Ну и… Очень интересно…

На ладошку из специального карманчика бумажника выпало несколько желтых кругляшей размером с пятикопеечную монету… Ага, мужик на коне долбит копьем рептилию. Значит святой Георгий Победоносец, вполне известный персонаж. И надпись кириллицей по окружности: «Мне отмщение и аз воздам».

Не понял? Какого хрена святые, да еще в добавок и религиозные тексты на монете? Церковь же отделена от государства. Ой, не нравится мне все это… А на обратной стороне? Не… ну тут все понятно. Главный государственный банк Российского Союза Федеративных Свободных Республик и номинал в десять золотых рублей. Рублей?.. А я слышал что-то про какие-то марки.

– Слышь, образина, что за деньги тут у вас ходят?

– Злотые рубли, марки и доллары. Рубли российские, марки европейские, а доллары – Американской Конфедерации. Ну и динары Хорезмийского султаната. Есть серебряная разменная монета, соответственно – копейки, пфенниги, центы и таньга. И ассигнации есть, но их постепенно выводят из оборота. Есть бонды единого резервного банка Терры – с готовностью бойко отрапортовал Урмас. – Они биметаллические: золото и платина. Достоинством в пятьдесят, сто, двести и пятьсот золотых единиц. Они предназначены для межгосударственных расчетов и как средство сбережения.

– А что других стран нет? Ну… там фунты, тугрики всякие?

– Нет. Все страны на Терре объединены в четыре государственные агломерации. В каждой агломерации своя валюта. Сейчас ведутся государственные консультации о возникновении пятой и шестой – Южноамериканской – они называют себя Союзом Атцтлан и Союзом Триад Азии.

– Ты что в банке работал? – с подозрением я поинтересовался у Урмаса. – Как по писанному шпаришь.

– Учился хорошо… – сконфузился здоровяк. – Да бес попутал.

– Во, во… ученье свет, а не ученье тьма. Сидел бы сейчас в галстучке за конторкой.

– Отпустили бы вы меня… – вдруг залился слезами эстонец. – Я больше не буду. Мне и так крышка. Шхуна не моя личная, а Туре Петроннена, хозяина предприятия. Он с меня все равно спросит.

– Ну так иди.

Лицо Урмаса радостно вспыхнуло и почти в то же мгновение потухло.

– Куда?

– А куда ты хотел? Сиди уже. Разберемся позже. Скажи лучше, какое расстояние до бухты?

– Примерно пять миль.

– Понятно. Что можно вот за эту монетку купить? – я подбросил кругляш в руке.

– За пять золотых рублей – корову тельную. Получается, за эту монету две.

– Ясно. Теперь заткнись.

Как бы, некие очертания мира нарисовались и одновременно ни хрена не понятно… Но все потом, потом… сейчас по логике вещей надо кончать с остальными злодеями и выбираться с острова к людям. Вот не нравятся мне эти байки про загадочных отцов и всякую хрень, творящуюся на этом гребаном клочке суши. Куда? К русским конечно и прямиком в отдел НКВД. Или как он тут называется…

– Как она? – поинтересовался я у Катарины, и сразу понял, что сморозил глупость.

Все было и так ясно. Девушка взахлеб рыдала на груди у шведки и останавливаться не собиралась. М-да… но собственно, чего я ожидал, такие потрясения не каждый мужик выдержит. Вот бы поспрашивать ее основательно, явно знает побольше чем этот эстонский недоумок, но видимо придется подождать. Ну а что мне делать?

Оглянулся вокруг и решился. Валуны вокруг составляют вполне внушительную естественную защиту, девки здесь если что и вполне переночевать смогут. Еды на сегодня им хватит, а шведка еще и фору любому бойцу даст. Так что как говорится труба зовет. Мне светового дня как раз хватит до бухты добраться, ну а там… там посмотрим по ситуации. Потому что тянуть с операцией категорически нельзя. На шхуне могут забеспокоиться и потребовать к трубке Отто… а у их нас нет. Закончились уже. И боюсь после этого товарищи вообще с острова отвалят. Как раз и Урмас обмолвился о том, что не все были в восторге от идеи прогулки в глубь острова.

– Катарина.

– Да товарищ Алекс. Кстати, пользуясь случаем, выражаю тебе наше общее с Хельгой презрение. Бить женщин? Фу-у-у… – шведка презрительно надула губки и погладила по волосам прижавшуюся к ней девушку.

