— Клянусь в этом! Я думал, что слышал се зов, но дверь оказалась запертой на задвижку. К тому времени как я сломал дверь, госпожи уже не было! На алтаре стояли се розы, но она сама исчезла!

— Проклятие! — выругался Уорик и в волнении направился к своему кабинету. Сердце стучало, душа сжималась от ужаса. — Боже правый, но как…

Не успел он договорить, как дверь распахнулась и на пороге появилась Ондайн, с головы до ног покрытая пылью. Она взмахнула тонкими руками в пароксизме ярости.

— Мой дорогой лорд Четхэм, с меня довольно! Чудовищ и таинственных голосов, любовниц, друзей, врагов, шлюх и привидений! Хватит! Ты! Ты грубая скотина! Вместе со своими разговорами о свободе и спасении! Ты сумасшедший! Ты и все твои домашние, вместе взятые! Что, черт побери, здесь происходит?!

Уорик был так озадачен ее появлением и необычным видом, что молча отступал, безропотно принимая все ее удары. При виде Ондайн у него помутилось в голове. В первую секунду он не мог ни о чем думать, кроме того, что она нашлась и стоит перед ним живая и невредимая. Ах да, разъяренная и испачканная, почти смешная, но живая, излучающая страстную любовь к жизни!

Придя в себя от первого потрясения, он вернулся мыслями на бренную землю и схватил яростно летающие перед ним кулачки.

— Передохните, мадам, прошу вас! Что случилось?

— Что случилось? — закричала она. — С какого момента, мой господин, я должна рассказывать вам, что случилось? С того самого, как вы, замыслив дьявольский план, взяли меня из-под виселицы?! Ах ты негодяй! С меня хватит! Ты надеялся, что я до скончания века буду целовать землю, по которой ты ходишь, за то, что ты спас мне жизнь, а на самом деле ты ее спас только затем, чтобы предложить мне более изысканную смерть!

— Нет, я «хотел вовсе не этого! — сухо ответил он, уклоняясь от следующего яростного удара. Пытаясь схватить Ондайн за руку, Уорик поскользнулся и, падая, увлек за собой Джека. Теперь они втроем оказались на полу: задыхающаяся Ондайн, Уорик, изумленный, что ему приходится прилагать столько сил, чтобы удержать ее, и Джек, совершенно сконфуженный как неожиданным появлением госпожи, так и необычной манерой ее поведения.

— Чтобы вас повесили за ноги, лорд Четхэм! — прошипела Ондайн, придавленная им к полу. — Я бы хотела видеть вас на дыбе! Чтоб вас колесовали, четвертовали…

— Замолчи! — процедил сквозь зубы Уорик, и ей пришлось так и поступить, потому что послышался звук приближающихся шагов и затем осторожное постукивание в дверь.

— Милорд! — позвала Матильда. — Что-нибудь случилось?

Уорик быстро взглянул на Джека. Джек вскочил на ноги, выскользнул за дверь и пробормотал что-то, успокаивая Матильду. Ондайн, сама не зная почему, молчала, может быть, потому, что увидела, каким напряженным сделалось лицо ее мужа и какая озабоченность появилась в его глазах.

Наконец Матильда ушла. Уорик не шевелился. Ондайн, прижатая его рукой к полу, вдруг почувствовала, что близка к слезам.

— Господи Боже! — прошептала она. — Скажите, что здесь происходит?

Четхэм отпустил Ондайн, поднялся и подал ей руку, а затем молча принялся счищать с ее волос паутину.

— Да, — сказал он наконец ласково. — Я расскажу тебе. Но сначала…

Он сцепил руки за спиной и с отсутствующим видом принялся ходить по комнате, затем внезапно решительно подошел к двери и позвал:

— Джек!

— Да, милорд! — Джек, как проворная маленькая обезьянка, выбежал из прихожей.

— Надо привести ее в божеский вид.

— Не беспокойтесь; я пошлю парней за горячей водой, так что вовсе не обязательно звать горничную хозяйки.

— Да, — пробормотал Уорик. — И мы с веселым смехом поднимемся по лестнице и уединимся в своих покоях, ведь молодых нельзя разлучать даже на время обеда.

Джек исчез. Уорик выглянул в коридор, затем опять подошел к Ондайн. Она смотрела на него так, как будто он в самом деле сошел с ума.

— Что?..

