Если на первой льдине Костя походил на обезьяну, то с этой, оттолкнувшись руками и ногами, он прыгнул лягушкой. Ящерицей переполз на следующую и уже у самой кромки фарватера превратился в тюленя, погрузившись в воду по шею. Хорошо, что лед под толстой шубой снега сохранил твердость и кромка была крепкой. Костя боком выполз на лед, откатился от края метра на два, вскочил и, на ходу очищая автомат от налипшего снега, вновь устремился в погоню.

Но вот сквозь бисер пота на бровях и ресницах, сквозь шабаш и кутерьму огней Костя разглядел впереди темное пятно. Напрягая до боли зрение, он пытался различить — один впереди или двое, но видел только пятно.

Он поднял автомат стволом кверху, и показалось, что ремень зацепился за что-то, какая-то сила тянула оружие вниз. Простучала короткая очередь. Автомат чуть не вырвался из рук, и последние пули ушли в сторону нарушителей, просвистев над их головами.

Только сейчас понял Костя, как он измотался: оружие не мог удержать в руках! Хлопотов опустился на одно колено, положил на другое автомат и стал ждать. Темное пятно впереди уменьшилось: видимо, нарушители тоже присели.

Судорожно дыша, Костя следил за пятном, решив, что, если нарушители тронутся дальше, откроет огонь. Он уже не верил, что сможет сделать еще десяток шагов. Пятно впереди не шевелилось.

Прошла минута, вторая, третья. Услышав за спиной шум, Хлопотов обернулся:

— Кто идет?

— Я… Молчанов, — донеслось в ответ.

Он подошел и тоже рухнул на одно колено. Несколько секунд оба молча и жадно дышали.

— Они? — спросил Молчанов.

— Кажись, они, — ответил Костя.

На плечи давила огромная тяжесть, хотелось уронить голову на колени… Хлопотов со стоном поднялся и тихо спросил:

— Цел, значит. Я боялся…

— Отойди вправо метров на пять и прикрой. Я пойду за ними. Потом приближайся и держи под прицелом… Понял?

— Понял. Слушаюсь, — ответил Молчанов и побрел в сторону, Когда он остановился, Хлопотов направился к нарушителям.

Подойдя шагов на пять, Костя увидел двух человек. Один лежал на боку, уткнувшись лицом в снег, второй сидел, откинувшись на спину и вытянув ноги. Рот его был открыт, глаза тускло поблескивали.

«Неужели я попал в них?» — испугался Костя. Теперь он различил, как изо рта сидящего вылетал пар. Нарушитель дышал хрипло, часто, по-собачьи. Лежащий судорожно вздрагивал и жевал снег.

— Руки вверх! — просипел Костя.

Один из них продолжал грызть снег. Другой поднял руки до плеч и бессильно уронил их; не закрывая рта, он отрицательно мотнул головой.

Костя почувствовал, что и у него самого кружится голова и нестерпимо хочется сесть в снег. Надо обыскать нарушителей, а тело одеревенело, и автомат был таким тяжелым, что ныли руки. Переведя дыхание, Хлопотов крикнул:

— Молчанов и остальные, ко мне!

Через несколько дней после вечерней поверки, проходя мимо Хлопотова, старшина негромко бросил:

— Зайдите ко мне, товарищ младший сержант.

В каптерке пахло кожей, сукном, маслом. Над столиком ярко горела лампочка. Старшина положил комплект обмундирования.

— На, новенькое. Матерьяльчик! А свое сдай.

— Товарищ старшина, у меня срок не вышел.

— Переодевайся. Старшина без запасов — что винтовка без патронов. А это — в ветошь. Шесть часов потом мыл…

Когда Костя переоделся, старшина осмотрел его и сказал басом, глядя в пол:

— Ты, Константин Николаевич, не обижайся… Сгоряча эта «Лидочка» получилась.

Мужчина вполголоса, почти про себя, произнес имя своего друга навстречу свистящему ветру. Затем он опустился на одно колено посреди прогалины и медленным, усталым движением оперся рукой о высокий сугроб, вглядываясь в снежную пелену. В эту минуту небо над ним неожиданно потемнело. Он удивленно взглянул вверх.

— Ну и ну! — прошептал он.

