– Спорим, – согласилась Ник. – Только если ты проиграешь, снова станешь просто Катькой Прокофьевой, Бэт – Танькой Бетаевой, а я – Вероникой Уткиной. И никаких больше Кэт, Бэт и Ник!

– Согласна! – весело крикнула Кэт и другой рукой разбила сцепленные руки.

По пути к дому Кэт обдумывала, когда и как лучше всего начать атаку на Руслана Шмаевского. Конечно, Ирка Ракитина красавица: синеглазая длинноволосая блондинка. Ей самое место на подиуме – демонстрировать сногсшибательные модели одежды. На нее не один Руслан смотрит. Все парни их школы таращат на Ирку глаза, как ненормальные.

Конечно, внешне она, Кэт, до Ирки недотягивает, зато в сто раз умнее этой пушистой игрушечной болонки. Когда Шмаевский перестанет на Ирку глупо смотреть, а наконец возьмет да и подвалит, Ракитина, конечно же, будет кривляться и изображать недотрогу, а Кэт не станет. К чему? Ей не нужны все эти томные взгляды и клятвенные заверения в пламенных чувствах. Никаких пламенных чувств не существует. Одна говорильня. Она, Кэт, сразу перейдет к делу. Вряд ли Шмаевский станет сопротивляться. Он не дурак, чтобы отказываться от того, что от Ракитиной, возможно, еще не скоро получит.

Перед дверями собственной квартиры Кэт решила, что она на правильном пути, удовлетворенно кивнула, будто кто-нибудь мог ее видеть, и повернула ключ в замке.

В лицо Кэт удушливой волной ударил тяжелый воздух. Она поморщилась и, не раздеваясь, заглянула в кухню. Мать, завернувшись в несвежий халат, по-прежнему сидела на табуретке и курила, будто с самого утра никуда не выходила. Кэт подошла к ней, вытащила из пальцев сигарету, раздавила ее в блюдечке из-под своей любимой розовой чашки с кошкой и сказала:

– Сколько можно! Не продохнуть от твоего курева! Хоть беги из дома, честное слово! Неужели тебе в детстве не рассказывали, что капля никотина мгновенно убивает лошадь?

Мать ничего не ответила, пропустив «каплю никотина» мимо ушей, только еще плотнее запахнула на себе халат. Кэт раскрыла настежь форточку и спросила:

– Что, с утра так и сидишь?

– Нет, я была на собеседовании, – равнодушно отозвалась плохо причесанная женщина с размазанной по щеке совершенно не идущей ей сливовой помадой.

– И что?

– Ничего. Все то же.

– Не взяли?

– Не взяли.

– Да кто ж тебя возьмет?! – крикнула ей Кэт. – Ты посмотри на себя в зеркало! Настоящее чучело! И помада у тебя – гадкая! А прическа – вообще кошмар! Любой нормальный работодатель испугается! И табаком от тебя несет за версту, как от нашего школьного охранника. Так он хоть…

Кэт не закончила, потому что мать уронила голову на стол и заплакала.

– Ну… мам… ну не надо… – Девочка плюхнулась перед матерью на колени и прижалась лицом к ее теплому боку. – Я же не для того все это говорю, чтобы обидеть… Просто тебе надо перестроиться… Снять наконец этот халат. Я его ненавижу и… скоро сама выброшу в мусоропровод! Дома тоже можно ходить в чем-нибудь приличном. У тебя же есть голубая кофточка. Она хоть и не новая, но тебе идет. С бежевыми брюками будет в самый раз. И еще надо купить косметику получше… духи… А курить надо перестать, потому что… во-первых, вредно… а во-вторых… В общем, я читала, что многие фирмы нанимают на работу только некурящих! А у тебя такая замечательная специальность! Юристы везде нужны!

Мать оторвала голову от стола, обняла дочь и, всхлипывая, сказала:

– Не могу я, Катька! Мне жить не хочется, не то что на работу наниматься… Как-то все безразлично…

– Да? – отстранилась от нее Кэт. – А я тебе тоже безразлична? Может, мне бросить школу и идти в какие-нибудь уборщицы или продавщицы трусов на рынке, потому что на большее я пока не гожусь?