— Иди сюда! — прогремел он командным голосом.

— Вы не ответили на мой вопрос, Уорик Четхэм! Я не собираюсь слепо подчиняться всем вашим приказаниям…

Она испуганно осеклась. Граф с чувством выругался, подбежал к ней и, не обращая внимания на паутину и грязное платье, подхватил Ондайн на руки, прежде чем она успела что-нибудь возразить.

— Смейся! — приказал он.

— Смеяться?!

— Да, смейся! Обними меня за шею, смотри с обожанием мне в глаза, как будто не можешь оторваться. Прижмись…

— Не буду!

— Нет, будешь! И сделаешь это прямо сейчас!

Он подошел к двери с Ондайн, этой неблагодарной ношей, на руках и, откинув назад темноволосую голову, засмеялся густым, низким баритоном, звук которого разнесся далеко в вечернем воздухе. Ондайн крепче обняла его за шею, стараясь не упасть, и смотрела ему в глаза, как он приказал. Она понимала, что они должны показать всем, что все в порядке. Уорик намеревается действовать быстро и решительно, и она всего лишь актриса, которую он использует и которая на самом деле влюблена в своего мужа и всем сердцем желает доиграть свою роль до конца.

— Уорик!

Он шагал так стремительно! Она смеялась и казалась задыхающейся от страсти, пока он быстро нес её вверх по лестнице.

Они прошли мимо Матильды и Джека, который передавал ей приказ Уорика не тревожить молодых графа и графиню. Они прошли мимо Юстина, который как раз спускался по лестнице и улыбнулся, завидев их в таком прекрасном настроении. Юстин крикнул им напоследок что-то о семейных ссорах, которые стоят этого блаженного мига примирения.

Наконец они добрались до своих комнат, где Уорик поставил Ондайн на ноги и заторопился в ванную комнату. Он удовлетворенно вздохнул, когда увидел, что ванна наполнена водой, от которой поднимается пар.

— Иди! — подвал он Ондайн. — Я помогу тебе, ведь мы все равно не можем позвать твою горничную.

Ондайн вошла следом за ним, боясь — так боясь! — снять с себя платье, опасаясь, что его очередная прихоть принесет ее душе новые страдания. В ней и так почти не осталось гордости и достоинства.

— Спасибо, милорд, я справлюсь сама, — ответила она.

— Миледи, не испытывайте моего терпения! — огрызнулся Уорик, настигая се одним широким шагом и поворачивая так, чтобы было легче управиться с крючками и маленькими пуговками на платье и шнуровкой корсета под ним.

Ондайн стояла напряженная и, пока он расстегивал ее платье, размышляла над тем, что лучше навечно отречься от плоти ради небесного рая, чем обречь душу на муки земного ада. Она не успела развить эту мысль, поскольку осознала, что стоит почти совсем раздетая, и громко вскрикнула, когда Уорик потянулся к чулкам. Сцепив зубы и потупив глаза, Ондайн стянула их сама. Затем она Поспешила воспользоваться тем призрачным покровом, который могли дать ей вода и пар. Когда она наконец подняла глаза, то с удивлением увидела, что граф по-прежнему стоит на месте со скрещенными на груди руками и задумчивым выражением лица.

— Вам нечего больше делать? — спросила она.

— Я думал, вам нужны какие-то объяснения?

— Да! Но…

Ондайн не договорила, с опаской глядя на Уорика, который опустился на колени рядом с ванной и взял в руки мыло; но, судя по выражению его лица, граф был сама невинность.

— Слушай, женщина, — пробормотал он, небрежно поигрывая мыльной пеной. — По дьявольскому наущению или нет, но я женился на тебе. Я изучил тебя и думал, что знаю так же хорошо, как свои пять пальцев. Однако снова и снова ты вела себя так, будто что-то скрывала, будто хранила тайну, которую никому не могла раскрыть. Секрет, который вы скрывали, миледи, теперь мне известен, так что при нынешних обстоятельствах ваша скромность фальшива.

— Отдайте мыло и оставьте меня в покое! — сказала Ондайн, но далеко не так уверенно, как ей хотелось бы. Да, этому человеку было трудно приказывать, но приказывать своим чувствам было вдвойне труднее!

Он покачал головой:

— Думаю, вам нужно помочь справиться с волосами.

— Спасибо, я сама прекрасно с ними…