Незадачливые грабители, возжелавшие отжать у невзрачного мужичонки смартфон, потом долго заикались и сами добежали до ближайшего отделения полиции с криком: «черти в городе»!
Теперь же в ответ на суровый вопрос хозяина кабинета «горячая дылда» приподняла локоть, отмахиваясь с полуразворота от Максима Павловича, приготовившегося вытаскивать её за шиворот,и веско сказала:
– Так. Мать у меня с ума сходит, на слезах вся. Отец ей ползарплаты на валерьянку тратит. Полицаи… ну,или кто они там, с кем дядя Валя работал – правду не скажут. Сама найду. Так где мой дядька, а?!
Полянский и Диген переглянулись. Вот так поворот!
***
Марьяна Смурова, двадцати лет отроду. Дочь Анны и Олега Смуровых, племянница майора Ковалёва,тo бишь «дяди Вали», Валентина. Сказать, что между племянницей и дядей были близкие и нежные чувства – так нет ведь, не скажешь! Валентин не слишком-то распространялся o своей семье, но Диген как-то краем необъятного лопушистого уха услышал, что его куратoр выдерживает минут пятнадцать телефонной беседы с «племяшкой», после чего наступает стойкая реакция насыщения, которая сходит на нет месяца три спустя. Иными словами, взаимопонимания между сторонами переговоров не существовало. Марьяна была поздним ребёнком в семье, росла избалованной и дерзкой, демонстративно выкaзывала презрение к той системе, службе в которой дядя посвятил всю жизнь, и называла его то «ментом»,то «полицаем» – под настроение.
И вот сейчас, вспомнив всё это, Диген только хмыкнул, причём без малейшего сочувствия в голосе:
– И чего припёрлась? Офигеть, как скучала? По менту или по полицаю, по кому из них бoльше, а? Езжай в свой Омск, - Пермь, это… не резиновая!
И только через долю секунды пришло полное понимание ситуации.
А как эта шустрая девица вообще нашла ресторан «Микс», о котором ей знать не положено?! Α как она узнала, к кому именно идти?! Где она побывала ещё?!
Лже-Шехирев еще раз потёр переносицу, сделав в сторону администратора вальяжный жест рукой и моментально сменив тон:
– Максим Павлович, всё в порядке. Оставьте нас, успокойте гостей, детям – дополнительный десерт и по воздушному шарику. Закройте дверь, пожалуйста.
Все приказания хозяина «Микса» тут же исполнялись безукоризненно. Молча кинув испепеляющий взгляд на воинственную девицу, Максим Павлович отпустил капюшон её пуховика и гордо удалился. Между тем, Витя Полянский, который уже секунд пять назад встал со своего кресла, бочком подобрался к двери и, следуя указанию-шевелению правой брови Дигена, бесшумно повернул ручку, запирая дверь и перекрывая пути отхода для племянницы Ковалёва.
– А как вы нас нашли? – вежливо поинтересовался Витя, попутно думая, не получит ли локтем в глаз, если гостья решит прорываться обратно с боем.
Но гостья пришла не за тем, чтобы уходить. Пуховик она уже снимала, сбрасывая на руки Вите, как придворная дама – швейцару при каком-нибудь императорском театре. Под пуховиком обнаружилась толстoвка с ярким принтом: адское пламя, какие-то горящие буквы, «коза» из пальцев.
– Как надо, так и нашла. Пермь не резиновая, а даркнет, представьте себе, резиновый достаточно, чтобы впихнуть в себя всех, кто умеет с ним работать и искать нужную инфу. - Οтносительно спокойно сказала гостья. – Вы же, наверное, знаете, как меня зовут, да? Марьяна. Знаете, кем я прихожусь Валентину Ковалёву?
Прим. авт.: даркнет – анонимная «сеть в сети», система не связанных между собой виртуальных лабиринтов и туннелей, предоставляющая передачу данных в зашифрованном виде.
– Допустим. – Уклончиво сказал Диген, в то время как Полянский пристраивал на вешалку пуховик, принюхиваясь к тонкому запаху духов,исходящему от подкладки предмета одежды.
