На Элинор, характер которой и так не отличался мягкостью, общее волнение произвело такой эффект, что, когда Мило де Боуэн снова подстерег ее, она ответила ему так резко, что в негодовании он схватил ее за руку. Элинор, уже готовая извиниться за свою резкость, вспылила еще больше. Иэн де Випон, наблюдавший за этой сценой из ниши ближайшего окна, уже было направился, чтобы вмешаться, но замешкался. Он не мог решить, какой предлог ему использовать – передать несуществующее послание от сэра Саймона или сказать какую-нибудь чепуху. Тут случилось худшее: Роджер Бигод вошел в зал и сразу заметил эту сцену.

– Не дотрагивайся до того, что принадлежит мне! – зарычал он.

– И кто Вам это обещал? – огрызнулся в ответ де Боуэн.

– Милорды! – взмолилась Элинор.

Никто из них не понизил голос, и все, кто присутствовал в зале, подошли поближе, сгорая от любопытства. Как два осторожных кота, Бигод и Боуэн отскочили друг от друга. Иэн снова занял свой пост в нише и поклялся, что не спустит глаз с леди, которая была в этот момент очень уязвима для всякого рода приставаний. Элинор издала вздох облегчения, похожий на сдавленное рыдание, и моментально исчезла. Она благодарила Бога за то, что на сей раз, все обошлось. В такой ситуации казалось маловероятным, что король отдаст ее в жены одному из претендентов в ущерб другому.

К несчастью, не только Элинор сделала такой вывод. Оба кавалера вскоре поняли, что простое обращение к королю, особенно без согласия на брак самой леди, вряд ли поможет заполучить богатую невесту. Даже щедрый дар и обещание выделить хорошую долю от наследства Элинор не могло стать достаточной компенсацией за то, что королю придется отказать второму претенденту, тоже могущественному магнату. Следовательно, надо действовать по-другому и немедленно…

Не прошло и часа, как оба рыцаря приказали слугам быть готовыми к отъезду, и запрячь лошадей.

На следующий день обитатели замка начали просыпаться задолго до рассвета, и вскоре сонное бормотание сменилось быстрой речью. Шум голосов напоминал гул растревоженного улья. К тому времени, когда облака осветились первыми розовыми лучами восходящего солнца, все вокруг пришло в движение: мужчины кричали, женщины взвизгивали, кони тихо ржали, быки мычали, ослы вопили. Одна повозка теснила другую, колеса цеплялись, возницы ругались, и, случалось, дело доходило до кулаков. Оруженосцы лавировали между повозок на своих отдохнувших лошадях, только усиливая весь этот хаос, если какая-нибудь лошадь неожиданно взбрыкивала или случайно пятилась назад.

Во дворе замка, где шли сборы дворян в путь, царил почти такой же беспорядок. Обычно придворные дамы путешествовали в просторных, с огромным количеством подушек, повозках, но Элинор, обе Изабель и несколько молоденьких фрейлин намеревались ехать верхом, по примеру королевы. Горничные носились туда-сюда, выполняя приказания дам, которые в последний момент вдруг вспоминали, что забыли что-то, без чего они не смогут чувствовать себя комфортно в пути – то это была ароматическая соль для леди Лестерской, или дополнительная вуаль для леди де Мандевиль, или что-нибудь еще. Мулы били копытами от нетерпения, взад-вперед сновали пажи.

Наконец, вышла королева, и Саймон поспешил ей навстречу, чтобы помочь сесть в седло. К королеве была подведена великолепная белая лошадь для верховой езды. Вся беспорядочная масса пришла в движение. Поскольку военных действий не предполагалось, мало кто обращал внимание на дисциплину. Верховые дамы ехали рядом с королевой, только Изабель де Клер отстала и ехала возле носилок, на которых лежал Вильям Маршал. Элинор не удержалась от легкого подтрунивания над подругой, так как Вильям намеревался ехать верхом и уступил только слезам и мольбам Изабель, отбросив до этого все разумные доводы Саймона.

