Эта фактория его потом и подкосила.

Натура и крупная, и жесткая, Баранов был в делах универсалом, что особенно хорошо проявилось во время его управления Русской Америкой. По сути самоучка, он в сорок один год был избран в почетные члены Вольного экономического общества за свои корреспонденции о различных хозяйственных опытах.

Между прочим, насчет стекольного завода… Вот как перекрещиваются судьбы — этот завод Баранов основал в 1784 году в Талцысхе близ Иркутска вместе с Лаксманом-отцом. Лаксман — в числе других талантов и химик — пришел к выводу, что при производстве стекла вместо поташа (соды), на который уходило много леса, можно употреблять природную глауберову соль (это его открытие и в БСЭ отмечено). И — с выгодой применил свою идею на практике вместе с Барановым. При этом, как сообщают биографы Лаксмана, есть основания думать, что он имел немалое интеллектуальное влияние на Баранова и «был его единственным учителем во всем, что касалось естествознания».

Что ж, и учитель был хорош, да и ученик неплох.

Человек дела, Баранов был делу же и предан. «Русский биографический словарь» 1900 года сообщает о нем — уже как об управляющем РАК — такие сведения, которые сами по себе хорошо его характеризуют: «Получая от компании 20 паев, Баранов уделял из них по 5 паев ближайшим своим двум помощникам, а, производя самовластно значительные торговые обороты и доставив компании громадные прибыли, себе не оставил никакого состояния… В 1818 году (то есть в возрасте семидесяти двух лет. — С.К.) после неоднократных просьб об отставке Баранов был сменен флота капитаном Гагемейстером. При сдаче дел все компанейское имущество, считавшееся налицо, найдено не только в совершенном порядке, но даже в количестве, превышавшем значащееся по описям».

Это же надо, уважаемый мой читатель! После ревизии вместо недостачи — сверхдостача. Сказать об этом каким-либо нынешним деловарам — «Трем процентам», так ведь не поверят!

А теперь — о фактории…

Баранов был крут, и то ли сыграло роль это, то ли просто «немирные» чукчи подошли к его фактории в 1789 году, но в этом году она была разорена. А вскоре разорился и Баранов.

Дела компании Шелихова тогда приходили в упадок, как пишут биографы Баранова, «от неимения на месте действия (то есть в Русской Америке. — С.К.) человека энергичного, честного, способного не только к самой разносторонней деятельности, но и умеющего свыкнуться со всеми трудностями и лишениями колониальной жизни».

И Шелихов предложил Александру Андреевичу взять трудности на себя.

А Баранов согласился, ибо был человеком долга и — как и Шелихов — видел в Русской Америке нечто большее, чем просто источник личной наживы.

Да, собственно, о какой «наживе» в случае Баранова можно вообще вести речь!

Уже в 1791 году он — на острове Кадьяк у берегов Аляски, где тогда находилось главное русское поселение, еще шелиховское. И сразу же начинает подыскивать более подходящее место для русской американской «столицы», год от года продвигаясь все больше к югу.

В 1796 году русские люди добираются до залива Якутат, и на 60-м градусе северной широты (для русских аляскинских владений — весьма «южном») возникает поселение Новороссийск.

Наконец в 1804 году на острове Ситка (Ситха) в архипелаге Александра архангелогородец Баранов закладывает крепость Ново-Архангельск, ставшую с 1809 года официальным административным центром российских американских владений.

К слову, архипелаг имени русского императора, в который входит и остров Баранова (бывший Ситка), эскадрой непотопляемых авианосцев (если смотреть с позиций современных) вытягивается у самой кромки нынешней Канадской Америки, от которой Русская

Америка тогда отхватывала на материке узкую полосу длиной почти в тысячу километров!

Эх, если бы эти «авианосцы» да по сей день несли бы службу России!

Н-да!

Осенью 1804 года Баранову крупно помог Юрий Федорович Лисянский… Индейцы-тлинкиты (русские называли их «колоши») начали против наших поселений военные действия.

