После этих слов старуха задумалась, дети ждали, ждали, а потом самая младшая внучка — прелестная Ираш, не знающая уважения к старшим, — сказала:

— А я слышала все по-другому! Там Хан-ши всех убила и осталась одна! Когда я вырасту, я стану Хан-ши!

Старуха с неожиданной ловкостью наклонилась и ударила внучку по губам:

— Пусть боги не допустят, чтобы вы дожили до дня, когда в степи появится Хан-ши!

Прошла неделя, за ней — вторая.

Последний месяц зимы был теплым и слякотным, рыбаки выходили в море, но возвращались без нормального улова, зато со всякой странной дрянью — неведомыми глубоководными чудовищами, рыбами, у которых было две головы вместо головы и хвоста или же два хвоста.

В столице было относительно спокойно, зато из провинций приходили слухи о чудовищах, которые появляются неизвестно откуда. В одной прибрежной деревушке из-под земли вылезли полдюжины минотавров, которые изрубили в клочья рыбаков, их жен и детей. Остался только один мальчишка, невесть как забравшийся на отвесную скалу и просидевший там два дня, прежде чем его заметили издалека рыбаки из соседней деревни.

В другом месте под мостом завелись тролли, но вместо платы за проезд они требовали с каждой проезжающей повозки человеческую жертву и до того, как их с большими потерями уничтожили воины наместника, успели убить нескольких человек, в том числе и двоих детей.

То здесь, то там люди сходили с ума — и каждый такой случай порождал целую волну слухов. Передаваясь из уст в уста, они обрастали множеством недостоверных подробностей и преувеличений.

Кроме того, к Айре пришли с прошением эльфы, по старинному договору с Доросомнаем живущие на дальней северной окраине Дораса, и попросили — немыслимое дело! — магов и священников в помощь, потому что на них начали нападать демоны, с которыми сами остроухие справиться не могут.

Казненный за убийства учитель магии, чьи останки были замурованы в глубоком подземелье, умудрился собрать себя по частям и в виде зомби вылез на дворцовую кухню, где его отважно порубили на куски две кухарки.

У одного из королевских стражников за ночь выросли красивые ветвистые рога, сержант спилил их, чтобы бедолага не позорил своих, но на следующую ночь они отросли еще более ветвистыми, к тому же ноги превратились в копыта, на которых воин даже стоять не мог.

Пришлось донести капитану Морику, на которого случившееся произвело большое впечатление.

Все вокруг были беспокойными и уставшими, и любая мелочь грозила вывести из себя даже самых спокойных и рассудительных людей.

Айра сидела на военных советах и мрачно слушала доклады полководцев разного ранга. В стычках с нежитью, с троллями и минотаврами, со слизнями, с демонами и демонопоклонниками Дорас за месяц терял больше солдат, чем в какой-нибудь небольшой битве.

Ей было страшно оттого, что все меняется слишком быстро, и едва ты успеваешь кое-как приспособиться к тому, что есть, пусть оно не очень хорошее, как тут же следует новый удар, и все становится еще хуже.

Вельможи с полной уверенностью говорили о том, что как только закончится зима и ветер переменится, корабли из вольных городов — какая насмешка! Вольными им уже никогда не быть — приплывут в Дорас с воинами Орды.

Они готовили планы отражения атак, заранее соглашались жертвовать провинциями, словно там не жили сотни и тысячи людей, словно это были какие-то фишки в игре.

В Дорасе строили новые корабли, но слишком медленно, чтобы успеть к началу весны, а значит, имелась вероятность, что плавать на них уже будут люди и нелюди Орды.

Айра ждала ответа от Дайрута и с каждым днем все сильнее надеялась, что темник согласится. Она уже воспринимала его не как некое страшное чудовище, а скорее как дикого зверя, которого можно будет приручить.

Все свои планы она неосознанно связывала с тем, что Дайрут согласится на ее предложение, хотя и Парай Недер, и Голос, и даже герцог Сечей в один голос твердили, что это маловероятно, что темник против хана не пойдет — в Орде невозможно безродному полководцу получить власть, он должен выставить какого-нибудь благородного, по степным меркам, мальчишку, а всех подходящих Разужа уничтожил.

