Гиддингс стоял и молча смотрел на нее; лицо его побагровело от гнева. Фрэнк Селлерс вздохнул.

– Пойдем, Тэд, – позвал он. – Тут мы ничего не добьемся. Давай-ка пройдем вниз и посмотрим на эту студию.

Третий полисмен перегнал нас, как пастух стадо, в контору, где Уилбер Дентон продолжал стучать на пишущей машинке. Полисмен тронул Дентона за плечо:

– Пора отдохнуть.

Дентон удивленно поднял глаза:

– Что такое?

Полисмен вынул из кармана кожаную книжечку, показал ему значок и служебную карточку.

Дентон посмотрел на полицейского, затем оглянулся на нас. На лице его застыли испуг и удивление.

– Дин Крокетт убит, – объяснил я.

Полисмен повернулся ко мне:

– Здесь говорю я.

– Тогда продолжайте, что теперь тянуть?

– Я предпочитаю делать так, как сочту нужным.

Я промолчал. Дентон встал. Он выглядел совершенно ошеломленным, как если бы его окатили из ведра холодной водой. Полисмен взял инициативу на себя:

– Ваш босс убит. Теперь скажите, чем вы были здесь заняты?

– Я перепечатывал с диктофона его записи.

– Вам придется подождать, когда вернется сержант Селлерс, – сказал полисмен. – Он занят. Нам нужны все эти записи и оригиналы, чтобы можно было сверить... О чем они?

– Некоторые новые факты об исследовании Борнео.

– В этом материале может быть ключ к разгадке. Когда вы получили записи?

– Сегодня утром.

– Кто вам их дал?

– Мистер Олни.

Полисмен повернулся к Олни:

– Как вы их получили?

– Мистер Крокетт дал их мне вчера после полудня, когда он вышел из своей студии. Он поручил мне связаться с Дентоном и сказать ему, что материал нужно перепечатать сегодня.

– А потом?

– Потом он вернулся в свою студию.

Полисмен сказал:

– Хорошо, можете сесть вот здесь. Не вставайте и ничего не делайте.

Он подошел к двери и заглянул в студию, где фотограф снимал покойного и дактилоскопист посыпал все порошком, стараясь обнаружить скрытые отпечатки пальцев. Мне были видны только отблески фотовспышек. Полисмен наблюдал за тем, что происходило в тамбуре, – сперва равнодушно, потом заинтересованно.

Филлис Крокетт, стоявшая рядом со мной, тронула меня за руку:

– Мистер Лэм, я хочу, чтобы вы меня защитили.

– От чего?

– От ложного обвинения в убийстве.

Мистер Олни пытался через плечо полисмена заглянуть в тамбур. Дентон все еще пребывал в шоке. Он сидел, ероша пальцами правой руки свои волосы, словно старался убедиться, что не спит.

Я сказал:

– Вам придется заплатить мне, миссис Крокетт.

– Деньги у меня есть.

– Как вы думаете, они могут выдвинуть обвинение против вас?

– Да.

– Почему?

– Я под колпаком.

– Откуда вы знаете?

– Сложила два и два. Сумма сошлась.

– И кто же виноват?

– Выяснить это – и есть ваша задача. Деньгами я располагаю; это все, что могу вложить я. Вы вложите свои мозги, способности, опыт и энергию.

– Обратитесь к адвокату, – посоветовал я. – Мы будем действовать с ним вместе.

– По некоторым причинам я не могу этого себе позволить.

– Почему?

– Это будет выглядеть так, будто я признаю себя виновной.

Полицейский, стоявший в дверном проеме, бросил взгляд через плечо и увидел Олни, пытающегося рассмотреть, что делается в тамбуре.

– Эй, отойдите назад и сядьте.

– Можно мне посмотреть? – спросил Олни.

Полисмен оттолкнул его:

– Нет, нельзя!

Я наклонился к Филлис Крокетт.

– Так все-таки почему же вы не можете прибегнуть к помощи адвоката? – спросил я вполголоса.

Она покачала головой.

– Расскажите, – настаивал я полушепотом. – Я должен знать все, если возьмусь действовать в ваших интересах.

– Это длинная история, – наконец ответила она. – Вскоре после нашей свадьбы я обнаружила, что мой муж и не думал обуздывать свою склонность к любовным интрижкам... Я пылкая и нежная... Ну, вы-то знаете это, Дональд!.. – Она посмотрела на меня умоляюще.

– Ладно, – сказал я, – знаю. Так что же?

– Я тянусь к людям и... У Дина были очень старомодные взгляды. Он считал, что ему позволительно переспать с кем угодно, но упаси бог меня даже взглянуть на кого-нибудь... Последние три месяца нашего брака были сущим адом.

– Почему вы не развелись?

– Он держал меня в ежовых рукавицах. Вы понимаете, что я имею в виду, Дональд?

– А как с его завещанием? – спросил я. – Его смерть вам выгодна?

Она покачала головой:

– Ну, я не знаю. Но Дин говорил мне, что, если я когда-нибудь попрошу развод, он сумеет отбить у меня к этому охоту: алиментов я и десяти центов не получу. Даже на его смерти не разживусь...

Дверь отворилась, и в комнату вошли Фрэнк Селлерс с инспектором Гиддингсом.

– Попрошу вас, – сказал Селлерс, – ответить на некоторые вопросы. Миссис Крокетт, начнем с вас. – Она повернулась к нему. – Вы узнаете эти предметы?

На пластиковом подносе лежали три стрелы.

– Видела.

Я подал ей знак: поднял брови.

– Я видела раньше несколько стрел, которые выглядели так же, как эти, – поправилась она. – Но я, разумеется, не могу отличить одну стрелу от другой.

Селлерс подозрительно взглянул на меня и повелел:

– Пересядь вон туда, на то кресло, Лэм. До тебя очередь дойдет через минуту. А пока я разговариваю с миссис Крокетт.

Инспектор Гиддингс выступил вперед.

– Подойдите сюда, миссис Крокетт, – сказал он.

Филлис подошла к инспектору и Селлерсу.

– Посмотрите внимательно на эти стрелы, – предложил Селлерс.

Она пристально посмотрела на стрелы.

– Ну и как? – спросил он.

– Я сказала вам все, – ответила она с беспомощным выражением лица. – Они выглядят точно так же, как стрелы, которые я видела в коллекции моего мужа, но я не знаю, как можно отличить одну стрелу от другой.

– Мы найдем способ различить их, и очень надежный, – пообещал Селлерс. – А что вы скажете об этом пластмассовом подносе?

– Я видела точной такой, как этот, – ответила она.

– Где?

– В моей студии. У меня там несколько таких. Я кладу на них кисти.

– Хорошо, – сказал Селлерс. – Пойдем дальше. Попробуем докопаться до сути. Вы были вчера в студии во второй половине дня?

– Да.

– В котором часу вы пришли туда?

– Точно не помню. Это было около... положим... да, вероятно, в половине четвертого.

– Когда вы туда вошли, вы были одна?

– Да, я вошла туда одна, но... там уже находился человек.

– Кто?

– Моя натурщица.

– Ее имя?

– Сильвия Хэдли.

– Как она туда проникла?

– У нее был ключ.

– От вашей студии есть запасные ключи?

– Да, конечно. Время от времени я приглашаю натурщиц и не хочу, чтобы они сидели в прихожей, когда я опаздываю. Нанимая для картины натурщицу, я даю ей ключ и разрешаю войти и подождать там. Когда она кончает позировать, то возвращает ключ.

– Вы не знаете, как долго Сильвия Хэдли пробыла в студии одна? До вас?

– Она сказала, несколько минут.

– Вы не знаете точно сколько?

– Нет.

– А ты, – спросил Селлерс, повернувшись ко мне, – был в студии вчера во второй половине дня?

– Точно.

– В котором часу?

– Чуть позже половины пятого... Скажем, приблизительно без двадцати пять.

– Как долго ты там оставался?

– Пятнадцать или двадцать минут.

– Хочешь сказать, что ушел без пяти пять или в пять часов?

Я ответил:

– Чтобы быть уверенным, скажу: в четверть шестого.

– Когда в последний раз кто-либо видел Дина Крокетта живым?

– Я знаю, что он был жив с четырех и до половины шестого, – сказал Мелвин Отис Олни, – насколько я смог заметить время.

– Почему вы думаете, что он был в это время жив?

– Потому что я видел его. Именно тогда он дал мне записи, которые Дентон начал перепечатывать.

– Где он был?

– Тут, в конторе.

– А эта дверь в тамбур?