– Ну что ты такое говоришь, Катя? – Мать погладила девочку по голове и опять прижала ее к себе. – Я возьму себя в руки, вот увидишь! Не вздумай бросать школу! Я… я постараюсь… У меня действительно хорошая специальность… Меня скоро возьмут на работу… Как же они смогут меня не взять…

После кое-как сварганенного собственными руками жалкого обеда, состоящего из макарон и яичницы, Кэт села за уроки. Она всегда неплохо училась, но после приключившегося с матерью стала готовить уроки чуть ли не с остервенением. В этой жизни для женщины образование значит очень много. Чтобы не зависеть от мужчин, нужно получить востребованную обществом специальность, которая будет приносить хорошие деньги. Вот у матери специальность отличная – юрист широкого профиля. Если она наконец возьмет себя в руки, то ее обязательно примут на работу. А еще экономисты тоже везде нужны и менеджеры. Вообще-то Кэт хотелось бы стать детским врачом, но у них очень маленькая зарплата. Наверно, придется идти в юристы или менеджеры. А чтобы поступить в престижный институт, нужно хорошо учиться в школе. И Кэт изо всех сил налегала абсолютно на все предметы. Кто знает, как повернется жизнь и что ей больше всего пригодится в дальнейшем.

Девочка вздохнула, решительно отбросила от себя все мысли, не касающиеся уроков, и углубилась в алгебраические примеры. Разговор со Шмаевским подождет до вечера. Никуда Русланчик не денется… хотя подумать о нем все-таки немножко можно. Кэт остановилась на середине примера и представила себе Шмаевского. Вообще-то он ничего, симпатичный. Кареглазый. С такими смешными прямыми ресницами. И главное, высокий. Вполне дотягивает до ее ста семидесяти. Они с ним будут неплохо смотреться. Главное, чтобы Руслан не сорвался с крючка. А собственно, почему бы ему сорваться? Вот ее, Кэт, собственный папаша не сорвался же. Как только к ним первый раз в гости приехала двоюродная сестра матери из Ярославля, так он сразу и попался на ее крючок. Кэт сама слышала, как примитивно тетя Лариса его завлекала. Она всего-то и сказала: «Саша, поцелуй меня», и отец все – спекся. Даже не подумал о том, что Кэт могла их видеть и слышать. В общем, противно вспоминать.

После их отъезда в Ярославль мать будто подменили. Она целыми днями лежала на диване лицом к стене и даже перестала ходить на службу в юридическую консультацию. Разумеется, ее уволили, и она никак не может найти себе другую работу. Из цветущей женщины она превратилась в странное болезненное существо, не выпускающее изо рта сигарету и не вылезающее из халата. Кто такую на работу возьмет? Конечно же, никто! Ну ничего! Погодите, господа мужчины! Кэт еще отомстит вам за мать! И Русланчик Шмаевский, кареглазый красавчик, будет в этом списке первым! И все! И достаточно об этом думать! Стоит немедленно же вернуться к алгебре!

Покончив с уроками, Кэт начала собираться на свидание со Шмаевским. Он, конечно, еще не знает, что оно у него сегодня состоится. Но это ничего. Надо постараться мальчика не разочаровать. Кэт не станет надевать свою дутую черную куртку с капюшоном. У нее есть кое-что и получше. Например, новая дубленка с красивым блестящим воротником и маленькая аккуратная шапочка из такого же меха. Она их еще ни разу не надевала, потому что это был подарок отца. Счастливая Кэт как раз крутилась дома перед зеркалом в новом зимнем прикиде, когда приехала тетя Лариса.

Нет, пожалуй, не стоит надевать дубленку! Во-первых, она навевает нехорошие воспоминания, а во-вторых, чего так стараться для какого-то Шмаевского! Тетя Лариса в момент роковой просьбы о поцелуе вообще была в домашнем халате в цветочек. Точно! Нечего с ними церемониться! Она пойдет к Руслану в черной куртке и надвинутой на самые глаза серой вязаной шапчонке! Дело вовсе не в одежде!

Кэт бросила в зеркало последний взгляд, осталась довольна стальным блеском собственных серых глаз, крикнула из прихожей:

– Ма! Я погуляю! – и выскочила за дверь.

Шмаевский жил в доме напротив. Кэт перебежала дорогу, шмыгнула в подъезд, а потом и в лифт. Когда она вышла на площадку девятого этажа, у нее почему-то задрожали колени. Что за ерунда? Она же не кукольная Ирка Ракитина! Ей не нужны любовные признания, охи да ахи. У нее серьезное дело! Она должна доказать себе, а главное, подругам, что все мужчины не стоят ни одного самого маленького женского мизинца. Все они жалкие марионетки, которыми управляют хитрые и сильные женщины. А те дамочки, которые слабые, лежат месяцами лицом к стене и курят сигарету за сигаретой, так что другим не продохнуть. Кэт не из таких! Она стукнула кулаком по стене, собралась с духом и нажала кнопку звонка. Через некоторое время дверь открыл сам Руслан Шмаевский.