Получив долгожданную свободу, река превращается в бурный, белый от пены поток, что скачет через камни и несется через узкие ущелья. Река гневается, и гнев ее усиливается, пока она течет через мрачные края, где таятся жестокие, воинственные создания. Существа, сотворенные посредством магии и брошенные за ненадобностью. Существа, оторванные от родных домов, заброшенные в неведомую землю и покинутые на произвол судьбы. Существа, обитающие здесь потому, что их темная внутренняя природа не позволяет им жить на свету.

Странные картины видит река, несущаяся своим путем. Тролли моют в ее водах кости своих жертв, чтоб носить их потом как украшения или увешивать ими стены своих пещер. Великаны — огромные, ростом в добрых двадцать футов, мужчины и женщины с силой скал и умом ребенка — сидят на берегу и зачарованно смотрят в реку. Драконы греются на прибрежных скалах, поглядывая одним глазом, не пробирается ли кто-нибудь в их потаенные пещеры. Единороги пьют из заводей, свирепые кентавры ловят рыбу в протоках, компании фей пляшут над водой. Но самая, пожалуй, странная из всех картин открывается в самом темном краю, через который протекает река, в сердце Внешних земель. Там расположено селение Техников.

В этом месте Фамираш делается глубокой и широкой, темной и неспешной. И здесь реку поджидает грубая встряска. Она течет прямиком в лапы чародеев Девятого Таинства; они сковывают поток и заставляют работать на себя.

Техники — община Колеса, как они сами себя называют — уже много лет мирно живут под защитой Внешних земель. Их община, насчитывающая несколько сотен человек, существует уже давно. Основателями ее были те, кто сбежал от погромов, последовавших за Железными войнами.

«Они дают Жизнь тому, что мертво!» — вот обвинение, которое выдвигали против них каталисты. «Их Темное искусство не даст нам жить в этом мире, уничтожит нас, как едва не уничтожило прежде, в древнем нашем доме. Гляньте только, что уже произошло! Сколько народу умерло из-за них и сколько еще умрет, если мы не очистим наши земли от этой чумы!»

Сотни адептов Девятого Таинства были отправлены за Грань в ходе событий, получивших название Изгнания. Их книги и бумаги, если верить каталистам, были полностью уничтожены — но на самом деле втайне каталисты многое сохранили под девизом: «Чтобы сражаться с врагом, его нужно знать». Чудовищное оружие и военные машины чародеев постепенно переместились в жуткие легенды; истории о машинах, поднимающих воду рек, и повозках, ползающих по земле на круглых ногах, смешались со сказками про фей, и над ними равно потешались дети.

Немногие Техники, сумевшие скрыться от преследования, бежали во Внешние земли, где им пришлось вести непрестанную, ожесточенную борьбу за выживание. В их ряды вливались те, кто, по выражению епископа Ванье, был обижен на этот мир. Представители низших сословий, восставшие против своей участи, выходцы из всех сословий, которых алчность привела к преступлению, мужчины и женщины, которых извращенная страсть ввергла в грех. Сюда же в последние годы стали пробираться Мертвые — дети, не прошедшие Испытания. Здесь принимали всех, потому что в отчаянном сражении с дикими, опасными землями и их не менее дикими и опасными обитателями каждая пара рук была на счету.

В конце концов, века спустя, Техникам удалось создать в глуши убежище, где они могли жить хотя бы в относительной безопасности. Они хотели лишь одного — чтобы их оставили в покое; они вовсе не страдали честолюбием и не имели ни малейшего желания навязывать свой образ жизни остальным. Они просто хотели жить, как им нравится: возиться с механизмами и строить водяные колеса и мукомольные мельницы. Несмотря на то что поселок их был пристанищем изгоев, у чародеев Девятого Таинства были свои законы и соблюдались они неукоснительно. Так им удалось избежать кровосмешения и вырождения. Так им удалось выжить, хоть они и были отрезаны от остального Тимхаллана на долгие-долгие годы. И постепенно мир забыл о них.

И казалось бы, позабыв о них, мир мог бы и оставить их в покое. Но, как это часто случалось с людьми, стремящимися к знаниям, община совершила открытие, которое могло бы принести много пользы — а его вместо этого обратили во зло.

Они вновь открыли древнее, утраченное искусство ковки железа.