Элинор тоже немного отстала, но для того, чтобы переговорить с Бьорном Фишерманом. Последнее время она почти не общалась со своими людьми; занятая делами королевы, и ей хотелось знать, все ли в порядке. У Бьорна было несколько жалоб. Большая часть воинов Элинор располагалась в ее доме, и между ними возникло какое-то недоразумение из-за женщины. Элинор, пожав плечами, рассмеялась и одобрила принятые Бьорном меры по наведению порядка. Такие вещи практически неизбежны, подумала она, особенно когда солдатам нечем заняться. Ей следует подумать об этом: либо отослать часть из них обратно в Роузлинд, либо придумать им какое-нибудь занятие.

Вскоре она поскакала вперед, чтобы занять свое место возле королевы. Молодой сквайр, лицо которого было ей откуда-то смутно знакомо, оказался рядом с ней и выразил восхищение тем, как ловко Элинор управляется с лошадью. Элинор ответила, что с детства привыкла ездить верхом. Затем разговор перешел на охоту – излюбленное времяпрепровождение тех, кто умеет держаться в седле. Воспоминание об охоте вызвало у Элинор вздох сожаления. Ей не хватало этого приятного развлечения с тех пор, как она находилась при дворе. Сквайр покачал головой:

– Боюсь, что Вы не скоро сможете получить удовольствие от охоты. Лорд Ричард не такой страстный охотник, как его отец. Он предпочитает военные действия. Впрочем, даже если бы он и стал большим любителем, то вряд ли нашел бы на это время – государственные дела поглотят его полностью.

Если Элинор и сомневалась в том, что истинного поклонника охоты могут отвлечь какие-то государственные дела, она не успела высказать эту мысль. Разговорчивый молодой человек продолжал разглагольствовать:

– А в Винчестере мы все будем под замком, – шутливо сказал он, – чтобы не разбежались до приезда лорда Ричарда. Королева не позволит, чтобы придворные разбрелись по всей округе, когда он, наконец, прибудет!

Он бросил взгляд через плечо на беспорядочную толпу.

– Впрочем, я не думаю, что королева будет возражать, если найдутся желающие немного свернуть с маршрута.– Он озорно взглянул на Элинор:

– Вы меня поддержите?

– Что? – засмеялась Элинор.– Без собак? Молодой дворянин пожал плечами:

– Мы не можем отъехать далеко от кортежа, иначе королева будет недовольна, так что собаки нам ни к чему. Ну, как, согласны?

– Так близко от дороги, да еще все это шумное сборище, – с сомнением произнесла Элинор.– Вряд ли Вам удастся спугнуть хотя бы зайца.

У нее мелькнула мысль, что ее собеседник вроде бы не похож на искателя мимолетных приключений за первым попавшимся кустом, к тому же он был на пару лет моложе ее и совсем не похож на обычного повесу. Несколько минут спустя он действительно поднял зайца. Элинор не рискнула бы поехать за ним одна, но около дюжины кавалеров и дам, заметив эту пародию на охоту, присоединились к нему, громко крича. И в течение десяти последующих минут, пока заяц был в состоянии бежать, они носились за ним по полю из чисто физического желания размяться. Когда несчастная жертва нашла, наконец, убежище в непроходимой для лошадей живой изгороди, двое джентльменов спешились, безуспешно пытаясь выгнать зайца из его укрытия. Затем вся группа всадников повернула к дороге. Элинор снова оказалась рядом с уже знакомым молодым сквайром и придержала свою лошадь, чтобы поблагодарить его за доставленное удовольствие.

– Да уж, Вам следует поблагодарить меня, – ответил он уныло, – Вы можете вернуться безнаказанно, а я вот наказан! Меня нужно просто выпороть: моя лошадь подвернула ногу!

И действительно, Элинор увидела, как хромает бедное животное.

– А не думаете ли Вы, что следует осмотреть подкову, может, туда попало что-нибудь? Мне кажется, что-то не в порядке с копытом, а не с ногой.

Юноша спешился, а Элинор поддерживала его коня под уздцы, пока он осматривал копыто. Наконец, он радостно воскликнул:

– Вы правы! Это был камень! Он уже вылетел, но боюсь, копыто слегка повреждено.

Элинор огляделась. Остальные всадники уже почти скрылись из виду. Она предложила:

– Вы можете сесть на мою лошадь вместе со мной, сзади, и Вашей лошади будет гораздо легче без лишнего веса.