— Что же вы читаете?

— Ну… вроде этого. — Клара показала какой-то комикс. — И она читает вслух из журналов рассказы про любовь. Я-то их еще не очень хорошо читаю.

— Почему?

— Больно трудно.

— А ты не собираешься научиться читать?

— Если ты будешь меня учить…

— Когда я пробую тебя учить, ты ведешь себя как дурочка. Не умеешь сосредоточиться.

— Теперь я не буду дурочкой. Это прошлый год я дурила, ты тогда страх как разозлился. А теперь я на целый год старше.

— Лучше пойди в школу.

— Я уже не маленькая.

— В магазине знают, сколько тебе лет?

— А ты им, что ли, говорил, что мне семнадцать? Я ж знаю, до шестнадцати школу бросать не велят, а тут ко мне никто не пристает… А почему мне нельзя поглядеть, где ты живешь?

— Твои родители читать не умели, так?

— Ну ясно, — хмуро сказала Клара.

— А братья и сестры?

Клара пожала плечом, в точности подражая Лаури.

— Если не хочешь остаться такой, как твои родные, научись читать. В следующий раз, когда приду, я тебе кое-что принесу.

— А когда ты опять придешь?

— Не знаю.

— Правда не знаешь? Потому что я…

— Я же сказал, не знаю.

Клара покорно отвернулась, достала кофейник и чашки. Лаури поднялся и отстранил ее.

— Я сам сварю, — сказал он.

Клара стала позади него, обвила его руками за талию.

И прижалась щекой к его спине, но лицо ее оставалось серьезным: она слушала, как бьется его сердце.

— Почему мне нельзя посмотреть, где ты живешь? — сказала она. — А знаешь, мой папка один раз убил человека.

— Ты мне уже говорила.

— Лаури, а я правда тощая?

— Только руки и ноги тощие.

— Значит, я тебе не нравлюсь?

— Конечно, нравишься.

— В журналах на картинках все женщины тоненькие…

— Это что, духи так пахнут?

— Ага, духи… немножечко.

— Слишком крепкие.

— Они хорошие, они из нашего магазина.

Лаури промолчал. Клара выпрямилась и стояла у него за спиной. Потом сказала:

— Мне очень нравится там работать. Большое тебе спасибо, ты меня так хорошо устроил. А вот Соне там не нравится. Все как есть не по ней. Соня мне одалживает бусы и всякие вещички, и я ей тоже. Мы с ней настоящие подруги.

— Соня — это та, у которой мать со странностями?

— Да-а, наверно. Она и правда вроде странная.

— А не сумасшедшая?

— Ну, я не знаю… Она и не глядит, что Соня делает, ей все равно. Соня что хочет, то и делает. У нее есть дружки на алебастровой фабрике. А Кэролайн, знаешь, мы думаем, Кэролайн собирается замуж… он служит на большой ферме, ну, в том конце долины.

— На ферме Ревира?

— Да, Он там служит, он может заработать кучу денег. Он возит Кэролайн на автомобильные гонки. Мы думаем, они поженятся.

— Эти духи слишком крепкие, прямо воняют. Ты что, сама надушилась?

— Только за ушами немножечко.

— Запах такой, что хоть насекомых морить.

Лицо Клары окаменело.

— У меня насекомые не водятся, — сказала ока.

— Ладно, ладно, я знаю, что не водятся.

— Не водятся и не водились, сроду не водились, — сказала она; вши у нее когда-то были, и от горечи этого воспоминания даже голос сел.

— Детка, я же вижу, у тебя здесь очень славно и чисто. Очень чистая комнатка, — сказал Лаури и потрепал ее по плечу. — Когда ни придешь, у тебя всегда чистота.

Клара слабо улыбнулась:

— Ну да… что ж… я всегда любила, чтоб было чисто. Всегда и полы мыла, и посуду — что при мамке, что при Нэнси…

— Ты очень чистоплотная девочка.

— Вон у меня под раковиной какой большой, хороший таз. Я в нем вся могу мыться, только осторожно. Видишь, какой?

— Просто замечательный таз.

Клара посмотрела на него и нахмурилась:

— Ты надо мной смеешься?

— Нет.

— Это просто таз, и никакой он не замечательный. Ты надо мной насмехаешься.

— Замечательный таз, детка.

Клара отвернулась, будто сердится. Села на край кровати, потом откинулась назад. Поглядела на потолок — он высоко и в мелких пятнах, оттого что протекает. А это уж не паутинка ли? Нет, померещилось, она только нынче всюду обмела и стерла пыль.

