Во время турне с Бо Диддли я принял предложение по поводу клуба во Флориде. Мне можно было бы на него не реагировать. Но, имея в виду такое вдохновляющее предложение и нетронутую местность Майами, я подумал, что это будет попаданием в точку. «Вуди’c-На-Пляже» стал первым большим ночным клубом в арт-деко-округе Южного Пляжа, и это было в то время, когда это местечко только набирало обороты. Я должен был знать, что все это кончится плохо, когда Кит окрестил его «Види’с-На- Пляже».[36]

Перед тем, как мы прибыли туда, на Южном Пляже по-прежнему было полно дилеров крэка, и пальмовые деревья росли прямо на улицах. Сейчас там просто не продохнуть. Когда мы с Джо поехали посмотреть, что там, нас в конце концов сделали почетными гостями на церемонии закладки первого камня, где присутствовал мэр, который вручил мне ключи от города для того, чтобы я начал свое дело.

Клуб был спроектирован Барбарой Хьюланицки (это её «Biba»[37]) при участии Джо. Он был весьма в духе «Miami Vice», очень клевый и вселяющий трепет. Внутри клуба был приватный бар, а внутри приватной секции клуба был внутренний кабинет, а внутри этого внутреннего кабинета — еще один внутренний кабинет, который был зарезервирован для Джерри Ли, меня, Бо, Рэя Чарльза, Тутса. Фэтса и ребят.

Он был замечательно спроектирован — в нем был плавательный бассейн в форме гитары, который вдохновлял молодых фотографов и юных моделей.

Когда мы начали с «Вуди’с», мы наблюдали, как обновляются деко-отели, и везде были заложены пальмы, что сделало это место похожим на все остальные. Мы стали первым более-менее сносным клубом в той части Майами. Мы с Бо официально открыли «Вуди’с» первым выступлением «Gunslingers». К несчастью, два года спустя пожарная управа закрыла нас. За шум, конечно — что еще можно было от этого ожидать?

Это был клуб живой музыки!

С Рэем Чарльзом, Фэтсом Домино, «the Crickets», Бадди Гаем и целой кучей блюзовых людей у нас прошло здесь несколько отличных ночей. Ночь четверга была ночью реггея, и у нас была своя группа под названием «Woody’s Orphans» («Сироты Вуди»). Я нанял своего товарища Бобби Киза в качестве музыкального руководителя, так что я знал, что музыка получится рокующей. И я был прав. «Вуди’с» оставил о себе отличную память, но он реально обошелся в копеечку. Хотя мы хорошо проводили время в Майами, летать туда-сюда из нашего дома в Нью-Йорке было трудновато. Мы с Джо начали скучать по дому и снова попивать. Мы подумывали о том, чтобы снова переселиться в Англию, когда мы столкнулись с дешевой, негламурной стороной Нью-Йорка. Мы слишком близко увидели её насильственную сторону.

Однажды мы вышли на обед в потрясный индийский ресторан в глубине Манхэттена под названием «Нирвана». С нами были Джэми и Лия, а также подружка Джо Мелисса. Она вежливо отпросилась в туалет, но её не было так долго, что Джо начала беспокоиться. И тогда Мелисса вернулась за стол вся дрожащая и в крови. Она сказала, что в женском туалете спрятался мужчина, который пристал к ней, ограбил её, а потом избил. Она стояла в лифте вся в крови, и никто даже не пошевелил бровью. Тогда Нью-Йорк был безжалостным. Мелисса только закричала: «Вуди, Вуди! Посмотри, что они со мной сделали!»

Джо отправила Мелиссу в больницу, а я отвел Лию и Джэми домой. Они тоже были встревожены. Как только я привел их домой, мне пришлось отправиться в студию, так как в тот вечер мы записывались. Я не знал этого, пока не вернулся, но как только Джо вернулась домой, она услышала, как какие-то дети на улице вламываются в автомобиль. Она выглянула из окна и прикрикнула на них. Они оглянулись и просто помахали ей ножом.

Нападение на Мелиссу и эти детки с ножами стали последней каплей. Я пришел домой на рассвете, и к тому времени Джо окончательно решила, что нам нужно покинуть Нью-Йорк: «Вся наша семья и друзья — в Лондоне. Я хочу, чтобы мои дети были в безопасности. Мы отправляемся домой».

