Она стояла ко мне спиной и, напевая мелодию, надевала пальто. Ее рука потянулась к выключателю, раздался щелчок, и я оказался на границе проникающего из торгового зала света и воцарившейся в подсобке тьмы.

- Не надо печалиться, вся жизнь впереди, - добавив к мелодии слова, женщина плавно развернулась и увидела сумрачного меня. Ее пальцы, что застегивали пуговицы, дрогнули, глаза расширились, пение оборвалось.

Развивая эффект, я протянул к Фоминых руки и замогильным голосом произнес:

- Я пришел за тобой!

Женщина хватанула ртом воздуха, словно задыхалась, дернулась назад и, зацепив спиной треногую вешалку, завалилась вместе с нею на пол. Грохот и болезненный стон сплелись воедино.

- Говори, кто меня утопил! – навис я над дезориентированной заведующей комиссионным магазином.

- Аааа! – протяжно завыла она и на копчике поползла от меня прочь.

- Имя! Дай мне имя! – наседал я.

Женщина уперлась спиной в стену и, видимо, осознание конечности маршрута заставило ее включить мозги.

- Чапыра, это вы? – все еще трясясь от страха, проблеяла она, но ее глаза уже начали принимать обычную форму.

Я мысленно сплюнул от досады. Слишком уж быстро Фоминых опомнилась и поняла, что заявился к ней не утопленник, а вполне живой следователь.

Пришлось закругляться с ролью ходячего мертвеца - включил свет и протянул даме руку, но уже чтобы помочь подняться.

- Чего это вы, Галина Германовна, падаете на ровном месте?

- А? – похлопала она ресницами, по инерции принимая мою помощь. И как только утвердилась на ногах, пошла в наступление. - Что вы себе позволяете?! Ворвались в магазин! Напугали до чертиков! Что за шуточки у вас?!

Ее воинственный настрой надо было срочно сбить, а то еще войдет в раж, и тогда уже мне придется оправдываться в кабинете прокурора.

- Шутки кончались, гражданка Фоминых, – сухо проинформировал я предполагаемую заказчицу покушения на мою жизнь. – Сейчас отвезу тебя в Отдел, посидишь до утра в камере предварительного содержания, а с утра с прокурорскими пообщаешься, расскажешь им, кому заказала убийство следователя, сколько заплатила и другие подробности.

- Что вы несете?! – перебила меня Фоминых, уже вполне оправившись от первоначального шока. - Я буду жаловаться! Я найду на тебя управу, мальчишка, даже не сомневайся! – начала она контрнаступление.

- Жаловаться, значит, - нехорошо оскалился я, переходя на жесткий вариант воздействия. – Тогда планы меняются. Едем купаться.

Я взял шейный платок, что лежал возле дамской сумочки на столе и сделал пару узлов посередине.

Фоминых недоуменно наблюдала за моими действиями.

- Что ты делаешь? – не выдержала она.

- Кляп, - охотно ответил я. Собственно, он уже был готов, осталось применить по назначению.

- Ты не посмеешь! – Фоминых сделала шаг назад.

Я многообещающе улыбнулся. Схватил женщину за руку, дернул на себя и, развернув, прижал к себе спиною.

- Ты не оставляешь мне выбора, - прошептал ей на ухо, затолкав кляп в рот.

Зафиксировав Фоминых в своих объятьях, чтобы та не смогла освободиться, я вытряхнул на стол содержимое ее сумочки, нашел ключи от припаркованного возле магазина автомобиля и потащил даму к выходу.

Последние метры выдались самыми сложными. Заведующая магазина истошно мычала, мотала головой, брыкалась и тормозила по полу ногами.

- Я расскажу! Я все расскажу! – заскулила она, заикаясь, как только я оттянул кляп.

Я удовлетворенно выдохнул. Все же тащить Фоминых по улице совсем не улыбалось. Случайные свидетели, гололед - фиг знает, как бы все обернулось. Но если бы не удалось так быстро склонить Фоминых к сотрудничеству, то к реке я бы ее все-равно отвез. Я и место для этих целей уже приметил, как раз где нашли труп Чемезова. Тихое и с историей. Там бы она по любому поплыла.

Запер входную дверь на засов и, прихватив Фоминых под локоток, вернулся вместе с ней в подсобку. Усадил даму за стол, вырвал из журнала учета чистый лист и велел писать явку с повинной.

