Однако если сейчас упустить хана, то он отступит, дождется остальных туменов, а затем спокойно ударит снова и сможет уничтожить войска Дайрута, у которого в любом случае окажется меньше войска.

— Отправляйся на левый фланг, к Ритану, пусть вместе с тремя сотнями лучших всадников скачет во-о-он туда.

— К бунчуку хана Разужи? — уточнил Рыжий Пес. — И что им там делать?

— Спасать меня, — расхохотался Дайрут, после чего вскочил на стоявшего рядом злого гнедого жеребца и движением коленей послал его вперед.

По выставленным вешкам он пролетел над проложенной вчера через болотце гатью, затем ловко увернулся от наскочившего сбоку беса, разрубил и поскакал в обход средней части поля боя.

Уже на фланге наперерез ему бросились полтора десятка орков — двоим он раскроил головы, третьего мощным ударом копыта в грудь отбросил обученный жеребец.

Теперь Дайрут умел драться верхом и с радостью пользовался преимуществами всадника перед пешими. Он крутил своего скакуна так, чтобы все противники были видны или человеку, или животному, наносил удары сверху вниз, стараясь отбивать колющие удары и пропуская режущие. Главное было не дать всадить в себя клинок, с помощью которого можно будет сдернуть темника с седла.

В несколько мгновений еще шестеро орков оказались на земле, а остальные отступили, но лишь на миг и вновь бросились вперед. Дайрут же поскакал прочь, решив не задерживаться и не терять времени — разочарованные и яростные крики, донесшиеся сзади, его порадовали.

То и дело кто-то перегораживал дорогу, и Дайруту приходилось сражаться.

Люди, гоблины, орки, дважды на него нападали зомби и еще раз — окровавленный, с подрубленными сухожилиями на коленях людоед, неожиданно ловко прыгавший прямо на руках.

Затем жеребец споткнулся и упал — Дайрут даже не стал выяснять, что было тому виной — стрела, заклинание или норка какого-нибудь сурка. Он перекатился через голову и, обнажив второй клинок, ринулся вперед, в ту сторону, где вился на ветру бунчук хана Разужи.

Сотню локтей он пробежал с группой гоблинов, которые удирали с поля боя и не видели в нем врага, тем более что Дайрут доспехами и оружием походил на тысячника или темника.

А потом на них обрушился град стрел — Разужа «намекал», что его воинам лучше вернуться обратно на поле боя. Гоблины вновь дрогнули, смешали ряды, завопили, развернулись и дунули обратно.

Дайрут же, обломив древко воткнувшейся под ключицу стрелы, помчался дальше.

Через мгновение он оказался среди лучников, тычком кольчужной перчатки опрокинул десятника, посмевшего встать у него на пути, и помчался, прыгая из стороны в сторону, чтобы не стать мишенью.

Однако никто в него не стрелял — может быть, никто из лучников не понял, что это такое было, может, решили, что этот человек имеет право вести себя так, раздавать десятникам затрещины, а может, воины были слишком заняты тем, чтобы пускать стрелы во врага.

До бунчука Разужи оставалось не больше сотни шагов, когда навстречу Дайруту ринулись четверо всадников.

И двое прямо на скаку метнули в него молоты, причем оба попали — мятежный темник словно ударился лбом о стену. Когда он свалился, его зацепили веревкой за ногу и потащили на холм.

Дайрут, даже не представлявший, что кто-то в Орде пользуется таким оружием, чувствовал, как трещат его ребра под смятыми латами, его голова билась о камни.

Но как только его бросили перед ханом, облаченным в доспех из вороненой стали, Верде ухватился за ногу ближайшего всадника и, сжав ее со всей силы, рывком поднял себя. А в следующий момент он толкнул ногу, которую только что тянул вверх, и всадник вывалился из седла.

Дайрут запрыгнул в седло так, что жеребец даже не шелохнулся.

Вокруг хана находилось почти двадцать человек, всадников и пеших, и каждый из них был отменным воином.

— Ты нравишься мне, Дайрут, — тихо сказал Разужа. — Но ты взял себе слишком много власти, и если останешься жив, то выиграешь эту битву.

