— Изобретательно, — говорю я. — Но вообще это хулиганство.

— А то! — засиял довольный дед.

— За это можно и в ментовку загреметь. И может, даже, больше, чем на пятнадцать суток.

— Ради такого дела я готов чалится на нарах, — дед произнес эту фразу с такой натуральной уголовной интонацией, что я подумала: а все ли факты его биографии мне известны?

— Тебя-то, может, и пожалеют, старого дурака. А вот Кириллу придется отдуваться по полной программе.

Дед озадаченно уставился на своего вероятного подельника и задумчиво почесал затылок. Кажется, я нашла верный аргумент против опрометчивых решений и безумных выходок.

— А что? Отмотаю срок, откинусь — местным авторитетом стану.

Кирилл так развязно мне подмигнул, что у меня отвисла челюсть. А всегда думала, что он хороший мальчик…

День прошел в суете и хлопотах. Я чувствовала свою вину за то, что в последнее время совсем не помогала деду, поэтому сегодня поработала на славу, решив кучу хозяйственных вопросов. Теперь можно и расслабиться. Только вот как? Кирилл намекал на продолжение банкета, то есть на новое свидание, Ерш ежечасно слал сообщения с кучей смайликов и картинок, скрытый смысл которых я была не в состоянии разгадать. А он определенно был, не зря же смайлики были так разнообразны и выстраивались в такие запутанные схемы.

Обоих кавалеров я мягко отшила, сославшись на занятость, которая, по моим словам, должна была продолжиться чуть ли не до полуночи. Вообще-то я планировала закончить все дела не позднее восьми, но, как говорится, накаркала. Освободилась только в одиннадцать. Еще не поздно, спать не хочется… А чего мне хочется? Сама не знаю. Я решила прогуляться. Нырнуть в самую гущу событий, в веселую шумную толпу на набережной. Давно меня не оглушали усиленные микрофонами задушевные голоса ресторанных певцов, не ослепляли яркие огни аттракционов, а мой нос не вкушал запахов жарящегося всего на свете.

Правда, вся эта суматоха мне быстро надоела, видимо, потому, что не соответствовала моему апатичному настроению. Мне просто лень было напрягать органы чувств в этом грохочущем балагане. Я свернула с набережной на проспект, решив вернуться домой другой дорогой.

Я шла, уставившись себе под ноги, не глядя по сторонам. Мне было неинтересно, что происходит вокруг. Я жалела, что выбралась на эту бессмысленную прогулку. Лучше бы осталась дома, повалялась на диване перед телевизором. Впрочем, это тоже бессмысленно…

Недалеко от дома мне нужно было пересечь оживленную улицу. Несмотря на поздний час, машины непрестанно сновали туда-сюда. Видимо, придется все же ковылять до пешеходного перехода, который кто-то догадался нарисовать в очень неудобном для меня месте. Я подняла глаза, чтобы убедиться, что нарушить правила дорожного движения на этот раз не удастся, как вдруг… Мне показалось, что меня ударили под дых. Сильно, так, что несколько секунд я совсем не могла дышать. Думать я тоже не могла, мысли разлетелись, как стая чаек, напуганная брошенным в воду булыжником.

На другой стороне улицы стоял Аркадий. Он застыл на месте, так же, как и я. Я смотрела на него, он смотрел на меня. Поток машин разделял нас, как глубоководная горная река. Расстояние было большим, но его дальнобойный взгляд пронзал меня насквозь. Он не улыбался, что было для него очень необычно. Даже в момент нашего скоропостижного и безвременного расставания Аркадий, то ли по привычке, то от неожиданности, продолжал скалиться, демонстрируя свои великолепные зубы. Сейчас же он был необыкновенно серьезен, даже мрачен. Досадует, что наткнулся на меня? Тогда зачем он примагничивает меня взглядом? Почему не отвернется и не отпустит?

Внезапно плотный поток машин иссяк. Похоже, загорелся зеленый на соседнем перекрестке. Мы продолжали смотреть друг на друга. Кажется, это длится уже целую вечность… У меня слегка кружилась голова, возможно, от того, что я до сих пор не могла вспомнить, как нужно дышать, а мое сердце пропускало удары, выстукивая неровный тахикардичный ритм. Действие магнита усилилось. Как кролик, загипнотизированный удавом, я сделала первый шаг. Аркадий тоже шагнул мне навстречу, почти в ту же секунду, но все же моя нога двинулась вперед на крошечное мгновение раньше.