- Альберт Анатольевич, - Фоминых сглатывая слезы, вернулась к вежливой форме обращения. – Мы же с вами деловые люди. Давайте договоримся без вот этого всего, - она опасливо отодвинула от себя лист бумаги, словно он чумной.

Я громко вздохнул и вытащил из кармана, самодельный кляп.

- Это не я! Я ничего не знала об убийстве! – зачастила Фоминых, отодвигаясь от меня вместе со стулом. - Только когда он пришел и сказал, что проблема решена, только тогда поняла! Я говорю правду!

- Кто он?

- Лихолетов, - заведующая буквально выдавила из себя эту фамилию, после чего сильно побледнела. – Я, правда, ничего не знала! Я не виновата! Это всё из-за Пахоменко!

Подцепив рукой, стоящий у стены стул, я уселся напротив Фоминых, глаза в глаза. Женщина всхлипнула и начала каяться.

Нет, Пахоменко меня не заказывал. Он стал катализатором. Вызвал на днях Фоминых к себе на ковер и пропесочил. Обвинил ее в своих проблемах, назначил виноватой за оказавшийся в руках следователя компромат и угрожал сделать крайней, а напоследок потребовал назвать имена ювелиров, с которыми заведующая работает.

Фоминых испугалась, но разум не потеряла и выпросила время на решение проблемы своими силами. Пахоменко, увидев возможность избавиться от меня чужими руками, согласился. И Фоминых оправдала его ожидания - бросилась искать защиты к подельнику - ювелиру, чью кустарную продукцию сбывала через свой магазин. Заведующая, как недавно выяснилось, не только крутила с ценами ювелирных изделий, что приносили на реализацию граждане, но еще и левак через комиссионку реализовывала. Бизнес-леди по-советски.

- Золото твой ювелир где берет? – меня уже несколько дней интересовал вопрос откуда подпольный ювелир материал для своих поделок тащит, ведь все добываемые в Союзе драгоценные металлы являются государственной собственностью и подлежат строгому учету.

- Не знаю, и знать не хочу! – встрепенулась Фоминых словно освобождаясь от морока. Наладившееся было сотрудничество рухнуло.

Пришлось вновь натягивать маску беспредельщика и демонстрировать злополучный платок.

Фоминых в ответ ударила по мне слезами и стенаниями на тему слабой женщины, которую все норовят обидеть. И совершенно незаслуженно, ведь она всего лишь делает свой маленький гешефт и не лезет в чужие дела.

Врала, конечно. И о том, что не понимала, что меня попытаются убить, и о том, что не ведает откуда поступает золото на ювелирку. Все она прекрасно знала, а мое убийство, если и не заказала напрямую, то точно его просчитала. Ради этого и рассказала обо мне подельнику. И Олейника она пыталась надуть, запросив двойную цену вместо договорной, прекрасно зная, что тот заплатит, ибо выбора у него нет, за границу пустым не поедешь. Не просто так он решился на разбой и нападение. Хитрая баба эта заведующая комиссионного магазина и опасная.

Вот только чего с ней делать? Не на реку же ее везти топить, в самом деле. Не смогу я пытать женщину, не говоря уже о хладнокровном убийстве, а главное, если Фоминых исчезнет, ее подельник насторожится. Тогда созревший на основе новой информации план так и останется нереализованным, на что я точно не пойду.

В итоге пришлось довольствоваться исписанными нервным почерком признаниями в участии в махинациях с драгоценными металлами и камнями. Хоть какая-то гарантия того, что Фоминых не расскажет о моем визите ни Лихолетову, ни Пахоменко, никому бы то еще.

С этого момента решить вопрос с Цепиловым как можно быстрее было и в моих интересах: и времени в обрез, и понадобился свой человек в руководстве городского ОБХСС.

Ситников, словно почувствовав какая важная роль ему уготована, теперь уже сам пылал энтузиазмом.

- В портфеле пронесем и запишем, - пояснял он мне, пока я с интересом крутил в руках раритетный для меня малогабаритный магнитофон «Спутник-402».

Мы сидели в машине инспектора, припаркованной возле пельменной, двери которой из-за наплыва посетителей в обеденное время почти не закрывались.