— Кто?

— Крановщица. Самый, можно сказать, важный человек. Богатырь.

Веселеет Мишука — и от ласковой большой руки, и от похвальных слов про маму. Да только не очень-то верит: какой же она богатырь? Шутит дядя Коля.

Теперь рядом с домом растут сразу две школы. Одну строят Митяй, Ириха и Мишука, а другую — их родители. И хотя у ребят школа размером поменьше, но в остальном ничем не отличается от той, настоящей, что с каждым днем все выше и выше поднимается за оградой. С тех пор как ребята побывали на стройке, они стали настоящими строителями.

Митяй вбивает в землю палки-сваи. Правда, палки не железобетонные, а деревянные, но тоже очень крепкие. Хороший получится фундамент. Долго на нем школа простоит.

— Чох-чох, — говорит Митяй, чтобы больше походить на «бабу», потому что его молоток стучит тук-тук, а не чох-чох, как надо.

— Ириха, скоро у тебя будет готов бетон? — кричит Мишука. — Живей поворачивайся. Надо школу обязательно к первому сентября построить, а то твоим куклам негде будет учиться.

— Сейчас! — отвечает Ириха. Теперь она уже не врач, а строитель. Своих кукол Ириха срочно вылечила, они отдыхают, сил набираются. С первого сентября Ириха решила всех отдать в школу. Пора им ума-разума набираться.

Бетон делают из песка, мелких камешков, серой дорожной пыли. Ириха сидит в песочнице и месит бетон руками, совсем как тесто.

— Долго ты ещё будешь возиться? Мне скоро бетон понадобится! — кричит Мишука.

Он бродит по всему двору, разыскивает кирпичи и камни для стройки. Сначала ребята решили класть школу из кубиков с картинками. Они очень похожи на блоки, из которых строят настоящую школу. Но дома узнали об этой затее и спрятали кубики. Приходится самим разыскивать кирпичи. Когда Мишука находит несколько хороших камней, он превращается в грузовик: урча, подруливает к стройке, разгружает их возле Митяя. Камней набралась целая куча. Мишуке не терпится складывать стены, вот он и кричит на Ириху.

А Ириха уже устала. Тяжёлая это работа — замешивать бетон.

— Починяй кончил! Починяй — герой труда! — говорит довольный Митяй. — Все сваи вколотил. Чох-чох! — вздыхает он последний раз и вытирает пот со лба. — А теперь я буду командиром стройки!

Обидно Ирихе. Мишука был сначала грузовиком — возил блоки, а теперь станет каменщиком — будет класть стены. Починяй был «бабой» — вколачивал сваи, а теперь будет начальником. Надо и ей профессию переменить!

— Что же ты за командир? — говорит Ириха Митяю. — Командир должен всё знать, а ты бетон месить не умеешь. Давай-ка поработай на моём месте, поучись. Я буду командиром!

Рассердились мальчишки. Митяй покраснел, и лицо у него стало такое же рыжее, как волосы, а веснушки пропали. А Мишука, наоборот, так побледнел, будто его сметаной намазали.

— Женщины командирами не бывают, — заявил Митяй. — Ты забыла, кто на стройке самый главный начальник? Мой папа. А здесь я буду начальником. Я, Починяй, всё делать умею.

— Если тебе надоело месить бетон, — надув губы, сказал Мишука, — то иди домой и лечи своих кукол!

До слёз довели Ириху. Катятся из её глаз блестящие горошины, и вытереть нельзя — руки в бетоне. А по щекам уж ручьи бегут.

— Не хочу я быть врачом! Я буду крановщицей! Крановщица самый важный человек на стройке. Богатырь!

Переглянулись мальчишки и давай хохотать. Мишука смеётся тоненько, даже повизгивает, и Митяй от него не отстаёт: гогочет, за живот схватился.

— А что вы без воды на стройке сделаете? — кипятится Ириха. — Вот закрою кран, тогда узнаете! Ни рук помыть, ни воды попить, ни бетон замесить!

Вдруг какая-то сила оторвала Мишуку от земли, и он взлетел на воздух. Это мать незаметно подошла сзади и подбросила сына вверх.

— Ой, мама! — обрадовался Мишука. — Ты уже кончила работу!

