В лесу раздался дикий, многоголосый вой.
– Бежим! – взревел Гнев.
– Но Кировей! Похоронить! – прокричал было Гезеш.
– Кретин, мне вас всех хоронить придется. Там стая! – Проклятый полыхнул так, что пламя сорвало ремней его прогоревший панцирь. Закоптившийся доспех грохнулся на дорогу.
И вновь бег.
Умершие показались из лесу цепью. Горящий сместился влево, отчаянно указывая направление бега.
– Задержу!
Бежать! Опять бежать. Сколько же можно?
Там, за спиною, оставался труп товарища. Вечером, благодаря молчаливым воронам, его лицо превратится в кровавое месиво.
Нет, у него был шлем с закрытым забралом…
Бежать!
На сей раз, обошлось без мучений. Умершие в погоню не бросились, а упрямо оцепили Горящего. Странно, почему тогда на дороге чудовища старались избежать Проклятого, а сейчас ни на кого больше внимания не обращали?
Еще долго до ушей Диких доносились предсмертные вопли тварей, пытавшихся схватить Гнева.
Огненный человек пришел в лагерь далеко за полночь. И принес тело Кировея.
Искатели не спали, ожидая возвращения Проклятого. И когда Гнев положил у костра труп боевого товарища, никто не произнес ни звука. После бегства Дикие старались вообще не разговаривать. Нелепая гибель потрясла каждого. А Джаззи пришлось паршивее всех. Ведь это он убил обратившегося приятеля. И чтобы там ни было – но еще за час до нападения они вместе смеялись глупой шутке, а потом пришлось вогнать в друга меч.
Глупо вышло…
Утром Кировея похоронили. Джаззи долго стоял над могилой друга, не обращая внимания на сборы отряда.
Лишь когда подошел Гезеш и хрипло откашлялся, воин отвлекся от свежего холмика и посмотрел на командира.
– Глупая смерть, – только и произнес он.
Лесоруб кивнул:
– Идем. Путь неблизкий…
Смерть Кировея потрясла каждого. А когда Джаззи рассказал Гезешу, что за время существования Ковыля никто не погиб, в сердце Лесоруба проснулось чувство вины.
Крулин был не таким уж плохим капитаном. За год не потерял ни одного бойца.
На третий день после гибели товарища Рыбак обнаружил в дорожной пыли отпечатки копыт.
– Здесь были люди? – с мрачным ехидством поинтересовался у него Джаззи.
– Да, вчера, – не понял иронии Рыбак. Воин почти ползал по тракту, аккуратно изучая следы.
– И что? – поинтересовался у него Гезеш.
– И то, – неожиданно вступил Мудрый. Он раздраженно кусал губы. – Это умральские разъезды, скорее всего. Значит, недолго осталось.
– Или разбойники, – заметил подошедший к разговаривающим Гнев. Сквозь раскаленный докрасна шлем пробился фонтанчик пара. Накрапывал дождь. – Но это вряд ли они. Здесь караваны не скоро появятся. Наверняка в Гур-Дарге знают о гибели Уффейн-Дарга, – продолжил он.
– Значит, разъезд?
– Думаю да, а бандиты будут на дороге от Гур-Дарга к Аннтейр-Даргу. Вот там придется несладко.
– Сколько, по-твоему, до города? – Лесоруб решил сменить тему.
– День… Может быть, два. Я давно в этих краях не был. Да, на всякий случай, – Гнев повысил голос и огляделся, – никому не говорить про умершую женщину, что я грохнул. Ясно?
В ответ раздались нестройные заверения.
– Почему? – не понял Гезеш.
– Капитан, я все время забываю, что ты как дите малое, – прогудел Гнев. – Женщина в Умрале святость. Поднять на нее руку – грех смертельный. Я же ее убил. За это четвертуют.
– Она же умершая была, – нахмурился Лесоруб.
– Им без разницы, – пожал плечами Горящий. – Любой умралец будет стоять и покорно ждать, пока умершая до него не дотронется. Ну, или сбежит. Узнают, что я убил женщину, а вы не вмешались, – четвертуют всех. Кроме меня, разумеется. – Гнев утробно хохотнул.
– Хороший культ, – хмыкнул Друз. – Правильный.
– Как тебе сказать, – повернулся к нему Горящий. – В Гур-Дарге сами все увидите. И учтите, предупреждаю сразу – никаких грубостей и сальностей в адрес женщин. Понимаю, что вам без них тяжко. Но чревато. Если сами полезут – можно. Инициативу не проявлять вообще.
