Ровно после этой мысли память в красках нарисовала мне портрет Аркадия. Я почему-то вспомнила наше первое свидание. Он тогда ждал меня у причала. Самоуверенный, но не высокомерный, блистательный, но не сказать, чтоб гламурный, красивый без приторности — настоящий принц. Щедро дарил свою яркую улыбку окружающим, а, особенно, мне. И меня эта улыбка грела и манила. Я радостно бросилась на этот свет, как безумный мотылек. Я потеряла голову… совершенно потеряла. Пора возвращать ее на место.

Для начала я должна выспаться, просто обязана. Так что сейчас представлю огромное стадо белых баранов, мостик над речкой, и по этому мостику они, один за одним, будут переходить на другой берег. Так, начали. Первый баран, второй баран, третий… пятнадцатый… двадцать седьмой…

Да здравствуют бараны! Вчера они мне очень помогли, я перевела через речку совсем небольшую часть стада, когда меня сморил глубокий сон. Я беспробудно дрыхла почти 12 часов, а когда проснулась, почувствовала, что по-настоящему излечилась от своей мнимой болезни. Где-то на обочине моего сознания болталась мысль о позорном поражении в игре под названием «ни к чему не обязывающий курортный роман», но я эту мысль отбросила куда подальше мощным пинком. Пусть себе летит! Мне не до нее!

Наскоро почистив зубы, я первым делом бросилась в квартиру деда, чтобы убедиться, что мама мне вчера не приснилась.

Она сидела на кухне, у окна, с чашкой кофе. А на столе дымилась тарелка аппетитных блинчиков. Запах, который они источали, заставил меня судорожно сглотнуть слюну.

— Доброе утро! — завопила я и схватила блинчик.

— Выглядишь абсолютно здоровой, — заметила мама.

— А чувствую себя еще здоровее!

— Дед не разрешает кормить тебя блинчиками, — пожаловалась мама.

— Он что, рехнулся? — у меня глаза вылезли на лоб.

Уж кто-то, а дед всегда старается запихнуть в меня как можно больше всякой разной еды.

— Говорит, диета.

— О! — я и забыла. — Хорошо, что ты его не послушала.

— А я вот немного сомневаюсь, — мама с некоторой тревогой смотрела, как блинчики исчезают в моей безразмерной утробе.

— Еще один — и все. А потом пойдем гулять.

— Тебе еще надо выпить таблетки. Я обещала деду. Вот. Одну такую и две вот таких.

Я схватила горсть таблеток, подошла к окну и с размаху швырнула их в воздух. Пусть летят! Мне они не нужны.

— Я не болею, — сказала я маме. — И никогда не болела.

— Так, так, — произнесла она «родительским» голосом, который у нее появляется лишь по особым случаям.

— Я тебе все объясню.

Ну, не все, конечно. Но кое-то все же придется. Так, в общих словах. Мол, был тут один приезжий. Ничего особенного, но все же. Красавчик, одним словом. Ну а я уже давно тоскую одна. Вот и решила завести небольшой романчик. И завела. Кто мне запретит? Все прошло чудесно. Буквально накануне мы расстались. Красиво, стильно, как в кино. Я сказал на прощанье что-то остроумное. Он меня, точно, никогда не забудет… А я? Да я уже не помню, как его зовут!

Стоп. А откуда тогда мнимая болезнь? Несостыковочка выходит. Ну да ладно, что-нибудь придумаю.

К счастью, объяснениям помешал дед. Он заявился на собственную кухню с корзиной абрикосов в одной руке, пакетом кукурузы в другой и двумя букетами крупных ромашек в зубах. Букеты он вручил нам, абрикосы высыпал в раковину, а кукурузу выгрузил на стол. Он бросил мимолетный взгляд на блинчики, но ничего не сказал. Ура! Значит, мне не придется отвоевывать право быть сегодня совершенно здоровым человеком, гулять, плавать и есть что хочется.

— О! — обрадовалась мама. — Будешь ее запекать?

У деда есть фирменный рецепт приготовления молодой кукурузы. Он не варит ее, как все, а запекает в духовке, причем прямо в листьях. Получается изумительно!

— Обязательно.

— Мы собрались прогуляться, — выпалила я.

— Таблетки выпила?

— Выбросила в окно, — призналась я.

Дед строго сдвинул брови, потом посмотрел на маму, на меня, улыбнулся и выдал:

— Ну и ладно. Что-то мне подсказывает, что твой буйный молодой организм одержал победу над болезнью.