Я не собирался с ней спорить — я был согласен, так что мы упаковались в рекордные сроки и мы полетели обратно в Англию. Пока мы не нашли дом в Уимблдоне, не упорядочили наши вещи и не переселились туда в конце 1986-го, мы жили у наших давних друзей Лоррейн и Саймона Кёрка.

Дом в Уимблдоне был меньше, чем что-либо, где мы когда-либо жили, но в конце сада там была студия. Это было место для моего оттяга, и я проводил большую часть времени там. Было очень здорово оказаться снова дома. Мои дети были окружены семьей и друзьями, мы с Джо возобновили старые дружеские отношения и снова вписались в жизнь Лондона. Жизнь была прекрасна, и нас везде встречали с распростертыми объятиями.

Однажды утром после большой вечеринки я обнаружил своего друга — чемпиона по снукеру Джимми Уайта без чувств в моей студии позади сада. Его тогдашняя жена Морин искала его все утро. Когда она нашла его, то подцепила за воротник и так протащила по всей тропинке. На половине пути к дому он проснулся. Она все еще кричала на него. Все, что он мог сказать ей, было: «Что у нас на завтрак, любимая?» Мы с Джо смотрели на все это из окна, заходясь в истерическом хохоте.

Одним из наших местных прибежищ была пивная под названием «Рука об Руку», которую из-за прошлых драк Джимми выразительно называет «Руки вкруг Глотки». Мы стали неразлучны. Кстати, он помог мне в судействе на лучшую пивную года вместе с Денисом Комптоном (который играл в крокет за Мерилендский Крокетный Клуб, а также выиграл кубок с «Арсеналом»), Вилли Рашденом, Софи Даль и Тимом Райсом. Соответствующее стадо для серьезного соревнования. Денис немного вмешался в наше судейство, так что одна пивная в Патни потеряла из-за него баллы после того, как нам пришлось преодолеть кучу коридоров и ступенек перед тем, как мы, наконец, добрались до нашего стола. «Не отмечай эту пивную, Рон — слишком много ступеней», — сказал он.

Дом в Уимблдоне казался сперва отличным, но со временем форма этого строения начала угнетать меня. Она была вроде ничего себе, но когда вы приглашаете столько гостей, сколько приглашали мы, начинаешь себя чувствовать как на предприятии с потогонной системой. Мне казалось, что я постоянно утрамбовываю там друзей и знакомых, чтобы мне было удобнее.

Большими плюсами в доме были мои музыкальная и художественная студии. Я написал большую часть своих действительно значительных картин маслом в той студии в конце сада. Во время вечеринок я сбегал в это убежище и рисовал в покое, часто в компании «Dirty Strangers» или Теренса Трента Д’ Арби, Джонни Марра, Бобби Уомэка или Джерри Уильямса. С последним я сочинял песню под названием «Goodbye» («Прощай»), когда узнал, что мой отец скончался. Я начал писать большие полотна «Стоунз» маслом, а потом делать с них шелкографии. Я снова по-настоящему вошел во вкус этого дела и даже полетел в Сан-Франциско, чтобы поработать над некоторыми гравюрами и монотипами. Я решил, что должен сделать предложение отделу «Современное искусство» аукциона «Christie’s» и выторговать там сделку на изготовление серии печатных копий.

Результатом этого стали «Декады» — серия черно-белых портретов звезд из разных эр. 30-е были представлены Луи Армстронгом, Биксом Бейдербеке и Банком Джонсоном. 40-е — триптихом с Чарли Паркером. 50-е — Джеймсом Дином, Марлоном Брандо и Элвисом. 60-е — «Битлз» и «Стоунз», только я вместо Брайана Джонса вставил себя. Это — вольность художника. В 70-х были Род Стюарт, Дэвид Боуи и Джонни Роттен. В 80-х — Мадонна, Энни Леннокс и Ким Уайльд.

Чтобы помочь мне стать более продуктивным в своей работе, Коуэн нанял какого-то козла с забавной прической, который бы будил меня и заставлял «творить». Это не сработало, и этот парень просто заколебал меня. Это продолжалось, пока меня не представили профессиональному печатальщику по имени Бернард Пратт, с которым у меня сложилось художественное партнерство, которое мне так было нужно. У него была студия в Кенте, и мы немедленно начали работать. Я почувствовал себя настолько вдохновленным в его студии, где он приобщил меня к новым техникам и разрешил возиться с любой из его машин и печатать. Бернард стал моим вдохновителем и другом на двадцать лет. С кем-то можно просто работать — мы же вместе были креативны и уважали друг друга.