Но Айра верила в Дайрута, она желала ему быть самостоятельным и сильным, надеясь, что он сможет выстоять против хана Разужи. Королева желала всем сердцем, чтобы темник пошел против хана — может быть, сам хан как-то спровоцирует его, оскорбит, пригрозит, попробует лишить власти в тумене?

Соглядатаи Парая Недера в ставке темника не раз доносили о том, что люди Дайрута преданы ему лично, что они готовы идти за ним и в огонь, и в воду, а он в ответ бережет их и сам всегда идет первым.

Айра представляла его громадным, мощным и быстрым — больше, сильнее и ловчее, чем герцог Сечей, раза в два, а то и в три.

Однако день проходил за днем, плохие новости продолжали приходить, а гонцы так и не возвращались. Их могли перехватить по дороге, каждый мог сгинуть в лапах демонов или в брюхе слизней.

И, в конце концов, никто не мог поручиться за то, что они добрались до Дайрута, а тот выслушал их и тут же посадил на кол или повесил, выказывая с вою верность хану.

«Все идет так, как должно быть, — повторял время от времени Голос. Он вообще в последнее время редко советовал, чаще одобрял действия Айры или вообще отмалчивался. — Просто помни, что ты — это Дорас, и от тебя зависит здесь все».

От таких фраз королеву каждый раз передергивало.

Она и так ощущала себя ответственной за все происходящее.

Начиная с какого-то момента ее не вгоняла в уныние каждая дурная весть — Айра сразу начинала искать решение, и, если это было возможно, просто перекидывала проблему на кого-то из доверенных лиц — верховного мага, герцога Сечея или Парая Недера, капитана Морика или на людей помельче вроде старшей фрейлины или церемониймейстера.

Она поняла, что все и всегда хорошо идти не будет.

В любой бочке меда есть ложка дегтя — и уже дело правителя разобраться: не заметить мерзкого привкуса, сделать вид, что мед отличный, выкинуть всю бочку или посадить слуг отделить испорченный мед от хорошего.

После того как Айра научилась сразу передавать проблемы тем, кто мог с ними справиться не хуже, а подчас и гораздо лучше ее, у королевы появилось свободное время. Она вновь занялась фехтованием, которое в чем-то походило на танцы — вот только цена ошибки здесь была выше, — она читала или слушала, как ей декламируют исторические трактаты и учебники по военному искусству.

Она приходила туда, куда ее не звали, на сборища, которых во дворце устраивалось множество — иногда церемониймейстер созывал главных пажей и фрейлин и объяснял им, как вести себя с новыми людьми. Иногда главный повар в своей громогласной манере выказывал кухаркам, посудомойкам и поварятам свое отношение к их работе и вообще к жизни.

Капитан Морик, как выяснилось, каждое утро собирал десятников.

Айра внезапно поняла, что каждая мелочь во дворце относится к чьему-то ведению, что кто-то обязательно отвечает за то, чтобы ни одна дверь во дворце не скрипела — а если заскрипит, то кто-то совершенно точно будет наказан.

Что трубы должны быть чистыми, и если после растопки камина вдруг упадет кусок сажи, то кого-то высекут или запрут под стражу на несколько дней.

Она сообразила, что даже среди поварят есть различия, и если ей без разницы, кто перед ней — старший поваренок или младший, то для них это дело весьма важное. И за то, чтобы вырасти в должности, они готовы и на подвиг, и на подлость, причем зачастую в один и тот же момент.

Теперь, ставя печать и подпись на грамотах или прошениях, королева понимала, какие вокруг этой подписи бурлят страсти. Любой, даже самый незначительный указ обязательно менял чьи-то жизни, а так как это происходило не в лучшие времена, то, как правило, менял к худшему.

Теперь ей было совершенно очевидно, для кого из ее фрейлин место очень важно — а кому оно досталось легко и в случае чего потеря его будет даже не очень болезненной.