Не понимая, что она имеет в виду, Оливер повернул голову и вопросительно на нее взглянул. Они остановились, и Лесли, слегка сжав его запястье, убрала руку.

— Что ты хотела сказать? — спросил он, пытливо глядя ей в глаза.

Лесли повела плечом и несколько смущенно улыбнулась.

— Ты выглядишь более взрослым, чем большинство твоих ровесников, — проговорила она. — Можно было сразу догадаться, что это неспроста.

Ее лицо посерьезнело. И Оливер отчетливо прочел в ее выразительных глазах: я не за того тебя приняла, недооценила. Каюсь.

Она поняла его. Лучше, чем можно было ожидать. Он растрогался настолько сильно, что почувствовал: если сейчас же не заговорит о чем-то другом, то не сдержится, сгребет ее в охапку и уткнется лицом в черные забавно уложенные жгутиками волосы — чтобы она не увидела его слез…

— А ты? — спросил он, напуская на себя беспечность.

— Я? — Лесли опять не обиделась, что не получила ответа на свое безмолвное чистосердечное признание. Оливер понял это по ее голосу, по выражению лица.

— Расскажи что-нибудь о себе, — попросил он, кивая на дорожку впереди. Они зашагали дальше.

— Обязательно расскажу, — пообещала она. — Но прежде, пожалуйста, ответь, как твой отец чувствует себя сейчас, если, конечно, тебе не слишком больно об этом разговаривать.

От нового приступа волнения у Оливера ёкнуло сердце. Более чуткой и доброй девушки он еще не встречал, хоть повидал их на своем недолгом веку множество. Может, не туда я смотрел, не на то обращал внимание? — подумал он, опять вспоминая о проклятом пари и коря себя.

— Сейчас история повторилась. Отец опять в больнице, мама сходит с ума, дела идут кое-как. Она позвонила мне сегодня, сказала, что все без изменений.

Он замолчал, погружаясь в мысли о матери и доме, и на некоторое время, буквально на несколько мгновений, забыл о Лесли. Она неслышно шла рядом и ничего не говорила. Когда Оливер вспомнил о ней и повернул голову, то горько пожалел, что не оставил свои проблемы при себе. Между ее черных бровей залегли две складочки. Она смотрела куда-то вдаль, покусывая нижнюю губу и нервно теребя край короткой рубашки.

Переживает за меня, решил Оливер и, наплевав на предосторожность, взял Лесли за руку. Она вздрогнула от неожиданности и посмотрела на него с состраданием и лаской.

— О чем ты задумалась, Лесли? — спросил он, глядя на складочки на ее переносице и мысленно умоляя их исчезнуть. — Неужели о моих проблемах?

Она пожала плечами и кивнула.

— Не стоит, прошу тебя! — Оливер, как мог, беспечно засмеялся, всей душой стремясь развеять ее тревоги. — У нас все скоро наладится, я предчувствую. В противном случае уже бы бросил учебу и поехал домой.

— Бросил учебу? — Лесли обеспокоенно взглянула на него. — Ты что?.. Тебе нельзя…

— Почему это? — Он усмехнулся и озадаченно шевельнул бровью.

— У тебя талант, не губи его.

Оливеру показалось, что он ослышался. Девушка, с которой он познакомился лишь сегодня утром, просит его сохранить то, до чего ему самому никогда не было особого дела. Только в эту секунду он вдруг задумался, что его способности и впрямь могут здорово ему пригодиться в жизни, ведь в один прекрасный день у него появится собственная семья, которую надо обеспечивать, не торгуя чизбургерами в «Макдоналдсе», а занимаясь более солидным делом. И ясно представил, что в качестве жены хотел бы видеть именно такую женщину — светлую, искреннюю, всепрощающую… Надо же, столь серьезные мысли о будущем посетили его впервые.

— Откуда ты знаешь о моем… — он криво улыбнулся, — таланте?

— Клэр рассказала, — просто ответила Лесли.

— Клэр?

— Подруга Мириам, точнее дальняя родственница. С ее соседкой по комнате ты когда-то встречался. Насколько я поняла, довольно недолго.