Как я сделала остальные шаги, совершенно не помню. Очнулась на середине дороги, в жарких объятиях Аркадия. Мы разомкнули наши взгляды, я уткнулась носом в его футболку, он крепко прижимал меня к себе, как будто боялся, что я могу спохватиться и убежать. Мы оба молчали. Его сердце билось совсем рядом с моим, в таком же неровном ритме. Кажется, наши запыхавшиеся сердца даже стукались друг о друга…

Мимо неслись машины, кто-то сигналил, кто-то высовывался из окна и махал рукой… Я видела это краем глаза, но мне было все равно.

— То есть вы переспали, а потом он исчез? — произнесла Ника почти без вопросительной интонации.

Все так и было, но ее слова меня покоробили.

То, что моя подруга сейчас обозначила так прямо и так грубо, случилось еще позавчера. Я не знаю, как мы оказались у меня дома. Наверное, пришли ногами, ведь других вариантов нет, телепортироваться в нашей реальности невозможно. Но дальше нашего пути моя амнезия не простирается, я очень хорошо помню все, что происходило потом. Мы не разговаривали, не выясняли отношения. Я ни о чем его не спросила, и он меня тоже. Вместо этого мы набросились друг на друга, как изголодавшиеся звери на добычу, и в этом почти не было нежности, скорее — какое-то исступление.

Я и не знала, что во мне живет такое дикое безумное животное, мне хотелось кусать и царапать Аркадия, сделать ему больно, и я ни в чем себе не отказывала. Он не сопротивлялся, только слегка постанывал, и этот его стон распалял меня все больше… В конце концов мое бешенство утихло, но не само собой, а благодаря его уверенным ласковым рукам и прохладным губам, остудившим мою ярость, переплавившим ее в текучую всепроникающую нежность.

В решающий момент из моих глаз по неведомой причине брызнули слезы. Аркадий тогда прижал меня к себе, шептал на ухо что-то невнятное и успокаивающее, гладил кончиками пальцев по спине, пока от его прикосновений мое желание не вспыхнуло с новой силой, только на этот раз в нем не было ни капли горькой ярости, только сладость, только нежность и мягкость.

А наутро я проснулась одна. Аркадий исчез, оставив после себя лишь вмятину на простыне и зияющую дыру в моем сердце. Сначала я думала: вот сейчас он позвонит. Через пять минут, через десять… Ну в три часа — самое позднее. Уж в это время он точно должен проснуться. К вечеру я поняла, что звонка не будет. Что он снова исчез из моей жизни, так же внезапно, как появился.

Я била себя по рукам, чтобы не нажать кнопку «вызов» на телефоне. Я не должна звонить ему сама, нет, ни за что! Это унизительно. Я не буду бегать за ним, как собачонка. Неужели он этого хочет? Я не знаю. Я вообще ничего не знаю и не понимаю. В конце концов я удалила номер своего вероломного любовника из телефона. И я изо всех сил пыталась стереть его из памяти, пытаясь сбить со следа свои мыслительные способности. Какие там цифры на конце? 75? Да нет, 57. Точно, точно. А перед этим не четверка, а восьмерка. Или вообще шестерка. Все запутывается, файл с воспоминанием стирается… Нет, не получилось. Я помню его телефон. Но у меня хватит гордости не прикасаться к кнопке «вызов».

Не знаю, как я пережила вчерашний день, а, особенно, ночь. Я не могла спать, новые воспоминании будоражили мою кровь, заставляя снова и снова чувствовать жар исступления. В моей голове крутился только один вопрос: неужели он не испытывает ко мне никаких чувств? Это невозможно, я ощущала любовь в его бережных прикосновениях, в его страстных поцелуях, в его взгляде, когда он смотрел на меня там, на дороге и потом, в спальне, в рассеянном лунном свете. Он смотрел на меня так, как будто хотел впитать меня взглядом и навсегда сохранить в своем сердце. Почему же он снова исчез? Это сводит меня с ума…