– Я иду на побережье… – я не нашелся что сказать в ответ на претензию и просто проигнорировал ее. – Вам предстоит здесь продержаться до утра. Этого быка, я забираю с собой.

– Бросаешь значит, – сделала вывод Катарина.

– Фрекен Гедин? – я так и не понял шутит она или говорит всерьез.

– Шучу товарищ Алекс. А то и меня сейчас бить начнешь. Да шучу, шучу, не кривись. Я думаю ты правильно поступаешь. Но мы тебя будем ждать с победой. Подставишься там, можешь не возвращаться. И я не в восторге от этой идеи, хотя и понимаю ее.

В ответ я просто промолчал и стал собираться. А что тут скажешь. Не люблю патетики. Накинул на себя портупею и подвесил к ней пару двойных подсумков с магазинами к трофейной винтовке. Так, что еще… кинжал и Люгер на месте… Маузер?.. Маузер не беру. С патронами к нему уже проблема. Меньше магазина осталось. Перевязочный пакет в кармане, фляга с водой на поясе, фонарик тоже. Как бы и все.

– Подъем Урмас, пора тебе амнистию зарабатывать… – я пропустил вперед мужика и на ходу жуя брусок пеммикана, из запаса первой необходимости, направился в лес.

Но не дошел. Перед отправкой пришлось оттащить трупы в расщелину. Падальщики… пока мелкие крыски, но мало ли кто набредет, твари здесь выдающиеся…

– Черт, черт… твою дивизию… – я опустил руку в ледяную воду стараясь хоть немного ослабить дикую жгущую боль. – Да что же за напасть. Крапива долбанная…

К фиорду добрались сравнительно нормально, правда чуть сердце не выпрыгнуло по путь от страха. Выскочили на полянку где паслись… млять, я даже не могу описать этих уродин. Бегемоты с рогами, шипами, бивнями и всякой подобной хренью, да и еще и мохнатые уроды. Сука и размером с ЭМ-ку… Благо, что мирные оказались… ну как мирные. Сразу жрать не стали, а просто заревели как паровозы, сбились в кучу и дали нам свалить подобру по-здорову. Благородные мля…

А потом стая здоровенных полосатых крыс, размером с овчарку, гнала нас метров пятьсот, но тоже по божески. Шипели тварюки, не отставали, но и напасть не решились. К нашему счастью.

И в завершении всех приключений, уже перед самым спуском с плато, мы влезли в какие-то заросли… крапива – не крапива, но жжется так, что сдохнуть от боли можно. Я только руку опалил, а придурок Урмас так обжегся, что целиком в речушку залез…

– Ты живой там?

– Ж– живой… – простучал зубами эстонец. – Только х– холодно…

Это правда… после плато на побережье холодно как в Антарктиде. Вон в распадках снег лежит еще.

– Твою мать, сейчас зима или что?

– В– весна… май месяц… Здесь как на Земле год длится двенадцать месяцев, только в декабре всего пятнадцать дней. Эт-то здесь на острове тепло… в-вулкан землю греет, а на м– материке морозы под с-сорок зимой… Но океан не замерзает… течения теплые…

– А летом как у вас?

– Л-летом т-тепло. Плюс тридцать бывает даже иногда… На Юге говорят теплее, но туда пока только экспедиции отправляют. Дальше султаната пока еще ничего не освоено.

– Млять география… Сколько еще до фиорда?

– Вот по этой речке метров восемьсот и водопад… к-как раз вниз… Метров пятнадцать. Но спустится м-можно. Троп много. Там еще кедровая роща растет, н-не заметят.

– Вылазь давай… – я с облегчением вздохнул, ледяная вода почти успокоила боль. – Вылазь сказал, идти надо, замерзнешь нахрен.

Верзила выбрался из воды и опять умоляюще посмотрел на меня:

– Не убивай а… п-пусть в Жуков на каторгу, только не убивай.

– А что там страшного в этом Жукове?

– Посад Жуков – это самая страшная каторга на Терре, – объяснил Урмас и невольно вздрогнул. – С большим сроком выжить нереально. Все надзиратели – монголы, калмыки и буряты, самые настоящие звери. А начальница каторги – садистка казачка. Ее еще называют мадам Шпицрутен. Это шомпола такие…