зашла к Бену, он мрачно глянул на нее, но так и остался лежать на тахте, как был, в Пиджаке и ботинках.

– Я заказала билеты на завтра, – не обращая внимания на его мрачное настроение, сказала Скарлетт, – и обед. Думаю, что нам лучше пообедать в номере.

– У меня нет аппетита.

– Пойдем, пойдем, не хмурься. Что-нибудь придумаем, – Скарлетт потянула Бена за руку, затормошила, заставила подняться.

Вечером после обеда они посидели немного на террасе, любуясь закатным солнцем, а на ночь разошлись по своим номерам.

Ретт потягивал виски, и Скарлетт удивилась, зная, что обычно до вечера он не пьет спиртного.

– Что-нибудь случилось?

– Нет, почему же… Ах, виски… Нет, я просто сегодня чертовски устал.

– Как давно я тебя не видела и страшно соскучилась, – произнесла Скарлетт и увидела его насмешливый, рассеянный взгляд.

– Давно, – спокойно произнес Рэтт. – Ну, как ты отдохнула?

– В общем-то ничего.

Он замолчал. Конечно, он ждал, что она расскажет ему подробнее. Но она не рассказала.

Мысли ее кружились и кружились. Быть может, Ретт ничего и не знает. Мозг Скарлетт лихорадочно работал. Знает или нет? Она призвала на помощь все свои силы.

– Ты хоть развлекалась немножко? – спросил он. Она ответила не сразу. Стучало в висках: он знает, он все прекрасно знает! Сердце, казалось, вот-вот остановится. Она услышала свои слова:

– Да, я там… гуляла… Иногда…

– Надеюсь, не одна?

Она медленно кивнула и снова не посмела поднять глаза.

– И что он… хорош собой? Молод? И это тебя по-прежнему развлекает? – спросил Ретт.

Она вскинула голову. Ретт с преувеличенным вниманием занимался чисткой апельсина. Ей подумалось, что сейчас-то все и начнется.

– Да, – сказала она.

– Значит, тебя это развлекает? Или, возможно, больше, чем просто развлекает?

Теперь они глядели друг на друга в глаза. Ретт положил апельсин на тарелку. С какой-то отчаянной нежностью она вдруг увидела две глубокие складки, идущие от крыльев носа к губам, застывшее лицо и его потемневшие глаза в темных кругах. Время, казалось, не движется, или, напротив, проносится вихрем, свистя в ушах. Она ничего не ответила. Она внимательно разглядывала узор на скатерти. Она вдруг вспомнила слова Мамушки: «Мухи слетаются на сахар, а не на уксус», – и она приготовилась к обороне.

– Ретт, ведь ты же знаешь, что ты для меня единственный мужчина в жизни, – и она изо всех сил постаралась улыбнуться ему так нежно, что ресницы ее затрепетали.