Тлинкиты захватили старое русское село Михайловское на острове Ситка, истребили 20 русских промышленников и 130 алеутов, разграбили склад РАК…

Стимулом тут была «огненная вода» пирата-янки Барбера, переодетые матросы которого стояли за всей этой русско-колошской «войной». Принял участие в сей непродолжительной «войне» и шлюп Лисянского «Нева».

Как раз после окончания боев на месте разоренного Михайловского был основан Ново-Архангельск с крепостью о шести пушках.

И вот впечатления Юрия Федоровича от Александра Андреевича: «Он по своим дарованиям заслуживает всякого уважения. По моему мнению, Российско-Американская компания не может иметь в Америке лучшего начальника. Кроме познаний, он имеет уже привычку к выполнению всяких трудов и не жалеет собственного имущества для общественного блага».

Кроме части в части РАК, такая характеристика вполне приложима и к самому ее автору. И от этого ее значение лишь возрастает.

Усилиями Баранова в русских колониях строятся верфи, на Кадьяке создается медеплавильное производство, Баранов начинает разработку угля на побережье Кенайского полуострова и, конечно же, ведет расширяющийся промысел пушного зверя.

Порой ему приходилось править твердой и даже жестокой рукой, однако в том присутствовала суровая необходимость.

Основная масса местного населения с русскими ладила, чем восхищался еще Джордж Ванкувер. Увы, с тех пор ситуация изменилась в том смысле, что сюда стали все чаще просачиваться англосаксонские хищники-хапуги. Теперь и англичане, и янки снабжали часть аборигенов ружьями и пороховым припасом, а потом под-

стрекали их к враждебным действиям против русских колонистов — по вполне понятным причинам. Тот же Ново-Архангельск пришлось ставить на месте разоренного тлинкитами-колошами старого нашего поселения.

Однако Александр Андреевич не был бы русским, если бы относился к местному населению с презрением — как белый британский «сагиб». Он устраивал приюты и школы, он посылал молодых раскосых парней в Россию, а оттуда они возвращались штурманами и мастерами.

В 1807 году Баранов получил орден Анны 2-й степени. И орден, и степень весьма высокие. Его произвели в коллежские советники. По табели о рангах — чин 6-го класса (соответствующий военный чин — полковник). Но, думаю, для него это были лишь рычаги дополнительного влияния на ситуацию.

Вот он на портрете — с «Анной на шее», низко подвешенной, словно наперсный крест или икона-панагия церковного иерарха… Большой, с большой залысиной, лоб, узкие, упрямо сжатые губы, умная, все понимающая улыбка. Он мог бы показаться иезуитом, если бы не эта, низко подвешенная «Анна»… Для него это — не награда, а символ веры, веры в значимость чувства долга и чувства Родины.

Перед нами человек, сделавший свой выбор давно, бесповоротно и вполне осознанно…

В 1812 году он реализовал идею Резанова 1806 года об организации постоянного русского форпоста в Северной Калифорнии и дал толчок основанию поселения Форт-Росс аж на 38-м градусе северной широты… То есть почти на широте Сан-Франциско.

С историей Форт-Росса — перспективного и своевременного русского приобретения, ставшего позднее одной из досадных наших геополитических утрат, соединено имя сподвижника Баранова — Ивана Александровича Кускова (давние источники дают его фамилию и как Кусов), уроженца Тотьмы, старинного вологодского городка на Сухоне неподалеку от известного нам Великого Устюга.

В 1790 году, когда Баранов заключил «американский» контракт с Шелиховым, с самим Барановым, приняв на себя обязанности его личного помощника, заключил контракт двадцатипятилетний «тотемский мещанин» Кусков.

Тотемские купцы уже появлялись в моем рассказе. Тотьма — город маленький, а люди, как видим, вырастали в нем не мелкие…

Вернулся Кусков в Тотьму через тридцать три года — умирать, и в том же 1823 году умер бездетным. В биографии его, написанной в 1848 году вологодским краеведом Е.В. Кичиным, сказано, что «нрав он имел веселый, в обхождении с людьми был ласков, в исполнении верен».