Он порылся в кармане.

– Письмо у вас? – спросил Жибасье.

– Нет. Оно будет написано только в том случае, если вы согласитесь взяться за его доставку.

– В таком случае я согласен.

– Подумайте хорошенько, прежде чем браться за это поручение.

– Я уже подумал.

– Итак, вы едете?

– Завтра утром.

Сальватор достал из кармана бумажник, открыл его и продемонстрировал Жибасье пачку банкнот.

– Ах! – произнес Жибасье, словно это зрелище кинжалом вонзилось ему в сердце.

Сальватор сделал вид, что ничего не заметил. Достав две банкноты, он сказал Жибасье:

– Договора без задатка не бывает. Вот вам на дорожные расходы. Когда вернетесь с ответом, получите остальные две тысячи франков.

Поскольку Жибасье не спешил протягивать руку, Сальватор бросил деньги на стол.

Каторжник взял их в руки, внимательно рассмотрел, пощупал на плотность указательным и большим пальцем, проглядел на свет.

– Отличные деньги, – сказал Жибасье.

– Вот как? Вы, значит, считаете меня способным подсунуть вам фальшивые деньги?

– Нет. Но ведь и вас могли обмануть. В этой области люди достигли больших успехов, не правда ли?

– И не говорите! – произнес Сальватор.

– Итак, когда мы с вами снова увидимся?

– Сегодня вечером. В котором часу я смогу застать вас дома?

– Я целый день буду дома.

– Ну да! Ломота…

– Вот именно.

– Тогда я приду в девять вечера, если вы не против?

– Договорились. В девять вечера.

И Сальватор направился к двери.

Взявшись за ручку двери, он вдруг произнес:

– О! Мне пришлось бы возвращаться с другого конца Парижа.

– В чем дело?

– Я забыл о самой малости.

– О какой же?

– Попросить у вас расписку. Сами понимаете, эти деньги не мои: бедный комиссионер не носит в кармане десять тысяч франков и не в состоянии уплатить четыре тысячи франков за доставку корреспонденции.

– Меня это тоже удивляет.

– Не понимаю, как это не могло внушить вам подозрений?

– Я уже начал было их испытывать, – сказал Жибасье.

– Ладно, дайте мне расписку в получении двух тысяч франков, и дело с концом.

– Совершенно справедливо, – произнес Жибасье, пододвигая к себе чернильницу с пером и бумагу.

Затем, обернувшись к Сальватору, сказал:

– Простую расписку в получении, не так ли?

– О, господи, конечно же. Самую простую.

– Без указания, за что именно получены деньги?

– Это лишнее. Мы ведь с вами знаем, на что они будут израсходованы.

Жибасье машинально, наверное, потому, что знал, с какой легкостью улетучиваются банкноты, и опасался, что и эти две бумажки смогут исчезнуть, прижал их локтем к столу и принялся писать расписку в их получении самым своим красивым почерком.

Затем он протянул расписку Сальватору. Тот внимательно ее прочел и с удовлетворением на лице аккуратно сложил и медленно сунул в карман.

Жибасье наблюдал за ним с некоторым беспокойством.

Ему не понравилась эта улыбка Сальватора.

Но это было далеко не все. Сальватор, сложив руки на груди и глядя Жибасье в лицо, с издевкой произнес:

– Следует признать, король вымогателей, что вы одновременно являетесь примером редкой неосторожности и крайней степени глупости. Как! У вас хватило доверчивости поверить в сказку, которую я вам только что рассказал? Как! Вы настолько глупы, что попались в детскую ловушку? Не могу поверить! Как! После вашего ночного приключения вы не заподозрили, что оно может иметь продолжение? Что вас будут искать! Вам не пришло в голову, что если вас в чем-то заподозрят, самым простым будет попросить у вас образец вашего почерка? Неужели вы настолько глупы, что полагаете, что можете безнаказанно красть деньги, которые дает вам господин Жакаль! Итак, господин граф Эрколано, сядьте и слушайте!

