Рыцарь понимал также и то, что королеву заботило и благосостояние самого Саймона. Умный человек легко мог компенсировать душевные и физические затраты на этом посту, не транжиря наследство своей подопечной и не запуская руку в королевскую казну.

Отказ Саймона от такого предложения явился бы черной неблагодарностью на щедрость королевы. Более того, злым поступком по отношению к беспомощной девушке. И все же Саймона почему-то страшила мысль о грядущих частых встречах с очаровательной леди Элинор. Интуиция подсказывала ему, что на этом посту его ожидают сердечная боль и страдания. Но когда королева выразила, пусть и неохотно, намерение найти ему замену, такая возможность ужаснула его. Сердце подсказало ответ, и слова сами сорвались с языка:

– Вы хотели знать, чего я желаю, мадам, – я желаю Вашего прощения. Я желаю служить Вам, королю и Англии. Я принимаю этот пост и нижайше благодарю Вас за назначение, – добавил рыцарь внезапно севшим голосом.

Когда два дня спустя Элинор проснулась в своей постели, она не сразу поняла, где находится. Внезапная слабость охватила девушку, когда она осознала, что королева уже покинула замок. Такое состояние было незнакомо юной леди – обычно она просыпалась, полная энергии и бодрости, с удовольствием предвкушая, чем займется, какие дела и развлечения ждут ее. А сейчас Элинор замерла в кровати, размышляя о том, что с ней происходит, откуда такое предчувствие беды. Вроде сегодня не ожидалось никаких неприятностей. Наоборот, в последние дни ее слуги исполняли свои обязанности с особым рвением, подстегиваемые присутствием самой королевы.

Слава богу, подумала она, что сегодня ей не придется присутствовать при наказании или, что еще хуже, казни кого-либо из крестьян. Элинор буквально заставляла себя присутствовать при свершении правосудия. Это было необходимо для того, чтобы ее люди знали, кто истинный хозяин в замке. Конечно, суд вершили сэр Андрэ или какой-нибудь другой ее высокопоставленный вассал, а не она лично, но сама процедура наказания всегда угнетала ее юную душу.

Элинор перебрала в уме возможные события наступившего дня. Утренняя месса, затем завтрак – что ж, определенно, здесь ничего неприятного быть не может! Затем ей надо проверить, как ее девушки-работницы прядут, ткут и шьют. Все еще лежа, Элинор тяжело вздохнула. Да, в первую очередь ей нужно посетить комнату, где работает прислуга, – она не заглядывала туда, по меньшей мере, три дня и не была уверена, что работа продвинулась за эти дни, а если что-то и было сделано, то вряд ли как должно. Служанки в последнее время были слишком заняты тем, что украдкой посматривали на знатную гостью. Забывая о своих повседневных заботах и обязанностях, каждая втайне надеялась, что именно ее призовут выполнить хоть самое малое поручение для королевы.

Элинор села в кровати и покачала головой, осуждая себя. Она и сама была не лучше своих служанок. Это-то и беспокоило ее. Она была чрезмерно возбуждена и выбита из привычной колеи присутствием в замке царственной гостьи.

После того, как сэр Андрэ и сэр Джон сняли с ее сердца груз беспокойства, рассказав прямо и откровенно о благородном характере сэра Саймона, оставшиеся дни в обществе королевы были для хозяйки Роузлинда истинным наслаждением. Посыльные колотили в ворота замка по нескольку раз на день, и не все сообщения, которые они доставляли королеве, были личными или секретными. Некоторые королева читала вслух и даже обсуждала их с Элинор и ее приближенными. Эти беседы открывали Элинор новые волнующие перспективы за пределами песков и полей Роузлинда и Мерси, лесов и долин Кингслера и других поместий. Элинор снова печально вздохнула: слушать о деяниях королей было, безусловно, гораздо увлекательнее, чем присматривать за работающими без особой охоты служанками.

К тому времени, когда королева была готова покинуть замок, – а она задержалась еще на один день с тем, чтобы Саймон, который хотел оставить своих людей при себе, смог обеспечить ей достойное сопровождение, – Элинор чуть не откусила себе язык, так она старалась удержаться, чтобы не броситься на колени перед королевой, умоляя взять ее с собой в столицу. И удержалась она от этого шага только благодаря врожденному чувству гордости, а не потому, что умела держать себя в руках. К тому же она прекрасно знала, что подобное поведение не будет одобрено королевой. И Элинор задумалась: а запомнит ли ее королева вообще?