Кто знает, какой злосчастный случай привел к ним тех недобрых людей? Возможно, то был грубый нож, оставленный в теле кентавра. Или копье в руках какого-нибудь несчастного, жалкого великана, открывшего, прежде чем умереть под пытками, кто ему сделал эту вещь. Теперь это уже не имеет значения. Бандиты нашли общину — простодушных, мирных людей, давным-давно изолированных от мира. Поработить их было нетрудно — особенно если учесть, что вожаком бандитов был могущественный колдун, бывший Дуук-тсарит.

Так и вышло, что последние пять лет Техниками правила группа, забиравшая у них железо — вещество, не обладающее Жизнью, но вдруг обретшее собственную, смертоносную жизнь.

Так Сарьон отправился в свое путешествие. Сборы были краткими: все заняло меньше времени, чем потребовалось бы на рассказ об этом. К тому времени, как Сарьон готов был покинуть Купель, он больше не испытывал ни страха, ни горечи, ни гнева. Он смирился. Он принял свою судьбу. В конце концов, он ведь избежал наказания тогда, семнадцать лет назад... Сарьон покинул Купель под покровом ночи; его отослали Исполняющие, чернорясые Дуук-тсарит.

Единственным, кто заметил исчезновение Сарьона, стал дьякон Далчейз. Он попытался расспрашивать мастеров и братию, но те в ответ лишь пожимали плечами да озадаченно смотрели на него. В конце концов Далчейз, пользуясь защитой благоволящего к нему герцога, обратился к самому епископу.

— Кстати, ваше святейшество, — небрежно поинтересовался Далчейз, остановившись перед епископом, когда тот прогуливался по саду на склоне горы. — Я скучаю по брату Сарьону. Мы с ним обсуждали одну математическую гипотезу, касающуюся возможности добыть для императрицы луну. В последний раз, когда мы с ним виделись, он сказал, что его вызывают в ваши покои. Мне хотелось бы знать...

— Отец Сарьон? — холодно перебил его епископ, взглянув на нескольких стоявших рядом каталистов, членов его свиты. — Отец Сарьон... Ах да, припоминаю. Мы с ним обсуждали одну математическую теорию о придании формы камню. Мне показалось, что он устал. Перетрудился. Вы со мной не согласны, дьякон? — поинтересовался Ванье, демонстративно подчеркнув ранг собеседника. — Я посоветовал ему... взять отпуск.

— И я уверен, что он принял ваш совет близко к сердцу, ваше святейшество, — нахмурившись, отозвался вечный дьякон.

— Я искренне на это надеюсь, брат, — сухо заметил епископ и отвернулся.

Далчейз вздохнул и пошел к себе в келью, чтобы исполнить ритуал Встречи ночи. Ему представился его несчастный друг, бродящий среди грядок с фасолью и огурцами.

В своих предположениях Далчейз оказался недалек от истины. Епископ решил, что нужно создать Сарьону репутацию каталиста-ренегата, — так, чтобы, когда он отправится во Внешние земли, его истории поверили бы. Ванье также посоветовал Сарьону разузнать про Джорама все, что только можно, все сведения, которые могут пригодиться в дальнейшем. И что же, спрашивается, лучше соответствовало двум этим целям, как не жизнь среди полевых магов деревни Уолрен?

Сарьон принял назначение спокойно и невозмутимо, как осужденный принимает свою судьбу. Он хорошенько подумал и решил, что вся эта история с Джорамом — какой-то обман. Никакого другого разумного объяснения не было. Сарьон просто не понимал, с чего вдруг епископ вознамерился устроить такую кутерьму лишь ради того, чтобы выследить Мертвого юношу, пусть даже этот юноша и был убийцей.

Сарьон просто перестал быть полезен для ордена, и Ванье избрал этот способ, дабы отделаться от него, быстро и бесшумно. В этом не было ничего необычного. Каталисты исчезали и прежде. Епископ даже взял на себя труд заручиться свидетельством этого несчастного отца Толбана, который потом сможет подтвердить, что Сарьон умер как герой, за правое дело. Тогда дух матери Сарьона наконец-то успокоится и не станет тревожить епископа по ночам — с тех пор, как исчезли Некроманты, способные совладать с духами мертвых, такое иногда случалось.