Лесли опустила глаза, но не потому, что ревновала его, — Оливер сразу это почувствовал. Она осуждает меня за легкомыслие, пришла ему на ум тревожная мысль. И наверное, правильно делает. Возможно, мне не следовало размениваться на мелочи. Возможно, надлежало терпеливо и достойно ждать ее. Для чего в моей жизни были те, другие? Хоть одна из них потрясала мое воображение так, как Лесли, разве я хотел кого-то столь же сильно — до умопомрачения, до боли? Нет. Нет! Я пресытился сексом, разочаровался в женщинах, не успев понять, что представляет собой любовь…

Оливер попытался вспомнить, слышал ли от кого-нибудь из подруг упоминание о Клэр, но не смог. Вполне вероятно, что и имя той самой его временной подружки давно стерлось из памяти.

— Ты не одобряешь людей, у которых… много партнеров? Было много партнеров? — неожиданно для самого себя спросил он.

Лесли подняла глаза и посмотрела на него без негодования или обиды.

— Не то чтобы не одобряю… — произнесла она задумчиво. — Просто сама отношусь к этим вещам слишком ответственно. По-моему, нельзя идти на поводу у любого подобия истинного чувства. Если затеряешься в подделках под любовь, сможешь пропустить любовь настоящую, просто пресытившись приключениями. — Она улыбнулась. — Только не подумай, что я чересчур правильная. Я такая же, как все, просто воспитана слишком преданными друг другу родителями.

Оливер решительно покачал головой.

— Ты не такая, как все. Ты уникальная. Самая прекрасная, самая умная и самая рассудительная из девушек, с которыми я когда-либо общался. Честное слово.

Лесли опять потупила взгляд и убрала из его руки свою. Ему показалось, от него отрезали кусочек плоти.

— Хотелось бы верить тебе, — сказала Лесли полушутливым тоном. — Девушек ты повидал немало и, наверное, знаешь в них толк.

— Да, так было! — с чувством произнес Оливер. — Но в последние дни, клянусь, меня словно подменили! Я оглядываюсь назад и понимаю, что во многом вел себя не так, как следовало. Я хочу измениться и сделаю это. Я ведь жутко упрямый, добиваюсь всего, чего ни пожелаю. — Он перевел дыхание. — Ты все правильно сказала об истинных чувствах. Я жалею, что не додумался до этого раньше.

— А почему ты так волнуешься? — спросила Лесли. — Я ведь ничего такого не имела в виду. Я вовсе не осуждаю других людей, в конце концов, все мы очень разные. Каждый смотрит на жизнь по-своему. Это нормально, даже здорово.

А знаешь, я ни одну из своих подруг не обманул, — произнес Оливер с пылом, как будто не слыша ее слов. — Ни одной ничего не пообещал, не запудрил мозги красивыми словами. Я принципиально не использую чьи-то к себе чувства с целью наживы или получения другой выгоды и стараюсь… — Он замолчал на полуслове и вздрогнул, будто возвращаясь к реальности из полузабытья. — Черт знает почему я говорю тебе все эти вещи…

Они остановились и медленно повернулись друг к другу. Оливера переполняли эмоции. Обещания, клятвы, громкие слова, которыми он никогда не баловал прежних подружек, теперь роем кружились в его голове, прося выпустить их на свободу.

— Так откровенно, как с тобой, я не говорил ни с одним человеком в Кэмдене, — признался он, не в силах удерживать все это в себе. — Не знаю, какими такими силами ты на меня воздействуешь… но очень благодарен тебе, знай об этом.

Лесли смотрела на него не моргая. В ее необыкновенных глазах отражалась феерия чувств и мыслей, среди которых Оливер ясно различал желание узнать, какую роль он сыграет в ее жизни и стоит ли его опасаться. Следовало доказать ей, что его чувства чистые и настоящие и что в последнее время в нем действительно произошли невероятные изменения.

Вместо того чтобы воспользоваться уединением и, на время забыв о пари, Питере, Куртисе и Руди, поцеловать ее, он лишь как ребенка потрепал по щеке Лесли и произнес:

— Уже темнеет. Пойдем назад?

Наверное, он поступил единственно верно.

Глаза Лесли просияли, и, еле заметно вздохнув с облегчением, она кивнула.

— Пойдем.

Они зашагали в обратном направлении.

— Ты пообещала рассказать о себе, — напомнил он. — Мне ужасно любопытно.

— Гм… Не знаю, с чего начать, — пробормотала Лесли, улыбаясь.