Она выбралась, наконец, из кровати и позвонила в небольшой серебряный колокольчик, которым призывала своих горничных. Накинув просторный халат, поданный ей, Элинор проследовала в гардеробную. Горничная озабоченно семенила сзади.

– Какой наряд Вы желаете надеть сегодня, миледи? – спросила Гертруда.

– Наряд? – Элинор, все еще не совсем проснувшись, озадаченно задумалась. Никто не наряжается в богато расшитую тунику с золотой отделкой, чтобы проинспектировать кладовую или ткацкую мастерскую, или чтобы заняться счетами. Грубоватый, домашней выделки лен будет достаточно хорош для этого. И вдруг ее осенило. В Роузлинде все еще оставался гость. Сэр Саймон, который уезжал провожать королеву, должен был вернуться поздно ночью. Элинор, правда, не видела его, так как уже спала, и не слышала его возвращения, потому что стены замка были слишком толстыми и не пропускали звуков, а окна ее спальни смотрели не во двор, а в сторону моря. Теперь она припомнила, что горничная будила ее. Элинор строго требовала, чтобы ей сообщали о малейших событиях, происходивших в ее владениях. Но вчера вечером она была слишком утомленной, чтобы обратить внимание на что-либо.

Неприятное предчувствие, преследовавшее ее с самого утра, исчезло. Исчезло, как по волшебству. Глаза Элинор засверкали, а уголки чуть крупноватого рта приподнялись в улыбке. Ей повезло – ворота в увлекательный большой мир не захлопнулись для нее с отъездом королевы. Более того, здесь, дома, у нее было самое занимательное и интересное дело, которое, если бы удалось его выполнить, могло принести пользу и ей самой, и ее вассалам. Если она сумеет завоевать расположение Саймона, то не только королева, но и сам король услышит о ней. И поможет ей в этом сэр Саймон. Мысли Элинор вернулись к выбору туалета.

– Приготовь голубое… Нет!

Еще немного, и она потребовала бы одно из своих парадных платьев, но вовремя одумалась. Это было более чем глупо! Сэр Саймон не был похож на небогатого рыцаря из провинции. Он ежедневно бывал при дворе в обществе королевы и ее фрейлин, его вряд ли можно было поразить роскошью наряда, особенно неуместной роскошью. Леди, самостоятельно управляющая своими владениями, не одевается в наряды придворной дамы. Она выглядела бы смешно, как ребенок, старающийся произвести впечатление на взрослого. Что же надеть? Простое домашнее платье? Конечно, дедушка любил, когда Элинор, занимаясь хозяйством, одевалась попроще, но дедушка не был настоящим придворным.

– Приготовь белую льняную тунику, но выбери поновее, и то платье цвета молодой зелени. А вуаль пусть будет белая и самая тончайшая! И побыстрее, иначе я опоздаю к мессе.

Элинор не опоздала к началу молитвы, что произвело благоприятное впечатление на капеллана, но никак не на сэра Саймона ввиду его полного отсутствия. За завтраком сэр Джон сообщил, что сэр Саймон уже уехал верхом вместе с сэром Андрэ.

– Ждать ли их к обеду? – спросила Элинор, скрывая разочарование.

– Да, конечно. Просто сэр Саймон выразил желание осмотреть Ваши владения.

– И что же, сэр Андрэ посчитал, что я сама не в состоянии их показать? – ледяным тоном спросила Элинор.

Холод, прозвучавший в ее голосе, заставил сэра Джона вздрогнуть.

– Миледи, было слишком рано. Они выехали еще до рассвета.

– И. что же заставило их так торопиться? Неужели мои поля и стада исчезнут вместе с туманом при восходе солнца?

Сэр Джон неловко откашлялся. Все знали вспыльчивый характер леди Элинор. Правда, она быстро отходила, но свой авторитет хозяйки отстаивала порой чересчур рьяно. И была абсолютно права, подумал сэр Джон про себя. Стоит ей позволить сэру Андрэ заменять ее в делах и появляться перед вассалами вместо нее, и от ее власти ничего не останется. Понимая это, Элинор обычно сидела молча рядом со своим первым помощником, тогда как он вершил суд. Порой, заранее договорившись с сэром Андрэ, она изменяла его решения, как в сторону смягчения, так и ужесточения приговоров. Она уже не раз вершила суд самостоятельно, если сэр Андрэ отсутствовал. И вассалы безропотно подчинялись ее приговорам: ее слово было даже более весомым, чем решения сэра Андрэ.