— Обеденный перерыв! — сказала мать улыбаясь. — Пошли есть пироги. Что это вас так развеселило? И почему у тебя, Иринка, лицо будто кисточкой разрисовали?

— Это от пота, — объясняет Ириха. Не хочет признаться, что плакала. — Очень я устала бетон месить. Вспотела.

— Что же вы её, мужчины, не сменили? — пристыдила мальчишек тётя Люба. — На стройке нельзя так. У нас, строителей, есть закон: один за всех, все за одного.

— А мы её уже сменили! — захохотал Митяй. — Она у нас теперь крановщица!

— Настоящая работа! — похвалила тётя Люба. — Значит, мы с тобой, Иринка, сегодня вместе заступаем на смену. Выходит, у нас с тобой праздник!

Притих Мишука: какой такой праздник? И что сделалось с матерью? С тех пор, как погиб отец, глаза у неё печальные, холодные, а сейчас расцвели, как васильки.

— Сегодня, ребята, я краном управлять в первый раз буду. Видите мой кран?

Повернулась Ириха к забору, а школу едва видно — второй этаж только начали строить. Зато высоко поднялась над забором вышка, вся из железных решёток, а на самом верху вышки такая же решётчатая перекладина, похожая на стрелу. Один конец стрелы короче, с тяжёлым грузом для равновесия, другой — длиннее, со шнуром на конце.

— Какой же это кран? — удивилась Ириха. — Вовсе это и не кран. Это вроде весов.

Засмеялись опять мальчишки, а хуже всего, что тётя Люба с ними заодно, от смеха даже голову назад запрокинула. Давно ребята не видели её такой весёлой.

— Так и быть, приходите после обеда на стройку! Сегодня я там главная, договорюсь, чтоб вас пропустили. Поучишься, Ириха, как на кране работать. Ведь ты крановщица!

Очень аппетитный обед сегодня бабушка приготовила — лапшу с курицей и пирожки с повидлом. В другое время Мишука уписывал бы за обе щёки, а сейчас сидит за столом как на иголках: скорее бы увидеть, как мать краном командует.

Наконец мать встала из-за стола и вместе с сыном отправилась на стройку. Спустились по лестнице, а у подъезда уже Ириха и Митяй ждут их не дождутся.

На стройке и правда было торжественно, как в праздник. Тёте Любе жали руку, желали «ни пуха ни пера», букет полевых ромашек поднесли.

Помахала тётя Люба букетом и стала подниматься по отвесной железной лестнице, всё выше, выше. Вот уже и лица не разглядеть, только концы головного платка трепещут на ветру да букет ярким пятном мелькает между решёток. Один цветок выпал, долго летел, пока не упал перед Мишукой. Страшно ему стало.

— Мама, держись крепче! — закричал он в тревоге.

Мать такая маленькая, легкая, кажется — дунет ветер и сбросит на землю.

Дядя Коля погладил Мишуку по голове:

— Не бойся, твоя мать сильная, цепкая, не свалится.

А Ириха о другом беспокоится: не проглядеть бы, откуда вода из этого большущего крана польётся — сверху или снизу. Если сверху, то дождь получится — всех замочит. Вот бы хорошо! Уж очень пыльно на стройке, промыть бы тут всё как следует.

Водит глазами Ириха вверх — вниз, вверх — вниз, как бы чего не прозевать!

Тётя Люба почти до самой стрелы добралась. Там железный домик висит, стеклянными окошками сверкает. Очень похож на скворечник и еще — немного — на кабину самолета.

Вдруг длинный конец стрелы прочертил в воздухе дугу и наклонился. На стальных канатах, как паук на паутинке, спустился вниз большой крюк. Рабочие нацепили на него целую плиту с окнами и балконными дверями. Потом стрела плавно поднялась, а вместе с нею и плита. Она медленно поплыла над блоками, над бетономешалкой, над головами людей. Мишука даже дыхание затаил. Вот так мама! Выходит, она и в самом деле богатырь! Значит, не шутил дядя Коля. Каменщики на стене глаз с крана не сводят, кричат непонятные таинственные слова: «Вира!», «Майна!», руками размахивают, как милиционер на дорожном перекрёстке, показывают, куда плиту ставить. И плита послушно — то вверх, то вниз, то немного в сторону передвигается в воздухе. И опускается точно на указанное место.