С трудом выпрямившись, он вытащил руку из снега и засучил рукав короткого зеленого полушубка. Он хорошо знал, что сейчас половина четвертого. С момента выхода их с Карлом из Роганова прошло два часа. Мужчина снова посмотрел на небо. Казалось, что его можно достать рукой. Деревья по краям просеки неожиданно исчезли, и вместо них появилась серая темнота, откуда засвистело и пахнуло снегом.

Начиналась вьюга.

— Карл! — закричал он. — Поторопись, Карл!

Снег, гонимый ветром, хлестко бил его по лицу, попадал в рот. Это было противнее всего. Он сжал губы и выплюнул холодные хлопья, стер их с ресниц, стряхнул с рукавов, с груди и плеч. Но все это было бесполезно. На погонах лишь на минуту заблестели две звездочки стражмистра. Через минуту плечи снова стали белыми.

По просеке к нему приближалась фигура. Стражмистр прищурил глаза и схватил автомат. Темнеть в это время начинало только после четырех часов. Сейчас же, в таком вихре, казалось, что был уже вечер. Еще секунду он глядел выжидательно. Затем рука его скользнула с оружия, и он снова наклонился к земле.

— Смотри, — сказал стражмистр человеку, медленно подходившему к нему, — след!

— Да, — отозвался второй, — вижу…

Он стоял, часто и порывисто дыша широко открытым ртом, подставляя запорошенное снегом лицо вьюге.

— Итак, он шел к каналу.

— Да, — ответил его товарищ, но в таком гуле ничего не было слышно.

— Он не мог идти в другом направлении, — сказал стражмистр. — На этот счет у меня и раньше не было сомнений.

Карл едва держался на ногах, несмотря на то что он на целую голову был выше стражмистра. Однако на границе он новичок. Каждое слово, произносимое им, стоило ему огромного напряжения и воли. Он растратил свои силы в двухчасовом непрерывном, изнурительном беге по глубокому снегу за человеком, который сейчас бог знает где. Перед глазами была темнота, как в полночь. Ветер оглушал его.

— Этот парень все еще блуждает, — сказал стражмистр.

— Да, Иосиф…

Стражмистр выпрямился.

Он был маленького роста, угловатый, со смуглым лицом человека, постоянно находящегося на воздухе. В тяжелых валенках он выглядел неуклюжим, неловким.

— Тебе плохо?

— Нет, — быстро отозвался Карл. — Это пройдет…

Все вокруг них исчезло в непроглядной метели: деревья, равнина, пересекающий ее канал для сплава леса.

— Нужно действовать, — сказал Иосиф и снова наклонился к следам. — Через несколько минут будет кромешная тьма, а в таком месте его и днем трудно поймать. Единственная надежда на то, что он будет держаться канала.

«Неизвестный здорово опередил нас, — подумал младший стражмистр. — Перед полуднем он справлялся у Сзомботы из Роганова о дороге. А мы начали преследование лишь в половине второго. Теперь скоро четыре часа…»

Быстро шли по следам. Но вьюга их торопливо заметала. Однако признаки, что здесь проходил человек несколько часов назад, еще сохранились. По ним пограничники угадывали, как незнакомец шел по краю просеки через кустарник, остановился, заметив впереди покрытый снегом канал. Наконец в этом хаосе лесов и гор он нашел дорогу, но не знал, какого берега держаться, в какую сторону идти, чтобы удалиться от границы. Несколько секунд он в раздумье стоял перед каналом. Ему тоже надо было спешить. В его распоряжении оставалось до темноты четыре часа в почти незнакомой местности. Вот незнакомец принял решение и прыгнул на другой берег, ведущий в тыл страны.

Стражмистр осторожно вложил свою ступню в один из его следов.

— Большой, — сказал он задумчиво, — совпадает с описанием…

Но кроме этого, о нем ничего не известно. Лесной рабочий запомнил только высокую фигуру человека, появившегося перед полуднем среди деревьев за Большим болотом. Теперь им тоже нужно перебраться на противоположный берег. Стражмистр пошел первым. Он надвинул шапку, разбежался и прыгнул. Оказалось, он прыгнул на добрых полметра ближе, чем тот, кого они преследовали. Он с досадой отметил это: