– Там, наверху, его логово, – сказала она. – Иногда он зашторивает окно... Нет, сейчас шторы раздвинуты... Когда наговаривает на диктофон, сиднем сидит, а когда раздумывает, ходит по комнате взад и вперед мимо окна, и тогда можно посигналить ему фонариком. Подождите минуту, – попросила она и вышла из ванной. Через секунду вернулась с электрическим фонариком.

– Если увидим, что он ходит, я посигналю, – сказала она. – Но я не хочу отвечать за последствия. Можно нарваться на ужасную ругань. Он не любит, чтобы его беспокоили, когда он там, наверху.

– Я нахожу, что ваш муж большой оригинал, – заметил я.

– Вы правы.

Она подошла ко мне совсем близко и сказала:

– Послушайте, так неудобно. Я протиснусь между стояком и стеной... вот сюда.

Извиваясь, она изменила положение тела, обвила левой рукой мою шею и тесно прижалась ко мне.

– Сюда, – повторила она, – так лучше...

– А если вашему мужу случится выглянуть и увидеть нас теперь? – сказал я. – Он, вероятно, разразится удвоенным потоком ругани. Сверху мы можем выглядеть довольно тесно прижатыми друг к другу.

– Не глупите, – возразила она. – Заниматься любовью в ванной комнате с прижатыми к окну головами?

– Он сочтет, что мы прижались друг к другу слишком тесно.

– Конечно, тесно. Ради бога, что это в вашем внутреннем кармане? Авторучка?

– Карандаш.

– Так, ради бога, переложите его.

Я вынул карандаш и переложил его в боковой карман пиджака.

– Не думаю, что он там прохаживается... – Она понизила голос. – А что вы можете сообщить о нефритовом Будде?

– Я почти нашел нефритового Будду.

– Мне показалось, вы сказали, что уже нашли.

– Надеюсь, я этого так прямо не сказал.

– Ну, значит, я не расслышала. Иногда хорошо слышу, а иногда нет... Ладно, мистер Лэм, что ни говори, это было приятно. Но вот связаться с мужем... Ну хорошо, я готова попытаться.

Она включила электрический фонарик и направила луч на окно с зеркальным стеклом.

– Правее открыто другое окно, – заметил я. – Куда оно ведет?

– Оно ведет в маленький тамбур, о котором я говорила. У него две двери: одна в его апартаменты, другая в основную квартиру. Он держит обе либо запертыми, либо открытыми. Давайте попытаемся посветить в открытое окно.

Луч фонаря оказался достаточно мощным, чтобы проникнуть через открытое окно, показав часть полки, уставленной в беспорядке полудюжиной предметов, которые трудно было сразу распознать. Внезапно она выключила фонарь.

– Я боюсь, – сказала она. – Пойдемте отсюда, оставим это. Я скажу ему, как только он выйдет из логова. Он будет очень, очень доволен, мистер Лэм, что вы вернули это духовое ружье. Вы можете рассказать мне, как вам это удалось?

– Не теперь, – возразил я.

Она надула губы:

– Почему?

– Это может помешать возвращению нефритового божка.

Она опустила окно, отгородив нас матовым стеклом от окон на противоположной стороне вентиляционного колодца. Я попытался выбраться из угла. Она поизвивалась и встала лицом ко мне совсем уж близко: ее тело вдавилось в мое.

– Вы догадываетесь? – спросила она низким голосом.

– О чем?

– Вы очень привлекательны, – ответила она.

И вдруг обвила рукой мою шею, притянула мою голову к горячему кольцу своих губ. Подняла другую руку и пальцами начала поглаживать мою щеку, затем пальцы скользнули к затылку, пощекотали короткие волосы над шеей. Через минуту она отстранилась от меня, выдохнув: «О, вы чудесный!» А затем деловито произнесла:

– Вот салфетка. Сотрите губную помаду. Я не хочу, чтобы Сильвия узнала, что я... я... стала несдержанной.

Она засмеялась, повернулась к зеркалу, вынула помаду и начала красить губы.

– Все в порядке? – спросила она.

Я осмотрел свое отражение в зеркале.

– Думаю, да. Дыхание немного учащенное, но в общем все в порядке.

Она открыла дверь ванной и небрежной походкой вышла в студию, говоря:

– Не получилось, Сильвия. Мы не можем вызвать его.

Она обернулась ко мне, теперь холодная и томная, и сказала равнодушно, отпуская:

– Полагаю, это бесполезно, мистер Лэм. Я дам ему знать, что вы отыскали духовое ружье.

– И на пути к возвращению божка, – добавила Сильвия Хэдли.

– И на пути к возвращению божка, – эхом отозвалась Филлис Крокетт.

Я на мгновение заколебался.

– Ладно, – оживленно продолжила Филлис. – Перерыв окончен. Сильвия, примемся за работу.

Не говоря ни слова, Сильвия легко поднялась, развязала шаль, бросила ее на спинку кресла, подошла к постаменту и опять, обнаженная, приняла позу профессиональной фотомодели. Филлис Крокетт подняла свой детский халатик, снова надела его, пропустила палец в отверстие в палитре, выбрала кисть и сказала через плечо:

– Ужасно мило, что вы пришли, мистер Лэм.

– Не стоит благодарности, – ответил я.

Она набрала краски на кисть и начала покрывать холст мазками.

– Рад был познакомиться с вами, мисс Хэдли, – произнес я и, не удержавшись, уже держась за ручку двери, добавил: – Надеюсь ближе узнать вас.

Они взаимно улыбнулись, и я мягко прикрыл дверь.

В половине десятого утра я позвонил в квартиру Крокетта. Из трубки донесся хорошо поставленный голос Мелвина Отиса Олни:

– Кто говорит?

– Дональд Лэм, Олни.

– Да, мистер Лэм?

– Я нашел духовое ружье.

– Да неужто! – воскликнул он.

– Я нашел пропавшее духовое ружье. Разве миссис Крокетт вам не сказала?

– Я не видел миссис Крокетт.

– Ладно. Я нашел его и оставил у нее.

Его тон стал холодно-официальным:

– Боюсь, вы не должны были этого делать. Собственность Дина Крокетта должна быть возвращена ему самому.

Мне не понравилась барская манера, с которой он попытался делать мне замечания.

– Крокетт заперся в своем логове. Он не вышел. У него там нет телефона. Больше никого в доме не было, и я оставил его у миссис Крокетт. Что в этом худого? Это общая собственность, не так ли?

– Я полагаю, да.

– Ну так вот, я оставил ружье у нее. У меня есть еще и нефритовый Будда. Что мне с ним делать?

– У вас есть что?

– Нефритовый Будда, – повторил я. – Что с телефоном? Вы меня слышите?

– Слышу, слышу, – отозвался Олни. – Но мне трудно поверить в то, что я слышу! Это невероятно!

– Что в этом невероятного?

– Вы так быстро нашли обе вещи, такие ценные...

– Для этого нас и наняли, не так ли?

– Да, но... так быстро! Это немыслимо, невероятно! Мистер Крокетт просто не поверит своим ушам, когда я ему скажу.

– Ладно, быть может, он поверит своим глазам, когда сам увидит нефритовую статуэтку. Как мне вернуть владельцу этого нефритового Будду?

– Просто поднимайтесь с ним наверх.

– Может быть, мне лучше поговорить с самим мистером Крокеттом? Вам ведь не понравилось, что я оставил духовое ружье у миссис Крокетт. Мистер Крокетт там?

– Он здесь.

– Доступен?

– Будет доступен. Он велел мне быть здесь в девять утра, чтобы обсудить одно дело; он хотел, чтобы здесь был и секретарь, готовый перепечатать с магнитной ленты несколько записей, которые он наговорил на диктофон.

– Он здесь?

– Я сказал вам, он выйдет к тому времени, когда вы доберетесь сюда. Поднимайтесь наверх.

– Миссис Крокетт не сказала вам о духовом ружье?

– Нет. Я впервые о нем услышал от вас.

– Вы можете у нее спросить, где оно? – осведомился я.

– Не вижу в этом необходимости, мистер Лэм. Предоставим это мистеру Крокетту. Когда вы сможете быть здесь?

– Примерно через двадцать минут.

– Очень хорошо. Ждем вас.

Я втиснулся в старый агентский драндулет и поехал к знакомому дому. На этот раз мне не пришлось сообщать о себе. В дежурке меня встретили, словно почетного гостя, перед которым расстилают красный ковер.

– Доброе утро, – приветствовал дежурный, сплошная улыбка. – Поднимайтесь в квартиру Крокеттов. Они ждут вас. Вы знаете, как пройти. Поднимайтесь на лифте на двадцатый этаж. Там вас встретят.