— Да!

На радостях я чуть не прошлась колесом по кухне. Удержало только то, что колесо у меня получается из рук вон плохо, могут пострадать предметы мебели, посуда и невинные люди.

Мама сказала, что ей на сборы нужно двадцать минут. Мне хватит и пяти, так что можно немного помочь деду. Я съела пару абрикосов, заела шоколадкой, поставила букеты в вазы, заглянула через плечо деда, который выудил из морозильника домашнюю курицу и теперь поливал ее холодной водой в раковине.

— Ты же к ужину ее приготовишь? — вопросительно-утвердительно произнесла я.

— А что?

— Хотела отвести маму на обед в рыбный ресторан.

Дед фыркнул.

— Ну да, дома-то еды нет совсем.

Не любит он рестораны, его туда никаким калачом не заманишь.

— А вечером посидим здесь.

В этот момент прозвучал дверной звонок. Я аж подпрыгнула. Кто бы это мог быть?

— Добрый день, — раздался в трубке домофона голос Ерша. — Это Андрей.

— Какой еще Андрей? — не удержалась я. — Не знаю никакого Андрея.

— Э-э… Русалка?

— Ерш? Заходи.

Едва Ерш успел подняться, я схватила его за шкирку и уволокла в свою гостиную. Чтобы задать вопрос, мучивший меня со вчерашнего вечера. Кстати, за те две минуты, что ушли у него на подъем по лестнице, я успела переодеться из легкомысленного домашнего халатики в шорты и футболку.

— Я вижу, ты уже не в постели.

— Ты такой наблюдательный! Я и вчера не должна была там быть. Я здорова!

Последнюю фразу я почти прокричала ему в ухо.

— Я, конечно, рад твоему выздоровлению, но зачем так орать?

Ерш накрыл пострадавшее от моего зычного голоса ухо ладонью.

— Ты мне вот что скажи: откуда ты узнал, что я заболела?

— Температуру сегодня мерила? — Ерш попытался говорить строгим голосом Андрея Евгеньевича, но сегодня этот номер со мной не прокатит.

— Кто тебе сказал? — гнула я свою линию. — У нас же общих знакомых вообще нет. Только Лапоть.

— Голова не болит? Тошнота не мучает?

Оказывается, Ерша не так-то просто сбить с толку.

— Эй! Все со мной в порядке, — снова проорала я ему в самое ухо.

— Тогда ответь, пожалуйста, на мои вопросы, — не унимался невозмутимый Ерш, вернее, Андрей Евгеньевич.

— Да я их уже забыла.

Ерш снова озвучил свой вопросник, я ответила, он заставил меня поставить градусник, я согласилась, при условии, что он откроет мне свою тайну.

— Тайны никакой нет, — сообщил Ерш, после того, как я устроилась с градусником на диване. Мне сказал Лапоть.

— А он откуда узнал?

— От Регины.

Регина — это пляжная медсестра.

— А она?

— Не знаю, но, наверное, от Марка.

— Это еще кто?

— Бармен кафе «Лето». И ее брат.

— Он-то тут вообще каким боком?

Он удивления я чуть не выронила градусник, который достала из-под мышки. Ерш взял прибор из моих рук, посмотрел, покачал головой. Я выхватила градусник из его рук и увидела, что он показывает 36,2.

— И что тебе не нравится?

— Да нет, все нормально. После вчерашнего повышения так и должно быть. Ты ослаблена.

— Я тебе сейчас кулаком в ухо заеду, увидишь, как я ослаблена.

Нечего строить из себя важного доктора Андрея Евгеньевича и терзать мое любопытство, выдавая информацию в час по чайной ложке!

— Ладно, ладно, понял. Официально выписываю тебя с больничного.

— Так кто такой Марк?

— Он встречается с Мариной.

О! Вот, значит, какими путями сплетни о жизни нашей гостиницы распространяются по побережью. А, раз канал работает в одну сторону, значит, может работать и в другую… Я с предельной ясностью вспомнила наш коллективный визит в «Террасу», где я сначала исполняла что-то вроде стриптиза, потом танцевала рок-н-ролл, а потом чуть не упала под стол, опьянев от простой воды. А Лапоть, к тому же, снимал меня на телефон… Может, эта запись уже гуляет среди пляжных спасателей, медсестер и барменов? Но это ладно. Может, все уже знают о моем неудачном романе с приезжим белозубом красавчиком?