— Позволь мне сразиться с тобой, — предложил темник. — Один на один. И тот, кто выиграет, заберет все.

Разужа расхохотался.

— Сними наручи, убей себя сам, — предложил хан. — И я похороню тебя с почестями, достойными моего сына. Твои люди распространили подобный слух, и я пока что не опровергал его.

Дайрут сидел на коне, оба его меча остались где-то позади, вывалились из ладоней. Из оружия остался только тонкий стилет, которым хорошо добивать поверженного врага, но трудно использовать против отлично обученных опытных воинов.

— Ты нравишься мне, Дайрут, но ты опасен, как бешеный пес. Ты загрыз кормившего тебя Вадыя, ты встал против доверившегося тебе хана. А сейчас, когда победа была уже у тебя в руках, ты бросился сюда, чтобы попытаться напоследок укусить руку, которая тебя кормила.

Разужа обнажил мифрильный клинок и добавил:

— Мои верные воины, надо отрубить ему руки, никакие другие раны не дадут ему честно умереть.

А в следующее мгновение Дайрут отвел руку назад и с силой, удесятеренной наручами, сжал толстую конскую кожу на крупе.

Возмущенный жеребец пронзительно взвизгнул и рванул вперед, сбивая копытами Разужу. В прыжке, выгнувшись подобно уличному гимнасту, Дайрут выхватил из ослабевшей руки хана драгоценный клинок и даже смог приземлиться на ноги, но вес доспехов подвел его, и он упал.

Перекатившись и не обращая внимания на удары, поднялся и вступил в схватку.

Воины, с которыми ему пришлось драться, были опытными и сильными, кроме того, они не раз сражались вместе и понимали друг друга без слов — уже через несколько мгновений Дайрут получил несколько порезов и чувствительных ударов.

А затем ему до кости прорубили руку выше левого наруча.

За это время он смог ранить только пару врагов.

Кровь из порезов на лбу застилала глаза, Дайрут в ярости крутился на месте, размахивая мечом и чувствуя, что на этот раз действительно заигрался. Хан Разужа без сознания лежал на земле, но прорваться к нему не было ни единого шанса, ни свободного мгновения.

В голове складывались во фразы слова предсмертного проклятия, которое, усилившись наручами, наверняка попадет в цель и позволит дотянуться до убийц даже из могилы.

Один меч прошел через крепление вогнутой кирасы и вонзился в спину Дайрута. Другой проскользнул под кольчужной юбкой и взрезал бедро. Слабеющий темник почувствовал, как кто-то оттягивает его руки в стороны, чтобы отрубить их вместе с наручами, а еще кто-то торопливо тыкает кинжалом в коль нужный воротник, ища там слабое место.

— Чтоб вам… — прохрипел он и потерял сознание от страшного удара.

— Знаешь, чем отличается герой от дурака? — спросил кто-то над ним.

Дайрут пару мгновений назад открыл глаза, но пока еще не мог сообразить, кто он и что вокруг происходит. По небу очень низко плыли серые тучи, рядом кто-то в голос стонал, вдалеке орали какие-то нелюди, судя по хриплости и раскатистости, гномы.

— Чем? — прохрипел Дайрут.

Ему было больно дышать, больно говорить, все тело ломало какой-то странной судорогой. Кроме того, он не мог повернуть голову, чтобы понять, кто с ним разговаривает.

— Герои все рассчитывают, а дуракам везет.

Тут Дайрут признал голос — это был Ритан, только уставший и какой-то размякший, что ли.

Никогда раньше его не тянуло на отвлеченные размышления вслух, а тут вдруг прорвало.

— И вот тут я даже не знаю, кем тебя считать после всего, — продолжил Ритан задумчиво. — С одной стороны, ты послал ко мне Пса с приказом, и я успел в самый последний момент, когда тебе уже голову отрубили, но с левой рукой возиться еще не перестали. С другой — только полный идиот полезет против Разужи, зная, что у него рядом — два десятка лучших воинов мира, да и сам хан немалого стоит. Я сюда прорвался с сотней, пока тебя отбили — три десятка потеряли. А было бы нас полсотни, могли бы и полечь тут все.

— Много наших погибло? — спросил Дайрут.