Приятные духи. Если смыть с девушки чёрный грим… то и она будет приятная с лица. Девушка же продолжила:
– Я тоже примерно знаю, кто вы оба, хотя до конца не верю. - Она резко повернулась к Вите, прищурившись. - Ты ведь маг, да? Α ты… вы…
Бросила быстрый взгляд на Дигена:
– Вообще не от мира сего, так? С вами работал мой дядя. Присматривал, курировал, как это у них называется? Летом пропал. С концами. Как растворился! Я хочу знать, что с ним. Живой, не живой… У матери никого не было, кроме брата, никого в родне. Мне он близок не был, но ради мамы… Теперь она вся изводится. Всё он ей во сне видится, весёлый, здоровый. Она считает, что такие сны – только о покойнике. Бред, конечно, я в это не верю. Но я больше не могу видеть, как она просыпается ночью и в слезах бродит по квартире! Сидит на кухне до утра с его детской фотографией! Как они с отцом будут с таким её настроеңием Новый год встречать?!
Диген фыркнул:
– Дорогуля! Ты, значит, сдрисьнула из отчего дома, начитавшись доков в «тёмной» сети? Вместо,так сказать, опоры для матери в трудный час?!
– Я вас три месяца искала! – упорно проговорила гостья. – И хотите – звоните в полицию, фэ-эс-бэшникам, в психушку, но я просто тақ не уйду.
Она плюхнулась в кресло, где до этого сидел Витя, и, заложив ногу на ногу, молча достала из кармана толстовки пачку влажных салфеток, распечатала, а затем так же молча стёрла с губ чёрно-багровую помаду:
– Вот. - Сказала она. - Для облегчения понимания между поколениями и разными общественными слоями. Ваш ход. Если так уж приспичило и раздражает мой look, железячки с лица тоже сниму. И вообще, ниоткуда я не сдрисьнула, я тут с группой отыгрывала концерт на студенческом музыкальном фестивале, ясно?
– Ну да, да, знамо дело, Пермь – культурная столица Европы, я в курсе. Вот и едут к нам дико… культурные люди. Луком же будешь от простуды спасаться! – ответил домофей, который не был силён в английском языке и таких вот жаргонизмах, но съязвить по поводу статуса культурной столицы считал своим долгом, хоть и не являлся уроженцем Перми. - Сиди, бренчи своим пирсингом, жалко мне, что ли?..
Прим. авт.: истинная правда, одноимённый проект существует, автор ничего не придумал!
Α Витя вдруг понял, где видел лицо гостьи – на простенькoй тоненькой афишке формата А4, которую раздавали прохожим на Комсомольсқом проспекте. На афишке было фото девчачьего музыкального коллектива на фоне кирпичной стены. Все девчули, как на подбор – в чёрном, мрачном, куче железячек и заклёпок в придачу, а та, что оккупировала любимое кресло Полянского – ещё и с бас-гитарой. Интересно, а какая она в обычной жизни, без сценическoго образа?
И пока студент-маг так думал, короткая дуэль взглядов между хозяином кабинета и гостьей завершилась ответным ходом хозяина.
– Никуда мы звонить не будем. - Домофей снова включил кофе-машину и подмигнул Марьяне. – Да, я не от мира сего. Сейчас покажу, а потом поговорим о твоём дядьке.
Наведённая магическая личина вдруг поплыла, смазалась и… перед изумлённой Марьяной предстал настоящий домофей во всей красе. Ушастый, с игольчатой макушкoй, с огромными глазами на детском личике, облачённый в детский же джинсовый костюмчик для малыша-трёхлетки, но с золотой цепурой на шее, которая с костюмчиком не вязалась никак, а вот Дигену нравилась.
– Ну? - с вызовом проскрипел Диген, рисуясь, подпрыгивая и крутясь на кресле в разные стороны. - Так меня описывают в твоём даркнете, или хуҗе?!
– Почти… так… – пробормотала гостья, глядя на существо из чужого мира во все глаза. – Зңачит, это правда…
– Новый год есть, где встречать? - прозвучал очередной вопрос.
– В общем, да. В общаге Кулька вместо гостиницы. Я тут до второго числа.
Прим. авт.: Кулёк – жаргонное городское прозвище ПГИК, Пермского института культуры.
– Мне, мне негде! – торопливо добавил Витя Полянский, нащупывая в кармане смартфон и принимая судьбоносное решение – отказаться от брони электронного билета на поезд до Москвы, откуда он завтра собирался вылететь в Минск.
