Я не отвечал.

— Разве нет? Скажи честно!

— Конечно, конечно. — Я постарался придать своему голосу убедительность.

— Чего ты тогда боишься, Мэт? Ты любишь меня, дурачок. Послушай, все будет хорошо. Ты ее вылечишь. А сам вылечишься от нее. Окончательно. Не волнуйся. Я тебе потом позвоню.

Она повесила трубку. А я невольно подумал: «Жаль, что у меня нет такой уверенности!»

Зачем я согласился?

Какие чувства я испытаю, когда ее увижу?

Услышу ли я запоздалые извинения?

Или испытаю удовлетворение подспудной жажды мести? (Надо сказать, что я не чужд подобных эмоций.) Ибо теперь, мы с ней поменялись ролями: теперь Сильвия больна, и лекарство в моих руках.

О том, что она жива, я знал всегда: я читал газеты. Время от времени я натыкался на заметки, из которых следовало, что она здорова, замужем, имеет двоих детей и познала радости семейной жизни. Интересно, она хоть раз поинтересовалась, что стало со мной?

Я и сам не ожидал, что так разозлюсь. Никогда не думал, что во мне сидит такая сильная обида.

Тут дверь в кабинет приоткрылась.

— Мистер и миссис Ринальди, — объявила секретарша. Этого можно было и не говорить.

Странно, но сначала я посмотрел на него. Наверное, хотел взглянуть на того, кого она предпочла мне.

Высокий, широкоплечий, высоколобый. Мы оба лысели, но у него это получалось более элегантно.

Нико ловко пользовался своим природным обаянием. Крепкое рукопожатие, уверенный, мелодичный голос. Полное самообладание.

— Доктор Хиллер! — Это — глядя мне в глаза. — Спасибо, что согласились так быстро нас принять.

— Пожалуйста, присаживайтесь.

Не дрогнул ли у меня голос?

Наконец я перевел взгляд на нее.

Она по-прежнему была очень красива. Все то же сияние удивительных глаз. И, как и раньше, стоило ей войти — и комната вмиг озарилась каким-то особым светом. Несмотря на болезнь и годы, в ней был все тот же магнетизм.

Сильвия прятала от меня глаза. Даже тогда, когда сказала:

— Рада тебя снова видеть.

И стало ясно: теперь она меня боится.

Странно, но после стольких лет я легко узнал в этой женщине ту, которую когда-то страстно любил. Даже у края могилы ее облик не утратил изысканности.

И как человек, стоящий у самой воды, вдруг оказывается во власти убегающей волны, я почувствовал, что теряю равновесие.

Они сели рядышком напротив меня. Ринальди держал ее за руку.

Сколько времени прошло, а мне все еще неприятно, что он ее трогает. Это, конечно, был собственнический жест с его стороны. Взывая ко мне за помощью, он хотел напомнить, что она все равно принадлежит ему.

Сильвия, со своей стороны, держалась безучастно и ничего не говорила. Ей по-прежнему было трудно смотреть мне в глаза.

Никколо взял инициативу в свои руки:

— Итак, доктор Хиллер, полагаю, вы уже ознакомились с историей болезни моей супруги?

— Да, мистер Ринальди. Ознакомился.

— И?

— Уверен, что не открою вам ничего нового, если скажу, что процесс крайне запущен.

Он, кажется, воспринял это как скрытый упрек в свой адрес и решил сказать что-нибудь себе в оправдание:

— Понимаете, доктор, я старался действовать осторожно. Считал, что хирургическое вмешательство — слишком большой риск. Она прошла химиотерапию и облучение. В большинстве случаев это бы помогло.

Самонадеянный идиот, мысленно обругал я. Кто ты такой, чтобы решать, какое лечение ей подходит, а какое — нет? Почему ты не привез ее ко мне в тот же миг, как у нее обнаружили опухоль?

Желая показать, что я внимательно изучил историю болезни, я сделал несколько самых общих замечаний. После этого, следуя стандартной процедуре, я должен был с помощью офтальмоскопа обследовать ее глазное дно.

Само собой, эту рутинную процедуру я проделывал миллион раз. Еще со времен ординатуры. И никогда мне в голову не приходило рассматривать ее как нечто личное. Но это был особый случай. Особая пациентка. Сильвия.