— Я почти все время веселая, — сказала она, — только вот скучно становится. Когда я дома жила, со своими, всегда надо было работать. Да по-настоящему, не то что в лавке. Зато все время были наши, и я об них заботилась. Папка не так уж много пил. А тут… что ж… станет скучно, а поговорить не с кем.

— А как же Соня?

— Она ж не может часто у меня ночевать. Ей надо за матерью приглядеть и за меньшими… Вроде скоро ее отец вернется, кто-то рассказывал. Он чего-то там натворил. Соня не знает, где он. Она ничего, славная, только шалая немножко. Она все меня уговаривает гулять с ее компанией, а я не соглашаюсь. Она думает, ты мой дружок… А Кэролайн все время с Дэви… со своим дружком. А Джинни замужем. Она иногда зовет меня ужинать.

— Так почему же ты скучаешь?

— Не знаю. Живу одна, как-то чудно. В моем возрасте не годится жить одной.

— Это лучше, чем жить в какой-то дыре, где жмутся еще пятеро, как сельди в бочке, — сказал Лаури.

— Ну, там-то ко всему привыкаешь. Всего навидаешься и ничего не в диковинку. Живем всей кучей. А твои родные кто были?

Лаури пожал плечами.

— Ферму Ревира ты знаешь, — сказал он. — Гипсовый карьер тоже на их земле. Вот и я родом примерно с такой же фермы. Только подальше отсюда.

— Ты и сейчас там живешь?

— Когда был кризис, мои разорились и ферму потеряли.

Клара серьезно кивнула — пускай Лаури видит, что ей не впервой слышать это слово. А что оно означает, бог весть, — представляется что-то смутное, темно-серое, цвета старых досок, которые сто лет мокли под дождем.

— Мои родные были собственниками, старались побольше всего накупить и накопить — и все потеряли. А я не собственник. Мне ничего не нужно.

— А мне тоже много всего нужно, — сказала Клара. Я люблю все свои вещи, и коврики, и картинки. — Лаури пододвинул к ней стул и сел рядом. — Скоро я куплю покрывало на кровать, а потом золотых рыбок.

— На черта тебе сдались золотые рыбки?

Клара немножко обиделась.

— Они мне нравятся.

— Лучше уж заведи в доме цветы. Будет славно.

Теперь он говорил по-доброму. И отхлебнул кофе. Клара не могла пить, кофе оказался слишком крепкий.

— Ну как, — сказала она и чуть улыбнулась, — жалеешь, что не поехал опять к ней?

— А ты что же, всерьез ревнуешь?

Улыбка стала победоносной.

— Ты здесь, со мной, а не с ней. Придется ей тебя обождать.

— Я увижусь с ней в другой раз.

— А вот сейчас ты здесь, со мной.

— Сегодня мы с ней уже виделись, — сказал Лаури. Не то бы я сюда не пришел.

Клара протянула ему свою чашку:

— Поставь на стол. Я не хочу.

— Что ты злишься?

Клара встала, протиснулась мимо него и подошла к туалетному столику. Там к стене прислонилось маленькое прямоугольное зеркало. Клара нагнулась и стала себя разглядывать. Позади в зеркале виден Лаури, он даже не глядит на нее! Сидит и пьет кофе, видно, как движется его подбородок, как он глотает. Клара тихонько засмеялась. И увидела в зеркале, как он повернулся к ней; похоже, что ему весело.

— Отчего ты такая ревнючая? — спросил Лаури.

— Ты ее возил кататься?

— Возил.

— И понравилось тебе?

— Ну конечно.

— У нее еще много ухажеров?

— Да, наверно.

— И ей с ними тоже нравится? Женщинам тоже это нравится?

— Иногда.

— Одна подружка мне говорила, это больно, — сказала Клара, приглаживая щеткой волосы. — Она говорит, будет очень больно. Только если я кого люблю, я не побоюсь…

— Ну ясно, не побоишься, — сказал Лаури.

Клара обернулась к нему:

— Прошлый месяц ты тоже меня вот так бросил и укатил с какой-то сучкой. Больше так не смей.

— Я ведь знал, что ты меня подождешь.

Клара отшвырнула щетку.

— Знаешь, как я тебя люблю, черт возьми! Я все время про тебя думаю! Всю неделю тебя жду, а ты бывает, даже не приходишь… ну ладно, знаю, ты занят, у тебя дела какие-то… и куча всяких девок… Только… потом ты меня бросаешь, а я сиди и жди… ну, я еще с тобой сквитаюсь!