– Тоже четвертуют? – с невинным видом поинтересовался Лир.
– Нет. Яйца отрежут к едрене фене. – Гнев отвернулся и зашагал по дороге.
– Хороший, видать, городок… – пробормотал Джаззи и хитро подмигнул Паблару.
– Город хороший. Может быть, даже лучший в мире. Но обреченный, как и весь Умрал, – услышал его Гнев. Остановившись, Горящий раскинул в стороны руки. – Сама страна – обреченная. Гур-Дарг я считаю последним оплотом старой жизни. Все остальное – изуродовано Безумием.
Отряд двинулся дальше. Рыбак рыскал вдоль следов, подсчитывая, сколько всадников проехало. Гнев привычно шел впереди. Мудрый с отстраненным видом изучал лес.
Все как обычно…
– Заладил Гнев – Безумие да Безумие, – проворчал идущий рядом с Лесорубом Джаззи. – Ну, есть оно, и что? Живем ведь…
– Да ладно! – раздался сзади голос Паблара. – Это жизнь?
– Мне все равно, я иду в Счастливые Земли. Там ничего такого нет! – словами Мудрого ответил алебардист.
– Как и Счастливых Земель, – хрюкнул Джаззи.
– Они – есть…
– Мудрый? Это ты вселился в Гезеша? – с испуганным видом отшатнулся от него воин. В глазах Джаззи играли озорные огоньки.
– Есть они или нет – меня не волнует, – вновь вмешался Паблар. – Я иду, пока идется. Туда, куда и все. Хоть в земли, которых нет, хоть Колонну выносить.
Гезеш поморщился.
– Чего кривишься? – заметил это Джаззи. – Не нравится идея вынести Колонну?
– А зачем?
– Ну как же, великие легенды, пришествия, Прорывы, Вторжения, хана Безумию, ага! – возмутился Джаззи.
– Сам этому не веришь.
– А я верю. – Паблар поравнялся с беседующими.
– И что это я – тоже веришь? – начал закипать Гезеш.
– Не похож ты на того, о ком легенда говорит. Тот должен быть здоровым лбом с приятной рожей и великим умом.
Гезеш почувствовал укол обиды.
– Не обижайся, – заметил это Паблар. – Шучу же!
– Ну, допустим, я это, – устало кивнул Гезеш. – И что? Труба зовет?! Опять носиться по миру и поднимать людей на великие дела?
– Ну, дык, спасение мира! Освобождение страждущих! Сирые и больные – в очередь, усех исцелим и осчастливим, – поддержал Лесоруба Джаззи.
– А почему нет? Что ты теряешь?
– Друзей, себя, все…
– Угу, Кировею от этого стало легче, – неожиданно мрачно кивнул Джаззи.
– Ну, поднимется пара отрядов. Ну, допустим, больше… И что? Куда ты полезешь? Против тысяч Колонны? На стены пехом?
– Ты тогда крепость не учел, верно?
– Ворота были закрыты! Можно было все построить, и требушеты, и лестницы, и тараны, просто зажали нас тогда. Много их было очень, – зло выпалил Гезеш.
Кстати, в крепостях есть такой обычай, если их штурмуют, закрывать ворота, – словно ребенку, объяснил улыбающийся Паблар. – Так принято. Проверенный веками метод, да!
Но они должны были быть открытыми! – Лесоруб тряхнул головой. Ну откуда такая уверенность? Почему?!
– Это почему же? – не понял приятель.
Ну не знаю я! Должны были! Я и рассчитывал на это!
– Ну, теперь учтешь…
– Да иди ты, Паблар, на хрен, – взвился Лесоруб.
– Да ладно, не заводись, просто понять не могу – чего ты так отмахиваешься от легенды, да еще и к воротам прицепился.
– Потому что я уже проходил эту историю. Да, собрал народ, да, повел его на Колонну. И все там остались, а Безумие как было, так и есть.
– Во-во, – поддакнул Джаззи. – Может, и впрямь – это не он?
– Может, и так. А жаль. Было бы здорово. Прикинь – Кладбищ нет, топей Ахханских нет, в Колонну никто не уходит. Урочища нет. Не жизнь, а сказка, – вздохнул Паблар.
– Вот именно – сказка все это… – подметил Гезеш.
– Ну да, конечно, а Счастливые Земли – это суровая правда жизни, – ухмыльнулся Паблар.