— Если не возражаете, миссис Ринальди, я бы хотел взглянуть.

Она кивнула.

Я встал, взял в руки инструмент и направился к ней. Я тут же узнал запах ее духов. От этого запаха то, что казалось сном, стало больше похоже на явь. Затем я наклонился и посмотрел ее зрачки. Те же глаза, в которые я смотрел, когда мы занимались любовью. Тысячу лет назад.

Мы невольно коснулись друг друга лбами.

Она хранила молчание. Интересно, подумал я, ее тоже бросает в жар от воспоминаний? Я стал вспоминать свои ощущения, когда трогал ее всю. Удивительно, но после стольких лет я помнил их очень живо.

Кажется, я несколько забылся. Меня вывел из задумчивости нетерпеливый голос Никколо Ринальди.

— Ну что, доктор? Что скажете? — резко спросил он.

Я не стал отвечать сразу, а закончил осмотр, встал и прошел назад, к своему канцелярскому бастиону. Это была моя последняя крепость, и я был полон решимости ее не сдавать.

— Мистер и миссис Ринальди, я серьезно обдумал ситуацию. Думаю, в наших общих интересах вам будет лучше обратиться к какому-нибудь другому врачу.

— Но вы же… — начал он.

— Я не предлагаю лечение каким-либо иным методом, поскольку считаю, что в вашем положении остается уповать только на генную терапию. Однако есть другие специалисты, которые делают эту процедуру не хуже моего. Например, мой коллега доктор Чиу из Сан-Диего…

Сильвия беспомощно, посмотрела на Нико. В глазах ее застыла паника. Она хотела что-то сказать, но он знаком велел ей молчать.

— Я все улажу, — сказал он по-итальянски.

Нико поднялся. Должно быть, подсознательно хотел стать выше меня.

— Ну вот что, доктор Хиллер, — медленно начал он. — Не вдаваясь в детали, скажу, что могу понять, почему вам не хочется браться за этот случай. Я в полной мере уважаю ваши чувства.

Он начал ходить по комнате, и мой кабинет сразу стал похож на сцену.

— С другой стороны, мы все знаем, что первенство в этой области принадлежит вам. Вы проделали эту процедуру больше раз, чем кто бы то ни было, и у вас наилучшие результаты.

Он подошел к столу и уперся в меня мрачным взором.

— Неужели вы сможете отказать в этом Сильвии! — Нико непроизвольно стукнул кулаком по столу.

Сильвия испуганно произнесла:

— Нико, давай лучше уйдем.

Муж не обратил на нее внимания и продолжал меня уговаривать. Теперь в его голосе слышалась явная мольба. С комом в горле он выдавил.

— Пожалуйста!

Ясно, он ее любит.

Следующие несколько минут прошли в молчании. Каждый думал о своем и гадал, что стану делать я. Наконец я услышал собственный голос:

— Хорошо. Хорошо, миссис Ринальди. Набрав полную грудь воздуха, я объявил:

Не скажу, что то, что я вижу, внушает оптимизм. Состояние глазного нерва говорит о существенном внутричерепном давлении. Так всегда бывает при опухоли головного мозга. Да что я вам говорю, вы же все это уже знаете! Конечно, миссис Ринальди уже делали магнитно-резонансную томографию, но я хотел бы сделать исследование еще раз.

— Но зачем? — воскликнул Нико. — Чего ради?

Я поднял глаза и сурово взглянул на него, словно говоря: «Затем, что теперь командую парадом я».

— Я позвоню в клинику и запишу вас на процедуру. Есть какие-нибудь пожелания в плане времени?

— Нет, мы в вашем полном распоряжении. — Он опять вспомнил о вежливости.

— Спасибо. Еще раз хочу напомнить, что опухоль разрослась до опасных размеров. Даже для генной терапии.

— Но вы ведь сделаете попытку? — перебил Нико.

Я выдержал небольшую паузу, чтобы он видел, что я в должной мере взвесил свой ответ.

— Да, если анализ крови не выявит каких-нибудь принципиальных противопоказаний. Но я не хотел бы, чтобы кто-либо из нас питал ложные иллюзии.

Я опять помолчал, потом более мягко добавил:

— Вам это понятно?

Нико сказал:

— Да, доктор. Но если предположить, что… что противопоказаний не будет, как скоро вы могли бы начать?