Начало этой речи Жибасье выслушал с нарастающим беспокойством. Увидев, как глупо он поступил, дав Сальватору расписку с образцом своего почерка, он захотел было отнять у него расписку и дернулся было, чтобы напасть на него. Но Сальватор, несомненно, предвидел это возможное нападение. Поэтому он выхватил из кармана заряженный пистолет и приставил его к груди каторжника в то время, как произносил эти слова: «Итак, господин граф Эрколано, сядьте и слушайте!»

В результате всего этого Жибасье, лишившийся оружия в ночной схватке с Жаном Торо и бывший, кстати, человеком скорее хитрым, чем агрессивным, по команде Сальватора решил, что ему ничего лучшего не остается, как подчиниться неизбежному. И он скорее рухнул, чем сел, на стул с позеленевшим и покрывшимся потом лицом.

Жибасье понял, что, подобно маршалу де Вильруа, он подошел к тому отрезку жизни, когда удача отворачивается от человека и ему остается ждать только одних поражений.

Сальватор подошел к другому концу стола и, усевшись напротив Жибасье, продолжил разговор, поигрывая своим пистолетом:

– Вы были приговорены к каторге за грабежи и подделку документов. Вас едва не приговорили к смертной казни за убийство. Но убийство не было доказано, и вы избежали смерти. Убийство состоялось в некоем убогом доме на улице Фруадманто, и жертвой вашей стал некий провинциал по имени Клод Венсан. Убийство было совершено при пособничестве карлицы Бебе и мадемуазель Фифины. Я могу доказать, что именно вы нанесли первый удар кочергой и что от этого удара тот несчастный потерял сознание и упал, а затем эти две негодяйки добили его. Одна из них уже находится по другой причине в руках правосудия, а другая принесла вам сегодня утром те пятьсот тысяч франков, которые вы украли у графини Рапт и которые я распорядился у вас отобрать. Поэтому я мог бы завтра же отдать вас и мадемуазель Фифину в руки правосудия, из которых господин Жакаль, несмотря на всю его власть, не стал бы вас вызволять… Верите ли вы в то, что я в состоянии это сделать и что вы подвергаетесь некоторой опасности, отказываясь выполнять все мои распоряжения?

– Верю, – грустно пробормотал Жибасье.

– Подождите, мы еще далеки от конца.

– Спустя несколько дней после того, как вы сбежали с каторги, вы похитили некую девушку из пансиона в Версале по указанию господина Лоредана де Вальженеза. Ваши сообщники, украв у вас деньги, которые вы получили за проведение этой прекрасной операции, сбросили вас в колодец, откуда вас извлек господин Жакаль. С того самого дня вы стали его преданным помощником, но ни вам, ни ему не удалось помешать мне вырвать Мину из рук господина де Вальженеза и поместить ее в надежное место. Видите, господин проходимец, что я в состоянии бороться с вами и добиться своего несмотря на все ваше противодействие. Сегодня речь идет о деле куда более серьезном. И я заявляю вам, что речь идет о похищении другой девушки, на освобождение которой я, если нужно, готов пожертвовать не только те пятьсот тысяч франков, которые я у вас забрал сегодняшней ночью, но и суммой вдвое, втрое и даже вчетверо большей. И горе тем негодяям, которые встанут между мной и достижением моей цели, я разобью их, как стекло. Тот, кто окажется моим союзником, выиграет многое, мой враг потеряет все. Поэтому слушайте меня внимательно.

– Слушаю.

– Когда истекает отсрочка, которую дали аббату Доминику для того, чтобы он смог сходить в Рим?

– Сегодня.

– Когда должна состояться казнь господина Сарранти?

– Завтра, в четыре часа дня.

Сальватор побледнел и непроизвольно вздрогнул от той уверенности, с которой этот негодяй говорил об этом. Но он быстро взял себя в руки, как человек, у которого остается еще последняя надежда, и резко переменил тему разговора.

– Вы знакомы с честнейшим господином Жераром из Ванвра? – спросил Сальватор.

– Он мой коллега и друг, – ответил Жибасье.

– Это мне известно… Он ведь уже приглашал вас навестить его в загородном доме?

– Никогда.

– Неблагодарный! Как, в эти прекрасные летние деньки ему даже в голову не пришло пригласить друга отобедать на свежем воздухе в его замке Ванвр?